Затем мы поднялись на гору Сен-Жан. Со времени моего последнего посещения я нашел ее очень изменившейся, проведены дороги для автомобилей, вырыты траншеи, устроены заслоны из ветвей для орудий. Перед нами открывается вид на Номени и дальше, но мы тщетно и с тоской ищем глазами Метц, его не видно.
На обратном пути мы остановились у лагеря под Кюстином. Пообедав в экстренном поезде, мы простились друг с другом. Король в восторге повторил мне, что эти два дня, проведенные среди наших войск, произвели на него неизгладимое впечатление.
Среда, 25 августа 1915 г.
Получил телеграмму из Дюнкирхена, в которой король еще раз благодарит меня и поздравляет французские войска.
За время моего отсутствия румынское правительство, договорившись с Сазоновым относительно позднейшего распределения территорий, которые будут подлежать разделу, обратилось к Франции, России, Англии и Италии с декларацией следующего содержания: «Мы счастливы констатировать окончательное соглашение с Россией и союзниками относительно будущих границ нашей страны в целях военного сотрудничества. Поэтому до выработки соответственных конвенций Румыния по-прежнему не будет допускать провоза военного снаряжения для турок, как она поступала и до сих пор» (Бухарест, № 407).
Вслед за «Лузитанией» немцы потопили еще один английский корабль «Арабик», причем погибли опять американские пассажиры. В Соединенных Штатах царит сильное возмущение. Белый дом хранит молчание и, по-видимому, желает выиграть время, чтобы улеглось возбуждение. Рузвельт выступил с заявлением, что разрыв дипломатических сношений с Германией теперь уже недостаточен и настала пора перейти к действиям (Вашингтон, № 557).
Кабинет Венизелоса был сформирован в понедельник. Венизелос оставил за собой портфель министра иностранных дел (Афины, № 355). Наш новый посланник Гильмен прибыл в Афины (№ 358). Венизелос уже сказал ему, что он является сторонником присоединения Греции к союзникам, но общественное мнение сильно противится уступке Каваллы, и к тому же, продолжал Венизелос, Болгария, «к сожалению», не соглашается на сотрудничество с нами.
Сербская скупщина большинством ста трех голосов против двадцати четырех приняла резолюцию, выражающую доверие правительству. В резолюции говорится, что скупщина «твердо решилась продолжать бок о бок с союзниками борьбу за освобождение и объединение сербско-кроатско-словенского народа и готова принести неизбежные жертвы во имя жизненных интересов страны» (Ниш, № 616). Надо думать, что принятие этой резолюции произошло если не всецело, то отчасти под влиянием опасения, что австро-германские войска готовятся к нападению на Сербию, – по-видимому, они концентрируются теперь на сербской границе. Мы предупредили правительство в Нише, что мы намерены послать на Балканы техническую миссию с поручением как можно скорее улучшить железнодорожное сообщение между Салониками и Сербией, а также пути сообщения между Сербией и Румынией.
Русские одержали победу в морском сражении в Рижском заливе, германский флот вынужден был уйти из залива.
Четверг, 26 августа 1915 г.
Важное и тревожное известие! Падение Ковно и Ново-георгиевска побудило русского императора снять великого князя Николая Николаевича с поста главнокомандующего и назначить его «наместником его величества» на Кавказе. Николай II встанет лично во главе армии, ему будут помогать при ведении военных операций генералы Эверт и Алексеев. Ставка будет находиться ближе к Петрограду. Император известил о своем решении совет министров, не допуская обсуждения (Петроград, № 1039).
В палате депутатов сегодня продолжалось обсуждение законопроекта об открытии кредитов на двух товарищей военного министра. В сущности, это были общие прения о врачебно-санитарной части, о снаряжении, командовании, военных операциях. Как меня вчера предупредил Вивиани, он лояльно высказался о промахах в некоторых ведомствах, признал, что были «ошибки, колебания, пробелы, концепции, ныне оставленные». Приветствовал сотрудничество, установившееся между правительством и парламентскими комиссиями. Дал краткое определение прав парламента: «неограниченная свобода в тылу и свобода, сужающаяся по мере того, как контроль парламента приближается к фронтовой полосе, другими словами, к зоне военных действий; вмешиваться в последние никогда не приходило в голову ни одному сенатору или депутату». Он не оспаривал права палаты объявлять закрытые заседания, но заявил, что не может дать ей других сведений, кроме тех, которые уже были даны комиссиям. Добился того, что вся палата устроила овацию Жоффру. Красноречиво ответил на последние выпады немецкой печати по поводу французского общественного мнения. «Да, – воскликнул он, – между нами есть идейные разногласия и расхождения на словах, они присущи парламентскому режиму, и нас приучила к ним зарядка, данная нам революцией. Но все французы до единого готовы возобновить прошлогоднюю клятву не складывать оружия, прежде чем восстановят независимость героической Бельгии и возвратят Франции наш Эльзас и нашу Лотарингию». Все депутаты поднялись с мест и аплодировали. В заключение Вивиани просил палату высказаться коротко и ясно: либо поддержать правительство, либо свергнуть его. Кредиты на товарищей министров были вотированы 535 голосами против одного. Этот один – Аккамбре, он далеко не пацифист, но после своего горячего выступления против Мильерана не счел возможным голосовать иначе. Палата постановила расклеить речь Вивиани по стране. Атмосфера совершенно прояснилась.
Я дал аудиенцию Октаву Гомбергу, который отправляется в Соединенные Штаты с поручением от министерства иностранных дел и министерства финансов. Он едет вместе с лордом Редингом и английскими представителями. Цель поездки – найти пути для заключения займа. Гомберг показался мне человеком очень умным и компетентным. Однако он не вполне уверен в результатах своей поездки.
Я принял также Густава Эрве. До войны он всегда страстно выступал против меня, но теперь один из его друзей склонил его посетить меня, и он охотно последовал его совету, так как стал восторженным сторонником священного единения. Я ни разу не встречал его прежде. Теперь он предстал предо мной в качестве горячего патриота. Я напомнил ему, с каким жаром он отказался от амнистии, под которую в 1912 г. подвели его Бриан и я, и это воспоминание доставило нам обоим несколько веселых минут.
У меня состоялся обед в честь японского посла виконта Иши, назначенного на пост министра иностранных дел и уезжающего теперь в Токио. Он считает ошибкой Японии, что она со времени капитуляции Цинг-Тао, то есть с 7 ноября 1914 г., слишком пассивно относилась к войне. Еще в начале текущего года Делькассе тщетно добивался от Японии более тесного участия в союзе. Он не добился ничего ни в Токио, ни в Лондоне. Однако Иши полагает, что его правительство примкнет к декларации от 5 сентября 1914 г., по которой союзники берут на себя обязательство не заключать сепаратного мира; он обратится к своим товарищам по кабинету с этим предложением. Лорд Берти, присутствовавший на обеде, говорит мне, что со стороны России разумно было бы отказаться от Константинополя. «Мое правительство, – говорит он, – уступило желаниям Петрограда, потому что думало, что Франция относится к ним благоприятно. Но это было ошибкой. Это обещание парализует все наши усилия в Румынии и Болгарии». Я спрашиваю у Извольского, известно ли ему решение относительно великого князя Николая Николаевича и может ли он объяснить мне это решение. Он оказывается неосведомленным. Он крайне удивлен и обеспокоен этим известием. Он боится, что задача главнокомандующего будет сопряжена для императора с большими неудобствами. При малейшем поражении поднимутся разговоры об измене. «Тем более, – добавляет Извольский, – что двор и без того подвергается уже резким нападкам и сам император доступен личным влияниям. Это должно остаться между нами», – подчеркивает Извольский, чтобы придать своим словам еще больше значения. Я прошу Иши по возможности ускорить поставку оружия, обещанную Японией России. С другой стороны, я сообщил Извольскому, что японский министр в свое время выразил мне желание получить от русского правительства известные заверения относительно Дальнего Востока. «Я как раз имею поручение дать ему их», – отвечает он и направляется к Иши. Веснич, который до сих пор был крайне неуступчив в вопросе о требованиях Сербии, сегодня в первый раз признал, что его страна оказывается перед необходимостью пойти на некоторые уступки. Барон Гильом, расстроенный сообщениями, появившимися в немецкой печати, не принимал никакого участия в разговоре.
