Во время этой тягостной дискуссии Гальени оставался очень замкнутым и часто даже невнимательным. Его как будто гложет какая-то болезнь.
В конце заседания ко мне подошел Комб и стал в восторге трясти мою руку, словно вспомнил свой визит ко мне на набережной Д’Орсе накануне президентских выборов. «Я очень рад, – сказал он, – быть здесь подле вас. Вчера, – продолжал он, – я принял комитет партии радикал-социалистов. Вы можете рассчитывать на верность партии во всем ее составе. Кстати, говорили ли вам о предстоящем назначении Пама (Pams) в Испанию?» – «Да, мне упоминали об этом Бриан и депутат Брусс». – «Можем ли мы быть уверенными, что оно вам не неприятно и что вы не являетесь противником этого назначения?» – «С моей стороны было бы недостойно делать малейшее возражение против назначения старого коллеги, который по-прежнему остался моим другом». – «Ваш ответ меня не удивляет».
В половине пятого ко мне пришли Бриан с Гальени, Жоффром и Грациани. Саррайль сам телеграфировал, что считает крайне опасным отвести войска в Грецию и что подобное отступление будет иметь вид бегства. Ввиду этой телеграммы Гальени без обиняков согласился с точкой зрения Жоффра, он даже заявил, что у него спал камень с сердца, раз он не должен отдавать приказа об отводе войск.
Мы еще продолжали совещаться, когда в Елисейский дворец приехал Гуро, только что вернувшийся из Италии. По его словам, итальянцы решатся послать войска в Албанию, но не в Салоники. Они захватят залог, диктуемый их интересами. «Священный эгоизм»!
Скулудис как раз заявил Гильмену (Афины, № 721 и 724), что греческое правительство не может допустить высадки на своей территории нашей миссии, призванной ремонтировать путь от Санти-Каранта до Монастыря. Это нарушение нейтралитета дало бы Берлину повод выступить с новыми притязаниями. Кроме того, греческое правительство опасается, что за этой миссией могут последовать итальянские войска. В этом случае оно не отвечало бы за возможные последствия.
Английское правительство не пошло на предложения Китченера. Оно считало, что они должны будут привести к обмену мнениями с нами. Грей заявил Полю Камбону, что ему «тягостна» была мысль, что мы можем усомниться в его намерениях (Лондон, № 264). Он снова говорил нашему послу об образовании Арабской империи, которую Великобритания считает необходимой как противовес влиянию турок. Он дал понять, что арабы, вероятно, потребуют некоторые местности, которые мы считаем принадлежащими Сирии. Вопрос об уступках арабам он предоставляет на наше усмотрение (Лондон, № 2646).
Воскресенье, 14 ноября 1915 г.
Вчера вечером выехал из Парижа, с Восточного вокзала, вместе с Рене Бенаром, товарищем военного министра по авиации. Сегодня утром прибыли в Туль. Оттуда я отправился с генералами Дюбайлем и Роком в Понт-а-Мусон. Снег падает хлопьями и то и дело закрывает стекло перед шофером. В Понт-а-Мусон мы направились на Большую площадь. Все аркады ее замаскированы мешками с землей. Мы протискиваемся через узкий проход между ними и входим в мэрию, где нас ожидают мэр, священники, несколько видных граждан, офицеры; все они были полчаса назад извещены о нашем прибытии. До сих пор этот несчастный город был бомбардирован сто семьдесят восемь раз. В нем осталось только 1900 жителей, в том числе бедняки, для которых я оставляю пособия. Мэр повел меня к большому мосту на Мозеле; мост полуразрушен и частично заменен деревянными мостками для пешеходов. Затем мы прошли по главным улицам города; многие дома разрушены или повреждены. Те фасады, которые продолжают стоять, носят следы снарядов и осколков. Город остается в линии обстрела неприятеля и может в любой момент снова подвергнуться бомбардировке.
Проведя час среди нескольких сот жителей, не покинувших город, я отправился далее в лес Буа-ле-Претр, уже покрытый снежным саваном. Мне показали укрепления, возведенные со времени моего последнего посещения. Прогалина, на которой я в тот раз останавливался, окрещена солдатами «площадью Пуанкаре».
Спускаюсь в окопы второй очереди. Теперь они по всем правилам искусства устланы плетенками и снабжены многочисленными прикрытиями для солдат и пулеметов. Сделаны большие успехи. Но картина леса под покровом льда и снега печальна, ноги вязнут в топкой почве. На опушке я нашел знакомое мне небольшое военное кладбище; оно теперь тоже в большем порядке, окружено частоколом, но – увы! – разрослось.
После обеда смотр на Мальзевилльском плато близ Нанси. Единственный экземпляр знамени военной авиации передается в военный музей; вместо него я вручаю два отдельных знамени – одно для аэродрома, другое для летного отряда. Обращаюсь к офицерам, унтер-офицерам, бортмеханикам и пилотам с короткой речью, в которой обещаю неустанное содействие властей, чтобы они получали все больше и больше самолетов и все более совершенной конструкции.
Из Мальзевилля мы спустились в Домбаль, где я – к тому времени уже наступила ночь – осматривал большой завод Сольвея, дающий более 85 % всей нашей продукции мелинита. В своем нынешнем местонахождении завод подвержен опасности бомбардировки. По некоторым признакам, немцы даже сооружают специальную платформу на расстоянии 15 или 16 километров. Мы наблюдаем, замечаем, обнаруживаем приготовления неприятеля, но у нас нет уверенности, что мы отразим грядущую опасность. Необходимо обеспечить производство мелинита где-нибудь вдали от фронта, чтобы можно было в случае надобности заменить завод Сольвея.
Понедельник, 15 ноября 1915 г.
Вернувшись утром в Париж, имел продолжительный разговор с «малой белой мышью»*, которая с нетерпением ждет известий из Греции и не может дождаться завтрашнего заседания совета министров.
Поль Камбон уведомил Грея, что французское правительство, обсудив вопрос с Жоффром, высказывается в настоящее время против проекта экспедиции в Александретту. Наш посол настаивал на ускорении отправки британских войск в Салоники и на том, чтобы английский флот оказал нам помощь против немецких подводных лодок в Средиземном море. Грей подтвердил Камбону, что взгляды Китченера, сообщенные нам полковником Жиродоном, остаются личным мнением Китченера. Английское правительство телеграфировало последнему, что не разделяет его точки зрения относительно высадки в Александретте (Лондон, № 2568).
Однако Китченер, посетив Галлипольский полуостров и поговорив с генералом Брюларом, видимо, пришел теперь к заключению о необходимости оставить Дарданеллы. Чтобы наперед загладить впечатление этого отступления, он остается при своем мнении о желательности операции в Александретте; к тому же эта операция обеспечит, на его взгляд, безопасность Египта (от полковника Жиродона, О. Т., № 153). Даже ознакомившись с возражениями французского правительства, он продолжает утверждать, что в защите Египта заинтересованы все союзники, что невозможно обеспечить зимой эту защиту на всем протяжении Суэцкого канала, то есть на расстоянии гораздо большем, чем в Александретте, и, наконец, что, согласно сведениям контрразведки, немцы, несомненно, намереваются произвести атаку с этой стороны (от полковника Жиродона, О. Т., № 419, 420).
Бриан напомнил английскому правительству, что, согласно письмам, которыми 27 января 1915 г. обменялись Оганьер и Уинстон Черчилль, если когда-нибудь встанет вопрос об операциях в Сирии или Киликии, французские и английские морские силы должны находиться под началом французского адмирала. В этих же письмах говорится, что в случае высадки французских и английских войск в Александретте принимаемые меры будут по возможности согласованы между обоими правительствами, но без ущерба для власти французского командующего (№ 3782).
