В пережитые вами теперь бурные и тяжелые недели вы упрочили и продлили защитой Фландрии блестящую победу на Марне; благодаря вашему благотворному влиянию на окружающих все помогало вам достичь новых успехов, совершенное единство взглядов в командовании, активная солидарность между союзными армиями, разумное употребление формаций и различных видов оружия; но еще более содействовала вашим высоким целям та несравненная моральная энергия, которая истекает из души француза и приводит в движение все пружины армии.
Несокрушимая сила идеала позволила с начала войны нашим войскам развить свои приобретенные качества и приобрести новые, приспособиться к обороне, не теряя силы своего натиска, противостоять одинаково изнурению от непрерывных боев и гнетущей усталости от длительной неподвижности, одним словом, совершенствоваться под огнем неприятеля и в то же время сохранять среди тысячи неожиданностей войны свой пыл, свое одушевление, свою храбрость.
В тот день, когда возможно будет сделать обзор некоторых из тех актов самопожертвования и храбрости, которые ежедневно совершаются среди вас, факты покажут, что никогда еще в течение веков у Франции не было армии более прекрасной, обладающей таким сознанием своего долга. Впрочем, не сливается ли эта армия с самой Францией? Разве не Франция, не вся Франция, без различия партий и социального положения, поднялась на зов правительства республики, чтобы отразить коварное, предумышленное нападение? У всех граждан, вставших под знамена, теперь только одна душа, один ум, личная жизнь отступает перед общими интересами. В этом возвышенном порыве свободного народа представители страны не остались на последнем месте в своем стремлении уплатить долг родине. Оба председателя, явившиеся сегодня высказать армии чувства обеих палат, позволят мне присоединиться к ним и в волнении помянуть здесь павших членов парламента, убитых или раненных на полях сражения.
Ужасы этой кровавой войны, косящая рука смерти не притупят энтузиазма войск, горестные потери, которые несет нация, не смутят ее твердости и не поколеблют ее решимости. Франция истощила все средства, чтобы избавить человечество от катастрофы, подобной которой не знает история. Франция знает, что во избежание повторения такой катастрофы она должна в согласии с союзниками окончательно уничтожить причины ее; она знает, что нынешнее поколение является носителем не только заветов прошлого, но и ответственности за будущее; она знает, что, как ни трагичен данный момент, это только один момент в жизни всего народа в целом и что мы не имеем права, отказываясь от всей нашей истории, отказываться от нашей таковой миссии цивилизации и свободы.
Неокончательная победа и преждевременный мир подвергли бы французский гений завтра новым оскорблениям со стороны утонченного варварства, которое надевает на себя маску, чтобы полнее удовлетворить свои инстинкты господства. Франция в несокрушимом единении своих сынов и с неослабной помощью своих союзников будет продолжать начатое дело освобождения Европы, и, когда она увенчает его, она обретет под сенью своих мертвецов более интенсивную жизнь в славе, согласии и безопасности».
Затем я надеваю ленту ордена Почетного легиона на шею генерала Белена, помощника начальника генерального штаба. По окончании церемонии мы беседуем с Жоффром и Фошем, прибывшим для этого случая из Касселя. Оба они уверенно глядят в будущее. Победа, говорят они, потребует еще, возможно, более или менее продолжительного времени, но она будет нашей. План, задуманный и подготовленный немцами, не удался, карта их бита. Ни Жоффр, ни Фош не верят в возможность новой массовой атаки, которой опасается лорд Китченер.
Между тем у нас новые разочарования в области оборонного производства. Но Жоффр не очень огорчен этим, так как он вынужден, прежде чем предпринимать какие-либо новые операции, выждать две или три недели, пока будут готовы недавно изобретенные приборы для разрушения проволочных заграждений и окопов, взрывные бомбы, якорные и абордажные орудия. Простой завтрак в главной квартире в буржуазном городе, в котором Жоффр каждый вечер засыпает сном Конде. Затем мы уезжаем из Ромильи в Шалон-на-Марне, где встречаем командующего 4-й армией генерала де Лангль де Кари и генерала Дальштейна, командующего 6-м округом. Генерал Дальштейн остался таким же молодым и элегантным, каким я знал его двадцать лет назад в Елисейском дворце. Генерал де Лангль де Кари тоже выглядит молодцом. Он незадолго до войны вышел в запас. Когда вспыхнула война, его немедленно призвали на действительную службу в качестве командующего армией. В молодости он был ординарцем у генерала Трошю. 19 января 1871 г. в битве при Бузенвале он был ранен пулей в грудь навылет. Генерал Жоффр высоко ценит его. Лангль де Кари не беспокоится относительно своего участка фронта, считает его прочным; некоторое беспокойство есть у него только относительно фронта на Аргоннах, где немцы активнее, чем в других местах. Я вручил ему в присутствии войск, но не произнося речи, ленту большого креста ордена Почетного легиона.
С наступлением ночи небольшой кортеж наших автомобилей отправился полным ходом в Шалонский лагерь. Он внезапно открылся перед нами, полный жизни и движения. Здесь расположены территориальные войска Монтобанского округа. Они размещены в обширных сараях, слабо освещенных жалкими свечками. Часть солдат занята стряпней среди лагерной грязи при мерцающем свете плошек. Я спрашиваю их о полевой почте, об их здоровье, питании. Все объявляют себя довольными, и если, возможно, не все действительно довольны, то, во всяком случае, они гордо желают казаться довольными.
Я долго осматриваю лагерные лазареты и госпитали в городе Шалоне. Много тяжелораненых, здесь тоже у раненых прекрасное, бодрое состояние духа. К несчастью, много случаев тифа, начинающаяся эпидемия, видимо, охватила несколько армий.
Вечером я оставил на ужин в префектуре генералов и офицеров генерального штаба. При всей своей уверенности Лангль де Кари, в отличие от Жоффра, думает, что немцы еще раз будут пытаться атаковать.
Из Елисейского дворца нам позвонили, что сражение под Лодзью развертывается в самых благоприятных для русских условиях. Поражение немцев, кажется, полное. Русские взяли огромное количество пленных*.
Пятница, 27 ноября 1914 г.
Вместе с генералом де Лангль де Кари отправляемся в Аргонны. Сырая и холодная погода. Мы проезжаем Вальми, где зять Дюбо служит в лазарете старшим врачом. Председатель сената не решился просить меня заехать сюда, для чего понадобилось бы сделать небольшой крюк, но, когда я сам предложил ему это, его хорошее настроение перешло в открытую веселость. Вижу, что мне не помешать ему прочитать мне лекцию о битве при Вальми, объяснять мне тактику Дюмурье и Келлермана и доказывать, что теперь было бы опасно увлекать за собой войска в открытом месте с шапками на остриях сабель. Во всяком случае, я не избежал цитаты из Гёте, касающейся Вальми: «На этом месте и в этот день начинается новая эра мировой истории». «Да, да, вы увидите, – весело твердит мне Дюбо, – Гёте окажется правым во второй раз, по прошествии ста двадцати двух лет».
Мы остановились в штаб-квартире генерала Жерара, которому я при этом случае вручил звезду ордена Почетного легиона. Жерар служил некогда на острове Мадагаскаре, где был начальником штаба у Гальени. С начала войны он командует 2-м армейским корпусом и сражался во главе его под Манжьенн. В сентябре ему поручена была защита Аргонн. Здесь, в «этих Фермопилах Франции», ему приходится изо дня в день выдерживать жаркие бои. Мы вместе объезжаем живописный район лесистых холмов. Часть его, прилегающую к Маасу, я хорошо знаю, имена его знаменитых ущелий запечатлелись в моей памяти еще с гимназических времен – я часто совершал сюда экскурсии. В пасмурный день среди обнаженных деревьев мы едем приветствовать войска, размещенные в деревянных шалашах с койками, столами и табуретками. Сделали остановку у батарей 90– и 105-миллиметрового калибра, замаскированных среди буков и дубов. Грохот орудий раздается неумолчно.
