Рибо излагает свой проект бюджета на ближайший квартал. На этот раз он потребует следующих налогов: удвоения прямых налогов, пяти процентов общего подоходного налога вместо двух процентов, повышения налогов с недвижимости и т. д.
К концу августа наши военные расходы достигнут 5411/2 миллиарда! Что готовит нам будущее?
Совет министров принимает предложения Рибо даже без обсуждения.
Я просил Самба прийти ко мне до заседания поговорить относительно выдвинутых некоторыми социалистами утверждений по вопросу об ответственности за войну. Я вручил ему длинное письмо и просил прочесть это письмо его коллеге социалисту Лонге, которого он считает искренним, и привести Лонге ко мне. Он обещал мне это. Самба говорит, что Лонге легкомыслен и тщеславен, но честен. Что же касается Мерргейма, то он озлоблен и полон ненависти.
Воскресенье, 14 мая 1916 г.
Вчера вечером выехал с Мальви из Парижа в Нанси. По дороге он рассказал мне, что главный редактор Depeche de Toulouse Хюг беседовал с Клемансо и вынес впечатление, что последний твердо решил добиться в ближайшее время своего назначения на пост председателя совета министров и в то же время взять в свои руки командование союзными армиями. Хюг сказал Мальви, что нашел Клемансо страдающим старческой манией величия. Мальви говорил со мной также о социалисте Лонге, который у него на большом подозрении с национальной точки зрения.
На вокзале в Нанси нас встречало мало народу. Собрание в большом зале городской думы. Около ста пятидесяти приглашенных. На очень патриотическое обращение мэра я ответил речью, которую Мальви одобрил и сам передал прессе, однако она, несомненно, навлечет на меня критику пораженцев. В своей речи я реагировал на распространяемый немцами слух и заявил: «Ни прямо, ни косвенно наши враги не предлагали нам мира. Но мы и не желаем, чтобы они нам его предлагали, мы желаем, чтобы они просили его у нас; мы не желаем принимать их условия, мы хотим предъявить им свои условия. Одним словом, я заявляю, что мы желаем мира, добытого победой союзных войск». Эта декларация была необходима ввиду той кампании, которой пытались смутить умы. Впрочем, министр внутренних дел одобрил мое выступление. Было бы желательно такое же выступление со стороны Бриана.
Очень насыщенное утро. Посетил помещение для беженцев в казарме Молитор, превращенной в фаланстер для беженцев, затем школы для увечных, госпитали. Повсюду речи. Отвечал, как умел.
Вернувшись в Шампиньель, позавтракали в поезде, который остался там.
Во второй половине дня отправился с Мальви в лес Парруа, покрывшийся свежей зеленью. Обходим передовые позиции, занятые 3-м кавалерийским корпусом. Теперь здесь много работают над окопами, но, как видно, в течение долгих месяцев ничего не было сделано. Правда, мы в этом лесу постепенно отняли у немцев немалую территорию. С другой стороны, генерал Дюбайль хотел, чтобы его группа всюду выступала активно, вместо того чтобы окапываться. Но если бы немцы нас атаковали? Что касается позиций второй линии, то их едва начинают укреплять. Я прошу Пенелона информировать Жоффра об этом положении вещей.
На обратном пути мы, покрытые грязью, вернулись в Люневилль, где нас ожидали. Мэр Келлер, несмотря на мои просьбы не делать этого, пригласил в большой зал ратуши 150 человек. Извещенная о нашем приезде толпа смешалась с солдатами на площади и кричит «ура!». Префект Мирман и мэр произнесли речи. Мне трудно было отвечать от усталости и волнения.
В Люневилле сели в поезд и обедали в вагоне. Мальви сошел в Бар-ле-Дюке; завтра он осмотрит в окрестностях разрушенные деревни. На вокзале находились префект Обер, члены парламента Ноэль и Рево, несколько чиновников и много любопытных. Я унес с собой множество букетов ландышей, преподнесенных мне солдатами в лесу Парруа. Вагон напоен их ароматом!
Понедельник, 15 мая 1916 г.
Дешанель посетил меня под предлогом доложить мне о своем визите бельгийскому королю, в действительности же для того, чтобы пожаловаться на нападки на парламент в некоторых газетах; он хочет, чтобы я повлиял на Капюса и Бареса. Я вызвался пригласить их в один из ближайших дней вместе с ним. Он охотно согласился. Капюс и Барес, несомненно, не правы, поскольку они допускают в своей критике преувеличения и огульные обобщения. Но, пожалуй, еще больше виноват Дешанель, подстраивающийся под своих избирателей, вместо того чтобы руководить ими.
Виктор Баш, которого я просил зайти в мой кабинет, рассказывает мне о своих американских впечатлениях. Он нашел, что евреи очень враждебны к России, но расположены к Франции. Ему удалось проникнуть в их среду, он читал им доклады. Он заручился согласием фирмы Якова Шиффа разместить заем союзников в 250 миллионов долларов, если Россия предоставит некоторые льготы евреям.
Я благодарю Баша за объяснения, которые он дал Обществу критических и документальных исследований о происхождении войны. Он, видимо, поражен и раздосадован тем, что я об этом знаю. Я говорю ему, что меня осведомили мои друзья, состоящие членами общества. Тогда он сообщает мне, что вчера вечером состоялось новое заседание общества, очень бурное, и что эти дискуссии, несомненно, приведут к распаду общества. Некоторые члены добиваются немедленного заключения мира. Не один, а два бывших министра ложно утверждали, что Россия запросила нашего совета относительно мобилизации и что я предложил дать утвердительный ответ. Я объяснил Башу, что частичная мобилизация в России была решена до моего возвращения во Францию и что, само собой разумеется, Россия не спрашивала у нас совета. Я сообщил ему также, что ультиматум Сербии был передан мне лишь после моего отъезда, он не знал этого. Он считает, что все это явится для него очень важным аргументом в дальнейших дискуссиях. Но ни это, ни какое-либо другое доказательство не убедят тех из его оппонентов, которые играют на руку Германии.
Вторник, 16 мая 1916 г.
Совет министров.
Рибо рассказывает, что Клемансо, вернувшись с фронта, не желает больше и слышать о наступлении в этом году. Клемансо говорит, что это точка зрения всех генералов, с которыми он беседовал. Он критикует французское и английское правительства и заявляет: «Две робости не дают в сумме одной энергии».
Бриан зашел ко мне до заседания и сообщил, что его хорошо встретили в военной комиссии палаты и что инцидент со статьей в Matin будет улажен. Но многие министры считают, напротив, что нам не избежать закрытого заседания, так как палата депутатов желает следовать примеру английского парламента, где состоялось такое закрытое заседание.
Бриан ничего не сказал мне о моей речи в Нанси. Но на заседании совета министров Рибо сообщил, что Шерон обвинял на днях кабинет в том, что он помышляет о преждевременном мире. Это было, по его словам, до речи президента. «Действительно, президент высказался достаточно ясно», – заметил Фрейсине. Это все.
Днем посетил меня Пенлеве. Он был на фронте в армии генерала Гуро. Генерал пошел ему навстречу в его опытах, на которые главная квартира шла очень неохотно: речь идет об испытании убежища с земляными фильтрами против удушливых газов. Получены были очень хорошие результаты. Пенлеве виделся также с Петеном, который встретил его несколько сухо. Генерал встретил его словами: «Вы видите генерала, которого сняли с командования». На это генерал Нивелль поспешил возразить: «О нет, генерал, это не совсем так, вы получаете более высокое назначение». – «Да, да, но пока что мне дают понять, что я больше не нужен под Верденом». Пенлеве заговорил с Петеном об окопных орудиях и получил в ответ: «Вы не в курсе дела. Мне пришлось бы слишком во многом вас поправлять, лучше я вовсе не буду отвечать». Впрочем, после этого он внимательно слушал и с большей ясностью излагал свои мысли в дискуссии. Он не сторонник окопных орудий, считает, что они стреляют слишком медленно. Он верит только в 155-миллиметровые орудия С. Т. К. и заявляет, что, пока у нас не будет большого количества этих орудий и к ним не менее 50 тысяч снарядов в сутки, всякое наступление будет невозможно.
