Все это еще далеко от того, что представляется необходимым, далеко также от той цифры, которой, по словам Вивиани, требует парламент. Комиссии палаты – военная, бюджетная и по иностранным делам – обратились к председателю совета министров с письменными возражениями против слишком слабых, по их мнению, мер, намечаемых правительством. Газеты в один голос протестуют заранее против того, чтобы войска посылались небольшими партиями. В довершение я узнаю, что Саррайль со своей стороны требует три или четыре армейских корпуса; об этом говорится в новом рапорте, который Мильеран вручил мне после нашей поездки в Шантильи.
Пока что Жоффр начнет послезавтра свое новое наступление. Как всегда, он очень оптимистично смотрит в будущее. Однако, по проверенному подсчету, оказывается, что в результате первых операций в Шампани и Артуа мы эвакуировали 70 тысяч раненых. Жоффр полагает, что мы потеряли здесь 20 тысяч убитыми и 5 или 6 тысяч взятыми в плен. Это огромные цифры в сопоставлении с достигнутым результатом. Если готовящееся теперь наступление будет стоить нам столь же дорого, то куда мы идем?
Возвратившись в Париж, я снова погружаюсь в чтение депеш наших представителей за границей. Венизелос был весьма удовлетворен нашими заявлениями (Афины, № 503). С согласия короля Венизелос послал генералу, командующему 3-м греческим армейским корпусом в Салониках, телеграмму следующего содержания: греческое правительство сочло нужным заявить формальный протест против высадки французских и английских сил, однако после заверений, данных союзниками, оно считает теперь эту высадку отвечающей интересам Греции, поэтому следует не только перестать чинить ей препятствия, но, напротив, облегчить ее всеми возможными мерами.
Как уже упоминалось, лорд Берти предложил Делькассе обещать Греции Смирну. Делькассе изъявил на это свое согласие. Эта идея нисколько не улыбается Соннино. «Это значит, – сказал он Барреру (Рим, № 779), – подвергать Венизелоса искушению играть роль Братиану в миниатюре: делать мало, а получать много». По этому пункту Грей, видно, не одобряет предложения своего посла (№ 2281).
Меня посетил русский министр финансов Барк. У него весьма радостный вид, он в восторге от переговоров, которые вел в Лондоне и Париже с Рибо и Мак-Кенна. Ему обещаны ссуды, которых он домогался. Он надеется, что с их помощью русская армия добудет себе ружья и снаряжение, в которых испытывает недостаток*.
Вечером Делькассе сообщил мне телеграмму Поля Камбона, в которой говорится, что британское правительство изменило свое мнение и одобряет теперь русский ультиматум Болгарии. Английский посланник в Софии получил инструкции снестись с французским и итальянским посланниками и поддержать это предостережение. Если по истечении двадцати четырех часов болгарское правительство не изменит своей позиции, он должен выехать из Софии, Поль Камбон полагает, что де Панафье должен присоединиться к своим коллегам. Делькассе, который со времени моего вступления на пост президента церемонно отказался обращаться ко мне в письмах на «ты», прислал мне набросок телеграммы к де Панафье и спрашивает меня, может ли он отправить ее до завтрашнего заседания совета министров. Я ответил утвердительно. Свое письмо он закончил следующими словами, которые внушают мне беспокойство: «Чувствую себя очень плохо, так как весь день опять был сильно загружен. Прошу прощения поэтому, что не явился к вам лично».
Вторник, 5 октября 1915 г.
Вивиани и я докладываем в совете министров о нашей поездке к Жоффру. Согласно желанию, выраженному мне вчера Жоффром, постановлено наградить генерала Дюбайля военной медалью, а генералов Фоша и Кастельно большим крестом ордена Почетного легиона.
Рибо зачитывает соглашение, заключенное с Барком. Мы остаемся во время войны, как и в мирное время, банкирами нашей союзницы России, но теперь нам нужны банкиры для нас самих, и мы вынуждены искать их в Англии и Америке.
Вчера началась высадка наших войск в Салониках, их встретили восторженно. По этому поводу Венизелосу сделали запрос в палате. Его объяснения были одобрены большинством 142 голосов против 102 при 5 воздержавшихся.
Пенелон не скрывает от меня, что в окружении Жоффра никто не ожидает больших результатов от продолжения наступления, тем более что немцы, как видно, перебрасывают войска из России.
В десять часов вечера Вивиани сообщает мне по телефону: греческий король объявил Венизелосу, что не может следовать за ним до крайних выводов из его политики. Несмотря на вотум палаты, греческий премьер должен был подать в отставку (Афины, № 520). Итак, по вине Константина открывается опаснейший кризис, который рискует свести на нет все наши усилия. Ах, почему не отправили мы раньше войска на Балканы!
Среда, 6 октября 1915 г.
Вивиани совещался в моем кабинете с Мильераном, Оганьером и Делькассе. Военный и морской министры встретились вчера в Кале с Китченером и Бальфуром. «Что касается меня, – заявил Китченер, – то я не выступлю, если не выступят греки. Пока Греция не решится вступить в войну, мои войска не выйдут из Салоников. Вы, Франция, хотите помочь Сербии, мы, Англия, хотим увлечь Грецию». Однако Бальфур признал, что Англия имеет моральное обязательство по отношению к Сербии. Спорили о распределении контингентов. Англичане требуют, чтобы мы довели свои контингенты с 60 тысяч до 64 тысяч, а сами обещают выставить только 67 тысяч человек.
Русский император, отправившийся на этих днях в ставку, поручил по телеграфу Сазонову приготовить ему ответ на мое последнее обращение. Как нас уведомляет Палеолог, Николай II выразит в этом ответе свое сожаление, что в настоящее время не может послать никаких войск на Балканы (Петроград, № 1106).
Ввиду этих новых трудностей мы созываем по телефону всех министров. Бриан заявляет, что необходимо во что бы то ни стало помочь Сербии. Делькассе предпочел бы, чтобы мы отказались от диверсии на востоке и искали решения на нашем фронте. Он по-прежнему изъясняется с трудом и все более производит впечатление больного человека. Другие министры находят нужным, чтобы мы настаивали перед английским правительством на значительном увеличении его войск в Салониках помимо английских дивизий во Франции, которые предлагает взять Жоффр. Решено, что Вивиани и Оганьер отправятся сегодня вечером в Лондон. Они должны объяснить английскому правительству, что мы считаем опасным бросать Сербию на произвол судьбы и допустить, чтобы Болгария отрезала наши сообщения с Россией и открыла немцам путь в Константинополь. Мы рискуем, таким образом, проиграть войну на (Ближнем) Востоке, причем немцы после своей победы там обрушатся с решающим ударом на нас во Франции.
Возмущенный отказом России, совет министров просит Делькассе тут же набросать телеграмму нашему послу в Петрограде. Так как ему не удается ничего смастерить, я берусь за перо по требованию министров. Обменявшись несколькими замечаниями с советом министров, я зачитываю во всеуслышание написанное мною и передаю Делькассе этот набросок в несколько строк, который одобряется правительством. Делькассе берет его, не делая никаких возражений. «Если, как вы нам сообщили, ответ императора президенту республики носит в настоящем случае отрицательный характер, то нельзя скрывать от себя серьезность положения, создаваемого Россией. Ипотека на Константинополь, которой добилась Россия, вот уже несколько месяцев играет роковую роль в балканском вопросе. Несомненно, она не осталась без влияния на нерешительность Румынии, на враждебность короля Фердинанда, на успех Германии у короля Константина. Когда Англия предприняла дарданелльскую экспедицию, Франция примкнула к ней только в надежде завоевать Константинополь для своей союзницы и только ввиду заверений, что русские войска будут посланы через Черное море. Сегодня, после русского ультиматума Болгарии, императорское правительство взваливает на Францию и Англию все бремя помощи Сербии. А между тем согласно всем сведениям, получаемым нами из Софии, значительная часть болгарской армии заявляет, что не будет сражаться против России. Стало быть, присутствие русских войск в Македонии и морская демонстрация перед Бургасом и Варной имели бы величайшее значение, тогда как бездействие России, несомненно, будет использовано как поощрение болгар. Нам представляется недопустимым, чтобы теперь, когда речь идет об обеспечении наших сообщений с Россией, последняя не участвовала в действиях Франции и Англии. Благоволите передать в дружественно твердом тоне эти серьезные соображения императорскому правительству».
