В семь часов утра получена телеграмма, посланная вчера вечером из Салоников Дени Кошеном (адмирал Патри морскому министерству, № 439). Министр считает положение очень серьезным и видит выход из него только в соглашении с Грецией. Добиться этого соглашения можно твердым выступлением, но преждевременное применение военных санкций приведет к катастрофе. После разговоров с французскими и английскими генералами Кошен пришел к убеждению, что нам остается только вернуться в Салоники, «так как Сербия, увы, выбыла из строя». Он просит, чтобы правительство уполномочило его и Гильмена вести переговоры с Грецией.
В тот самый момент, когда мы получили эти печальные известия, полковник Букабейль, заведующий секретариатом генерала Гальени, позвонил в Елисейский дворец и сообщил от имени министра, что немецкое радио, расшифрованное нами вчера вечером, признает, что сербы одержали победу в направлении Ускюба.
Полковник Бордо, брат писателя, был принят третьего дня греческим королем. Константин назвал в разговоре Венизелоса «лгуном и истериком». Он подчеркнул свое желание остаться нейтральным до конца европейского конфликта, но выразил намерение напасть потом на болгар, которые – «все продувные бестии, начиная с их короля». Король произвел на полковника впечатление жалкого, недоверчивого человека, охочего до поклонов и почестей (Афины, № 795).
Барту пишет мне, что, здраво рассуждая, должен окончательно отказаться от предложения правительства.
Пенелон вернулся к своей мысли как можно скорее назначить Жоффра главнокомандующим всеми французскими армиями. Но Бриан и Гальени не проявляют желания пойти на это решение. По словам Дюбо, окружение Гальени, напротив, только и мечтает о том, чтобы похоронить Жоффра под цветами, наделить его титулами, но отнять у него власть. Председатель сената убедительно просит меня не допускать умаления власти главнокомандующего.
Бриан телеграфировал вчера Гильмену (№ 3901), что нота должна быть вручена Греции только по получении посланниками формальных инструкций от своих правительств и что, кроме того, предварительно должна быть закончена концентрация наших морских сил.
Атака сербов на Южном фронте не дала больших результатов. Напротив, правое крыло 2-й армии должно было отступить на высоты Иелаки. Войска, оставившие Прилеп, отошли по направлению к Монастырю на позиции в Алине. Войска, оставившие Гостиавар, отступают на Кичево (полковник Фурнье, сербская главная квартира, № 321).
Понедельник, 22 ноября 1915 г.
Совет национальной обороны. Рассматривается положение в Сербии. Гальени и Жоффр оба очень нападают на Саррайля за его бездействие. «Будь я на его месте, – говорит Жоффр, – я бы уже давно атаковал в направлении Велеса. Перед ним почти никого нет. На войне бездействие – бесчестное дело». «Это не вождь, – подтверждает Гальени. – Он нерешителен. Гуро и Маршан атаковали бы на его месте». Однако военный министр не думает, что правительство должно отдать приказ наступать.
Рассматривается вопрос о контингентах. Всего на нашем фронте, по данным Жоффра, находится 1249 немецких батальонов, из них – 995 перед французской армией, 214 – перед англичанами, 40 – перед бельгийцами. Против этих 995 немецких батальонов у нас имеется 1111 французских, но у немцев рота обычно имеет состав в 350 человек, так что немецкие батальоны состоят из 1 тысячи человек, тогда как у нас рота насчитывает только 200 человек, а батальон стало быть только 800. Впрочем, Жоффр признается, что в этом подсчете не приняты во внимание ни наши территориальные войска, ни ландштурм. Мы не могли добиться более точных цифр. Но главнокомандующий по-прежнему с непреклонной твердостью заявляет, что не может отдать больше ни одного солдата с фронта. В одиннадцать часов, после совета обороны, заседание совета министров. Бриан зачитывает довольно резкую телеграмму, отправленную им в Рим, Лондон и Париж. Он выражает в ней сожаление, что Италия, послав одну дивизию в Валону и одну бригаду в Дураццо, палец о палец не ударив для помощи сербам, преследует только свои собственные интересы и не считается с духом лондонского соглашения. Она обязалась вести войну плечо к плечу с союзниками, всеми своими силами, против всех врагов союзников. А между тем она до сих пор не объявила еще войны Германии, формально порвала с Турцией, но ничего не предпринимает против нее; наконец, она допускает разгром Сербии, допускает, что французские и английские войска в Салониках и Македонии оказываются под большой угрозой, и не посылает своих войск на помощь союзникам. Бриан находит – и совет министров согласен с ним, – что союзники должны предпринять совместный демарш в Риме, чтобы воздействовать на итальянское правительство (в Рим, № 1876; в Лондон, № 3924; в Петроград, № 1933). Ввиду того что концентрация наших морских сил близится к концу, принимается постановление, что завтра с согласия Англии и России будет вручена греческому правительству нота, текст которой уже согласован. Бриан известит об этом Гильмена. Однако уже после заседания совета министров пришла телеграмма от нашего посланника в Афинах (№ 607, 608, 609). Сегодня ночью Скулудис узнал, что в рейд Мило вошла сильная эскадра, состоящая из французских, английских, русских и итальянских военных кораблей. Он был очень взволнован этим событием, не ожидал его после тех заверений, которые он, видите ли, дал союзникам. «Но, – сказал ему Гильмен, – присутствие этой эскадры не означает никаких враждебных намерений. Вы сами советовали мне показать зубы. Пришла пора, когда греческое правительство должно отказаться от двусмысленной позиции». Скулудис успокоился, но Гильмен не считает в настоящий момент целесообразными дальнейшие шаги с нашей стороны.
Итальянские бюллетени сообщают о важных успехах на фронте Изонцо, особенно на высотах к северо-востоку от Герца и о значительном продвижении на Карсте, вдоль северных склонов горы Сан-Микеле и на юго-запад от Сан-Мартино.
Зато сербский генеральный штаб считает теперь положение безнадежным (полковник Фурнье, № 327 и 328). Предпринятая сербами попытка прорваться к Ускюбу обречена на верную неудачу, если союзники не придут немедленно на помощь. Сербы замышляют генеральное отступление на правый берег Ситницы; но тогда сербская армия окажется припертой к горам на линии Ипек – Дьяково – Призрен. Сзади нее не будет никаких других путей сообщения, кроме горных троп до самого побережья Адриатического моря. Для спасения своей пехоты армии придется пожертвовать артиллерией и обозом. Полковник Фурнье телеграфирует, что мы должны будем срочно послать муку в Дураццо и Сан-Джо-ванни-ди-Медуа в предвидении голода, который неминуемо последует за отступлением.
Депутат Беназе недавно представил мне и Бриану записку о подозрительных махинациях бывшего египетского хедива, проживающего ныне в Швейцарии и слывущего агентом Германии, и некоего француза по имени Боло. В записке приводятся факты. Бриан и Вивиани обещали мне проверить их и открыть следствие. Я затребовал у них сведений. Пока их у нас еще нет.
Вторник, 23 ноября 1915 г.
Я затребовал точный и подробный подсчет наших сил в зоне военных действий. 1 октября у нас были на фронте 45 251 боевой офицер и 10 058 офицеров полевой жандармерии, лесной и пограничной охраны, в военно-санитарной части, обозе и т. д.; 2 147 381 солдат на фронте и 139 860 солдат в различных подсобных службах. В тылу у нас было 9453 офицера и 307 813 солдат. В запасных батальонах в зоне военных действий – 1525 офицеров и 142 403 солдата; в запасных батальонах в тылу – 1 690 514 состоящих на пайке солдат всех видов оружия. Если из этой последней цифры вычесть отсутствующих, командированных, находящихся в больницах, неспособных носить оружие и состоящих на подсобных службах, все еще остается 627 813 человек, которые могут быть мобилизованы на фронт, из них 190 354 были уже мобилизованы к 1 октября. Мне нелегко удалось получить эти точные цифры наших ресурсов. По всей видимости, эти цифры позволяли, да и теперь еще позволяют нам послать больше войск на (Ближний) Восток.
