Наконец, нашлась армия д’Амаде. Она состоит из запасных и из солдат территориальных войск и лишь с великим трудом восстановила свои ряды, несмотря на то что правительство и я настойчиво требовали этой перегруппировки. К сожалению, очень многие кадровые офицеры все еще ни во что не ставят наших запасных; они пренебрегают ими и считают их почти негодными для использования, между тем как все говорит, что со временем этим войскам суждено стать все более существенной частью наших армий. В районе Лилля, Арраса, Амьена остались только части ландвера. Мы допустили их занять наши города, терроризировать жителей, уводить в плен раненых, реквизировать съестные припасы. Несколько тысяч французов могли бы справиться с этими разрозненными патрулями. Они могли бы тревожить тыл неприятеля и установили бы полезное сотрудничество с бельгийцами, которые желают иметь подле себя тысяч двадцать пять английских или французских солдат, чтобы обеспечить сухопутное сообщение между Антверпеном и Францией*. Правительство республики может ответить бельгийцам только следующее: у нас нет свободных войск, но мы не сложим оружия, пока не очистим бельгийскую территорию от неприятеля. Дивизия запаса даже небольшого состава лучше бы устроила наших друзей.
Мы получили из Лилля еще одну телеграмму от префекта Северного департамента. Он сообщает, что в ряде городов, в частности, жители, подлежащие мобилизации, вынуждены были во время прохода неприятельских войск являться к немецким военным властям со своими призывными билетами. Немецкие солдаты составляли из них отряды, затем их отправляли в Э-ла-Шапелль. Немцы не теряли времени даже в тех городах, где они не оставались: они забирали с собой людей, которые завтра служили бы в наших армиях.
Армия д’Амаде, перестроившись с грехом пополам, получила от генерала Жоффра приказ идти на Бове.
Среда, 9 сентября 1914 г.
Вернулась надежда. Я читаю ее в знакомом лице полковника Пенелона. Он приехал к нам, сияющий, из ставки в Шатильон-сюр-Сен. Стратегическая ситуация определенно превосходна. Немцы находятся теперь в таком же положении, в каком мы находились после Шарлеруа. Наши оба крыла обошли их. Если не сделано промаха при тактическом исполнении нашего плана, немцы будут вынуждены отступить на Марну и затем на Реймс. Итак, их план будет сорван. Единственный мрачный пункт – это предстоящее появление на полях сражения обоих немецких корпусов, которые были задержаны под Мобежем. Они, надо думать, могут быть подвезены до самого неприятельского фронта по железной дороге, так как ветка Гирсон – Суассон, по-видимому, находится в руках немцев и, возможно, также прямая линия Мобеж – Суассон. Чтобы отрезать их сообщения, часть нашей кавалерии под командованием генерала Конно сделает сегодня попытку проникнуть до Суассона. Но к концу заседания совета министров мы получили телеграмму Жоффра с сообщением, что перед фронтом армии Монури и у ее левого крыла, то есть именно в суассонском направлении, находятся еще значительные силы неприятеля.
Наша 5-я армия медленно двигается к Пти-Морен. 18-й корпус переправился через эту реку у Марше-ан-Бри, но правому крылу пришлось отойти назад под натиском гвардии. 9-я и 4-я армии ведут в благоприятных условиях бой на всем участке своего фронта. На фронте нашей 12-й армии сражение тоже носит повсеместный характер, от Нюбекура до Вассенкура и Ревиньи. В Нюбекуре на небольшом семейном кладбище семьи Пуанкаре спят рядом вечным сном мой отец и моя мать, в Ревиньи скончалась моя добрая, милая бабушка, смерть ее была моей первой большой скорбью в жизни. Но что значат эти личные моменты перед необъятностью общественного несчастья? Однако я не могу отогнать этих воспоминаний, оставшихся моими верными товарищами во всей моей жизни. Вопреки тому, что можно было предположить по телеграмме, полученной вчера вечером, Нанси не взят и ему не угрожает опасность. Известия из департамента Мерты и Мозеля и из Вогез удовлетворительны.
Бриан снова вызвался перед своими товарищами по кабинету представлять их несколько дней в Париже, на ту же честь претендует Марсель Самба. Правительство решает, что они поедут вместе как с целью проявить к населению интерес со стороны правительства, так для рассмотрения некоторых важных вопросов. Вот эти вопросы: эвакуация окрестностей Парижа – генерал Гальени желает урегулировать этот вопрос на случай осады, которую он все еще считает возможной, затем вопрос об отношениях между Полем Думером, с одной стороны, и префектом департамента Сены и префектом полиции – с другой; наконец, третий вопрос – о нем говорилось совершенно серьезно – об отношениях La guerre sociale к Лихтенберже, словно бывший революционер Густав Эрве не превратился в пламенного патриота, и не превратила его война, не имеющая в себе ничего социального.
В Бордо приехал Киньонес де Леон. Он беседовал с испанским королем в Гранжа. Альфонс XIII просит передать нам, что он очень хотел бы продать нам ружья, но в испанской армии их едва хватает для собственных нужд. Всегда могут неожиданно вспыхнуть движение карлистов или народные восстания, которые придется подавлять. Значит, все предложения, исходившие от частных лиц и дошедшие до сведения Андре Лефевра и Мильерана, были мистификацией или подозрительными махинациями. Итак, исчезла еще одна перспектива относительно доставки снаряжения. Нам остается только усилить свое производство.
Днем телеграмма от Жоффра: наши операции продолжаются по всей линии фронта. В районе Монмирайля произошел новый бой – с неприятельским арьергардом. Арьергард! Уже одно это слово преисполняет нас надеждой, и перед глазами встает картина бегущего неприятеля, которого преследуют наши солдаты.
Вечером новая телеграмма от главной квартиры. За три дня наше левое крыло продвинулось на сорок километров. Англичане дошли до Марны. Мы тоже рассчитываем прийти к Марне завтра, хотя нам пришлось немного отступить близ Ла-Ферте-Гоше. Под Парижем, в долине Урк, армия Монури держится хорошо. Общее впечатление весьма удовлетворительное.
Успокоенный этими известиями, я в состоянии проявить больше интереса к событиям за пределами Франции. На востоке Европы русские армии тоже продолжают успешно сражаться. Они продвигаются на запад от Львова и вдоль Вислы. Они двигаются вперед также в Восточной Пруссии. Во всяком случае, они задерживают определенное число немецких корпусов, которые они отнимают от нашего фронта. Это не тот «каток, давящий все на своем пути», о котором мечтали некоторые наши газеты. Но, во всяком случае, это ценная помощь для Франции в решительную минуту.
Очевидно, Германия понимает теперь, что ее план большого внезапного наступления не удался. Граф Бернсдорф из кожи лез в Вашингтоне, чтобы вызвать посредничество Америки*. Он нащупывал почву на этот счет у министра иностранных дел Брайана, который уведомил об этом президента Вильсона. «Я не скрыл от Брайана, – телеграфирует Жюссеран, – что шансы на успех предполагаемого посредничества минимальны, так как с каждым днем увеличивается список германских преступлений и растет волна всеобщего негодования. Он намекнул тогда на возвращение к статус-кво, я ответил ему, что мы согласились бы на него, если бы немцы для восстановления статус-кво вернули жизнь нашим мертвецам».
По воле Сазонова, у которого семь пятниц на одной неделе, продолжаются переговоры с балканскими странами. Телеграммы следуют за телеграммами. Результата никакого.
