Понедельник, 5 октября 1914 г.
Из Орлеана мы выехали в семь часов утра. Мы проезжаем Питивье и Фонтенбло, который в прошлом году был так разукрашен для приема Альфонса XIII*, и приезжаем в Ромильи-сюр-Сен, мирный городок департамента Обы, где в большом школьном здании разместились канцелярии главной квартиры.
Мы нашли Жоффра в полном здравии, физическом и душевном. Он тот же, каким я его всегда видел, каким он, надо думать, был и прежде на Формозе, Тонкине, Тимбукту, бесстрастным, улыбающимся и кротко-упрямым. Коренастый и массивный, с открытым лбом, с большими белыми усами и ясным взглядом голубых глаз под густыми бровями. Все в нем производит впечатление уравновешенности и хладнокровия, то есть тех военных добродетелей, которые, пожалуй, являются самыми редкими и самыми важными в переживаемое нами тревожное время. Что стало бы с нами на другой день после Шарлеруа при другом главнокомандующем, обладающем более богатым воображением, но зато нервном и импульсивном?
Мы рассматриваем вместе состояние снаряжения. У нас нет возможности согласовать подсчеты главной квартиры с подсчетами генерала Годена. Мы просим Жоффра еще раз проверить цифровые данные его сотрудников. Во всяком случае, необходимы будут большие усилия, чтобы согласовать производство с нашими потребностями, и возможно, что рано или поздно недостаток рабочих рук заставит нас снять с фронта известное количество рабочих и мобилизовать их на заводы. Но такая перспектива не улыбается главной квартире.
Жоффр вручил мне подробную записку по вопросу о транспорте британских войск. Маршал Френч требовал, чтобы в общем расположении союзных армий англичане снова заняли то же место, что в начале войны, то есть левый фланг. Но эта прежняя схема изменилась вследствие создания армии Монури, затем вследствие переброски армии Кастельно и, наконец, вследствие последовавшего позднее образования отряда Мод Гюи. В настоящий момент фронт английской армии на правом берегу Эны заключен между нашими 5-й и 6-й армиями. Вначале с маршалом Френчем было согласовано, что английская армия, сохраняя впредь до нового распоряжения свои нынешние позиции, сможет тотчас отвести свой 2-й корпус, который будет переброшен на север. Этот маневр производится теперь и будет закончен 9-го. По новому требованию Френча были приняты диспозиции о перемещении и 3-го корпуса, который последует за 2-м. Эти переброски разорвут в течение почти десяти дней английскую армию на две части и сделают для нас невозможным усилить в этот промежуток времени отряд Мод Гюи на нашем левом фланге. А между тем, повторяет нам главнокомандующий, производимый ныне маневр все еще имеет главной целью обойти правое крыло немцев и опрокинуть его. Поэтому крайне важно, чтобы все войска, перебрасываемые на левый фланг, будь то английские либо французские, участвовали в этой операции с самого своего прибытия, в противном случае успех этого маневра подвергается большой опасности. Генерал Вильсон, приехавший в ставку нашего главнокомандующего, чтобы изложить ему мысль Френча, предупредил Жоффра, что фельдмаршал намерен выждать, пока все его войска будут собраны вместе, и только тогда пускать их в дело. К несчастью, надо думать, что тем временем неприятель не оставит нас в покое. Если он атакует нас, говорит Жоффр, то это, возможно, выльется в решающее сражение, и будет крайне печально, если именно в этот момент несколько британских дивизий будут оставаться в бездействии. Жоффр на днях изложит эти соображения Френчу в меморандуме, копию которого он вручил теперь мне. Он просит меня воздействовать также через французское правительство на лорда Китченера в том смысле, чтобы английские дивизии могли так же, как наши, начать бой тотчас по своем прибытии на место и не надо было выжидать, пока полностью закончится стягивание их в одно место. Я сообщил об этом требовании Вивиани и Мильерану, которые вместе со мной обратятся по этому поводу к Делькассе.
Жоффр был извещен Мильераном, что правительство не находит возможным отнять у генерала Гальени его letter de service и его возможный титул главнокомандующего; он говорит нам, что охотно соглашается взять Фоша своим заместителем и без непосредственного обеспечения за ним роли своего преемника; Фош, которого он вчера предупредил об этом, согласен на это. Итак, на Фоша возложено поручение обеспечить оборону Северного района и остановить немцев, если они захотят обогнать нас, обойти наше левое крыло и первыми прийти к морю. Он немедленно отправляется в Северный департамент, повидается с Кастельно и Мод Гюи и, вероятно, поместит свою штаб-квартиру в Дуллане.
Военная ситуация, по словам Жоффра, серьезна, но не внушает опасений. Больным местом является та же нехватка снарядов; она в продолжение нескольких недель, а вероятно, и нескольких месяцев если не парализует, то, во всяком случае, замедлит наши операции.
Водя пальцем по карте, генерал объясняет нам в деталях готовящиеся операции. Мы сопровождаем его потом, среди приветственных криков жителей, к домику, в котором он поселился; там приготовлен для нас завтрак, спартанский характер которого не исключает, однако, высоких кулинарных достоинств. Генерал говорит нам о Ланрезаке, который, по его словам, прекрасный теоретик, но часто не умеет ориентироваться в топографии местности. Жоффр приписывает ему грубые тактические ошибки. От депутата Беназе, капитана при штабе генерала Франше д’Эспере, я тоже слышал в эти дни, что Ланрезак моментами казался растерявшимся при исполнении операций. Жоффр умеет быть также суровым, он даже заявил Мильерану: «Вы доверили Ланрезаку подготовку армии второй очереди – великолепно, но в тот день, когда эта армия выступит, надо будет сместить его».
Вскоре после полудня мы распрощались с Жоффром. Выехав из Ромильи-сюр-Сен, мы сделали небольшой крюк, чтобы проехать по полям сражения в Сезанне и Монмирайле (сражение в Сезанне произошло в 1814 г., в Монмирайле – ровно через сто лет). Здесь снова явилась к нам богиня победы, покинувшая нас на целых сто лет. Волна неприятельского нашествия разбилась перед деревней, которая по иронии судьбы носит название Аллеман*.
В этой деревне и во всех прочих в этой местности дома разрушены гранатами или стали жертвой огня. Но крестьяне повсюду возвратились на свои пепелища и с усердием принялись за прерванные полевые работы на полях, залитых кровью. Это словно воскресенье, которое лишь слегка омрачено воспоминанием о смерти и являет нам среди обломков и развалин торжествующую силу жизни.
Мы посетили замок Мондеман, который марокканская дивизия отняла у прусской гвардии. Немецкие офицеры весело пировали в нем, когда одна из наших батарей подъехала к нему ночью и открыла по нему огонь почти в упор. Стены обрушились на пирующих. Сотни пустых бутылок и осколки сотен других валяются во дворе замка – немые свидетели оргии немцев. Недалеко отсюда среди идиллического поля можно узнать французскую могилу по небольшому деревянному кресту и свежевыкопанному могильному холму, на котором положены кепки и несколько осенних цветов. Две бедные женщины молились и плакали у могилы. Мы делаем еще несколько шагов и находим близ опушки леса остатки немецкой батареи, уничтоженной огнем наших 75-миллиметровых орудий. Колесо, обломки зарядных ящиков, окровавленное белье, дырявые портянки, корзины, бумага, французские почтовые открытки с написанными на них немецкими строками. Немного поодаль свежевырытая земля – здесь лежат трупы неприятеля.
