Однако все считают, что какие-то операции необходимы и что они должны быть не стремительными и короткими, а длительными и упорными. Что касается Салоников, то Дуглас Хейг не только против отправки туда новых войск, но желает, чтобы оттуда были взяты две, по его словам, прекрасные дивизии. «Решение, – говорит он, – наступит во Франции, мы должны пойти на Рейн».
Жоффр отвечает, что нужно предпринять наступление также в Салониках и что, если мы отзовем оттуда две дивизии, они будут находиться в морском плавании в то время, как здесь и там будет идти сражение.
Завтракаем в вагоне. Разговор возобновляется. Затем мы оставляем Фоша и Дугласа Хейга в Сале и отвозим Жоффра и Кастельно в Шантильи.
Гроклод, выигравший процесс против Леттеллье, сообщает мне, что Эмбер не только помирился с Леттеллье, но, не имея возможности рассчитаться с последним, должен был согласиться на возвращение устраненного им директора, некоего Лемера.
Глава 6
Похороны генерала Гальени. – Лорд Роберт Сесиль в Париже. – Осложнения в парламенте. – Бомбардировка Бар-ле-Дюка. – Поездка в 6-ю армию. – Перевод часовой стрелки на летнее время. – Кампания Bonnet Rouge. – Тайный комитет. – Осложнения в парламенте. – Титтони в Сорбонне
Четверг, 1 июня 1916 г.
Дни генерала Гальени – увы! – были сочтены еще до операции. Правительство провело в четверг закон о принятии похорон Гальени на счет государства. Сегодня состоялись торжественные похороны, и я, конечно, присутствовал на них. От Дома инвалидов, из которого последовал вынос тела, до ратуши я шел рядом с монакским принцем. Каждого из нас сопровождали состоящие при нас офицеры. На пути от ратуши до Южного вокзала, откуда останки покойного должны были быть перевезены в С.-Рафаэль, я просил Дюбо и Дешанеля забыть церемониал и идти в одной шеренге с нами. На всем пути похоронной процессии стояла несметная толпа, она оставалась неподвижной и хранила волнующее молчание. Гальени был для всего парижского населения не только великим полководцем, но и спасителем.
Пятница, 2 июня 1916 г.
Продолжительное совещание с Брианом, Фрейсине и Буржуа. Фрейсине едет на воды, но, к счастью, не говорит больше о своем уходе в отставку. Он выражает опасение, что англичане и русские будут стараться затянуть войну дольше, чем у нас хватит на это сил. Он же желал бы, чтобы удалось убедить Россию отказаться от ее притязаний на Константинополь. Но каким образом убедить Россию? Фрейсине думает, что на нее можно воздействовать через Англию. Но Бриан, наоборот, поражен постоянной дружбой Англии с Россией и думает, что Англия ищет способов экономически изолировать нас от России. Он рассчитывает на будущей неделе поехать в Лондон и иметь с Асквитом «дружескую беседу». Если бы только она не носила общего характера и достигла конкретных результатов!
Пьер Лоти, отпустивший себе усы и бородку, благодарит меня за то, что я способствовал его назначению в штаб генерала Франше д’Эспере. Он просил меня об этом назначении, чтобы быть ближе к своему сыну.
По соглашению с генералом Роком, которого я предупредил об этом, я спрашиваю Пьера Лоти, не предпочтет ли он быть командированным в штаб Гуро, чтобы быть ближе к сыну. «Мой сын уже не в Шампани, он на Соммю. У меня нет больше никого, кроме него. – И он заплакал. – Если бы я мог как-нибудь устроиться у Фоша! Но в данный момент я должен отправиться к Франше д’Эспере. Он был очень любезен ко мне, и я желаю отправиться к нему». «Но, – говорю я, – все это легко устроить. Военный министр и я увидим Фоша в воскресенье». – «Нет, нет, позже». Он ушел, и я написал Року, которого просил выждать результатов моего свидания с Лоти. Итак, Пьер Лоти в ожидании возможности назначения его к Фошу уезжает пока в штаб Франше д’Эспере. Перед своим отъездом он написал мне письмо, в котором очень мило выражает мне свою благодарность по поводу этой небольшой услуги.
Лорд Роберт Сесиль, английский министр по блокаде, приехал в Париж на совещание с Дени Кошеном, ведающим блокадой во французском кабинете, и с Леоном Буржуа. Последний сказал мне сегодня утром: «Лорд Роберт Сесиль противник принципиальных схем и предпочитает придерживаться эмпирических решений. Так как новые условия морской войны заставляют нас отказаться от лондонской декларации, нам надо было бы, по крайней мере, выработать более или менее ясную доктрину, на которую мы могли бы опираться, в случае если нам придется отвечать на жалобы нейтральных стран». Узнав, что я должен принять сегодня лорда Роберта Сесиля, Буржуа просил меня поддержать эту точку зрения.
Берти привел ко мне лорда Роберта Сесиля. Лысина, ясный взгляд умных глаз. Говорит по-французски плохо. Однако по настоянию Берти решается говорить на этом языке, причем посол служит переводчиком. Я сам начал изучать английский язык, но мне еще надо учиться.
Я пытаюсь убедить английского министра в целесообразности указаний Буржуа. Я прошу его не отказываться окончательно, если не будет сразу достигнуто соглашение насчет определенного текста. «Бриан, – говорю я, – легко мог бы в таком случае снова доставить вопрос на будущей неделе в Лондоне».
В конце дня Дени Кошен принес мне известие, что все складывается хорошо и что достигнуто даже соглашение относительно текста.
Меня посетил генерал Бускье, назначенный военным атташе нашего посольства в Греции. Он когда-то состоял в нашей военной миссии и хорошо знает страну. Он мало питает надежд на успех.
Альбер Тома докладывает мне о своей поездке в Россию. Он очарован приемом, оказанным ему царем, считает Николая II нашей лучшей опорой. Он нашел, что заводы прекрасно оборудованы, но достижения их еще не соответствуют ни ресурсам страны, ни затраченным средствам. Нет согласованности, нет руководства работой. На железных дорогах невыразимый беспорядок, начальникам станций предоставлен полный простор, и от них ничего нельзя добиться без взяток. Таким образом, на вагон с сырьем или снаряжением ложатся значительные расходы. Тома рассказал мне, что Вивиани произнес в Думе прекрасную речь.
В Москве мощное либеральное движение. Большинство примыкающих к нему будет терпеливо ждать победы, чтобы предъявить свои требования, но одни более нетерпеливы, а другие строят свои расчеты на поражении и думают, что это более верный путь для торжества их политических взглядов.
Тома подписал протокол, по которому России отдается часть наших 105-миллиметровых орудий. Это было условием для отправки во Францию русских бригад.
Хотя Бар-ле-Дюк является незащищенным городом, он подвергся сильной бомбардировке, причем много жителей было убито. Для оказания помощи семьям погибших г-жа Пуанкаре едет туда с немкой де Риз, женой одного из полковников моего военного штата, и с самим полковником. Бедные мои земляки в департаменте Маас, какие муки выпали на вашу долю! И я не могу быть среди вас.
На моих глазах выступили слезы, когда я сегодня утром прощался с женой и думал о многих старых друзьях, подвергшихся столь жестоким испытаниям судьбы.
Суббота, 3 июня 1916 г.
