По мнению сербского правительства и сербского генерального штаба, если армия отправится из Скутари в Дураццо по суше, то, вследствие плохого состояния албанских дорог, она рискует тем, что не сможет прийти туда раньше болгар или же что последние остановят ее по дороге. Поэтому они считают, что для спасения 35 или 40 тысяч солдат, находящихся в Скутари, есть только одно средство: как можно скорее посадить их на корабли в Сан-Джованни-ди-Медуа и перевезти в Дураццо или Валону; оттуда они будут направлены в пункты, назначенные союзниками для реорганизации сербской армии (Бопп, Скутари, № 153 и 154). Преследуемые со всех сторон несчастные сербы, по-видимому, обречены на гибель; но наследный принц не теряет в эти трагические дни своего спокойствия и уверенности (Бопп, № 155 и 156).
Я просил Стефана Пишона прийти поговорить. Питаю к нему чувства уважения и дружбы, но давно не видел его. Он говорит, что нечасто показывается в Елисейском дворце потому, что не желает жаловаться на правительство, а между тем не может одобрить его. Он критикует также Делькассе, «который не умел говорить ни с Англией, ни с Россией», называет его «слепым» и «посредственностью». «Накануне Русско-японской войны, – говорит Пишон, – он заявлял мне самому, что этой войны никогда не будет, так как царь не желает ее». Когда война была объявлена, он пророчествовал, что Россия выйдет из нее победительницей. Он никогда не давал никаких директив нашим представителям, у него никогда не было ясной точки зрения, он всегда жил одним днем. Мне кажется, правильно или неправильно, что Пишон пришел к такому суровому и незаслуженному суждению под влиянием Клемансо. С последним Пишон поссорился в министерстве Барту, но перед войной Клемансо вернул себе прежнее влияние на него.
Сенатор Анри Шерон в своем докладе коснулся президента республики. Я просил его зайти поговорить об этом. Он уверяет, что не писал ничего противного конституции. Я подчеркиваю, что имею право выступать только под ответственностью министров и что, если бы я вздумал присваивать себе помимо них личную власть, это не преминуло бы вызвать кризис режима. Он признает, что в разгар войны это было бы несчастьем, но замечает: «Я желал бы, чтобы вы поручили Клемансо образование кабинета. Очень сожалею о существующих между вами разногласиях». – «Я все сделал, сначала чтобы предупредить их, затем – чтобы смягчить их. Впрочем, если бы резолюции палат или даже просто ход событий указывали на необходимость создания министерства Клемансо, я исполнил бы свой конституционный долг. Однако должен вам признаться, что считаю эту комбинацию опасной ввиду непостоянства этого человека и его импульсивного характера». – «Разрешите мне, – говорит Шерон, – удержать только первые два пункта». «Нет, – несколько резко оборвал я его, – эти три пункта неделимы. Я исполню свой конституционный долг, но я обращусь к Клемансо не без чувства некоторого беспокойства, так как боюсь его выходок. Впрочем, я сделаю все от меня зависящее, чтобы сохранить нынешний кабинет». Когда Шерон ушел, я упрекаю себя в том, что был с ним несколько нелюбезен. Это разумный, старательный и честный патриот, его так же, как меня, мучит неизвестность будущего. Мы стремимся к одной и той же цели – к благу страны, а между тем то и дело раздражаемся один другим. В воздухе нависла гроза.
Джон Френч подал в отставку с поста главнокомандующего британскими силами во Франции и во Фландрии. Он произведен в виконты Соединенного Королевства и назначен главнокомандующим войсками, находящимися в Великобритании. Преемник его – сэр Дуглас Хейг, командовавший до сих пор одной из английских армий. Он считается одним из самых выдающихся офицеров; кроме того, он гораздо темпераментнее и представительнее, чем его предшественник. Он родом из Шотландии.
Отправился сегодня в госпиталь Гарибальди на Елисейских Полях. Я роздал военные кресты раненным в Шампани. Еще раз восхищался мужеством этих несчастных.
Меня посетил Гордон Беннет*. Я благодарил его за симпатии к Франции, свидетельство которых ежедневно нахожу в американских газетах. «Франция, – сказал он мне, – сражается за свободу мира. Я надеюсь, что Соединенные Штаты не преминут порвать дипломатические отношения с Германией и Австрией».
Бопп и сербы продолжают настаивать на том, чтобы Франция и Италия спасли сербскую армию от капитуляции. Последняя станет неизбежной, если мы оставим сербов без помощи и в тисках голода. Неприятель продвигается вперед к Охриде и Эль-Бассану (Бопп, № 159 и сл.).
Суббота, 18 декабря 1915 г.
Совет министров единодушно требует, чтобы мы ускорили снабжение сербов через Сан-Джованни-ди-Медуа и Дураццо и при первой возможности также их посадку на корабли. Адмирал Лаказ сообщает о принятых им мерах и о встреченных им затруднениях. К счастью, мы уже близки к цели.
Рибо думает, что подписка на заем составит в общем 131/2 миллиарда, но новых денег в том числе будет менее половины. Его все более беспокоит наше финансовое положение.
Дени Кошен находит, что мы уже достаточно сделали для сербов и должны теперь оставить их. Самба с негодованием протестует против этого: «Это было бы неизгладимым позором».
Вивиани говорит о моратории по квартирной плате и сообщает, что мы будем вынуждены продлить мораторий еще на три месяца. Если судить по моей корреспонденции, мелкие собственники-домовладельцы начинают горько жаловаться на свою долю. Вивиани докладывает также о проекте судебной реформы. Он сообщает, что внесет законопроект, отвечающий желаниям палаты и вводящий единого судью. Фрейсине с мягкой иронией замечает, что этот законопроект, надо думать, будет принят не раньше окончания войны и что в настоящий момент от нас требуются более неотложные реформы.
Пенелон вручил генералу Петену, командующему 2-й армией, от моего имени небольшой подарок на память о моих посещениях на фронте. Генерал ответил мне любезным благодарственным письмом. «И помимо этого нового проявления вашего расположения, – пишет он, – в моей памяти живы те обстоятельства, при которых я имел честь сопровождать вас на фронте».
Скулудис просит у Франции и Англии ссуды для Греции в 10 миллионов франков золотом. Мы ответили, что дадим их, когда наши войска будут в безопасности от всякого нападения (Бриан Полю Камбону, № 4330).
В своем продвижении к Эль-Бассану болгары прошли Охридское озеро.
Австрийское радио с торжеством вещает всему миру: «18 декабря. При последнем сражении на Изонцо итальянцы потеряли 70 тысяч человек убитыми и ранеными. Все позиции остались в наших руках. На юго-востоке от Ченебиц мы прогнали черногорцев из последнего уголка территории Боснии».
Воскресенье, 19 декабря 1915 г.
Во второй половине дня состоялось под председательством Вивиани собрание «Алжирского общества» на улице Каде. Присутствовало много раненых – французы и туземцы. Вивиани произнес очень красивую речь, вспоминал о своем детстве, проведенном в Алжире, восхищался патриотизмом жителей – французов и мусульман. Это был гимн вере и надежде, призыв к выдержке и хладнокровию, прекрасная речь, сказанная с большим подъемом.
Эссад-паша* советует сербскому королю Петру отправиться, не теряя времени, из Тираны в Валону. Он находит, что ввиду продвижения австрийцев и болгар на Эль-Бассан он сам не сможет больше удержаться в Дураццо.
