Из Лондона, 19 января, от Поля Камбона, № 68: «Полковник Хоуз, личный друг президента Вильсона, выезжает завтра, 20-го, в Париж через Фолькстон – Булонь. С ним едут жена и его секретари мисс Юнг, мисс Дентон и мистер К. Карверх».
Бриан поехал в Лондон. Бертло телеграфирует ему 19 января, № 240: «Английское правительство, по-видимому, желает продолжать предварительное обсуждение вопроса со своими колониями и деловыми людьми, прежде чем приступить к обсуждению между союзниками принципов экономического соглашения. Не является ли желательным немедленно всенародно провозгласить принцип экономической солидарности союзников? Относительно самой этой идеи легко будет прийти к соглашению еще до установления конкретных мер. Так, например, достаточно будет распространить Лондонскую декларацию от 5 сентября 1914 г. также на экономические условия мира. Таким образом, у нас будет наряду с военной и политической конвенцией также экономическая конвенция. Россия уже всецело примкнула к нашей точке зрения относительно конференции и экономической антанты. Подобное соглашение и его обнародование произведут весьма значительное впечатление во Франции, у союзников, а также в лагере наших врагов. Это было бы осязательным результатом поездки в Лондон». Бриан не преминет использовать эту мысль.
Скутари, 19 января, от полковника Фурнье, № 160: «Дипломатический корпус в Черногории и консульский корпус в Скутари, в Албании, выехали сегодня в Сан-Джованни-ди-Медуа. Король Николай ожидался вчера вечером в Скутари, но остался в Подгорице. Это, по-видимому, указывает на новую попытку сопротивления или, что более вероятно, на попытку снова завязать переговоры. Сербский генеральный штаб не имеет точных известий о том, что происходит в Черногории».
Председатель черногорского совета министров, он же черногорский министр иностранных дел, Митюшкович отправил черногорскому поверенному в делах в Париже Брюне (Бриндизи, 20 января 1916 г.) незашифрованную телеграмму, явно предназначенную для прочтения нами. Вот текст этой телеграммы: «Король и его правительство отвергли все австрийские условия и продолжают борьбу до последней капли крови. Я, королева и принцессы прибыли сюда вчера вечером. Ее величество поедет далее в Лион через Рим. Я ожидаю сегодня прибытия сюда дипломатического корпуса; мы тоже отправимся в Лион. Король со своими двумя сыновьями остался среди своих войск, чтобы организовать последнее сопротивление и облегчить эвентуальную эвакуацию. Надеюсь, что союзники помогут нам эвакуироваться, как они помогают сербам. Наш трагический конец, надеюсь, положит также конец клеветническим наветам, которые навредили нам больше, чем враг».
Сегодня Шарль Морра опять резко нападает на Клемансо по поводу нападок Тигра на Жоффра. Морра называет Клемансо «самым третьеразрядным умом» и пишет: «Просматривая прессу, вы увидите, какие похвалы „Кёльнская газета“ расточает по адресу Клемансо. Мы не скажем, что это кара для Клемансо. У этого человека слишком грубая кожа для кары „невещественного характера**. Он будет восприимчивым только тогда, когда два дюжих санитара завладеют этой зловредной личностью, наденут на него смирительную рубаху и поведут его под холодный душ».
Жюль Гэд, являющийся депутатом от Северного департамента, представил мне госпожу Жаке из Лилля, мужа которой расстреляли немцы. Она явилась вместе со своей двадцатилетней дочерью; обе они – весьма достойные особы. Некоторые жители Лилля скрывали французских солдат и помогали им бежать. Жаке храбро объявил себя единственным «виновным». Он умер, как герой. Жена его показала мне очень благородное и бесхитростное письмо, написанное им перед смертью. Мать и дочь жили в достатке, а теперь остались без всяких средств к существованию. Молодая девушка тоже была приговорена немцами к пятнадцатилетнему тюремному заключению, но потом была помилована. Я послал этим храбрым женщинам пособие от себя лично и постараюсь, чтобы им в срочном порядке дана была табачная лавка. Отец по смерти был отмечен в приказе по армии.
Английская пресса помещает сегодня следующее сообщение: «Третьего дня в Лондон прибыли председатель совета министров Бриан, морской министр адмирал Лаказ, министр общественных работ Марсель Самба и генерал-квартирмейстер Грациани. Вчера утром состоялись совещания по вопросам, касающимся отдельных министров, а межсоюзный военный совет заседал во второй половине дня в военном министерстве».
Из Афин, 19 января 1916 г., от нашего военного атташе, О. Т., № 215, 217: «Уже около недели отряд рабочих под руководством семи немецких офицеров производит подготовительные работы для разрушения плотин и артезианских колодцев в Мати (пять километров на север от Тианово). Разрушение их будет иметь результатом затопление территории к северу от Лариссы и, стало быть, прервет сообщение по большой дороге между Лариссой и Козани– Монастырем… Из этих известий можно сделать следующие выводы: 1) наводнение должно обезопасить немцев при их походе на Салоники от высадки французских войск в Воло, – в последние дни наши враги считают эту высадку весьма вероятной; 2) между немцами и королем Константином имеется соглашение: последний в нужный момент отзовет свои войска из северной Фессалии, чтобы дать место немцам. Подпись: Браке».
Из Афин, 20 января 1916 г., военный атташе морскому министерству, № 104: «В Афины прибыла тысяча немцев в возрасте от 18 до 20 лет. Им легко найти здесь места торговых служащих и т. п., так как они требуют лишь малое жалованье в 30 франков в месяц. Ясно, что приезд этих людей не случайность, что этим преследуется своя цель, отнюдь не невинная. Приостановка энергичных мер, принятых нами в Салониках, Митилене и Корфу, окончательно ухудшает положение союзников в Греции. Наше бездействие свидетельствует о нашей слабости и позволяет немцам окончательно прибрать страну к рукам. По моему расчету, это совершится через восемь дней».
Пятница, 21 января 1916 г.
Утром отправился с Альбером Тома в Сатори. Мне показывают различные типы щитов и гранат, испытывают в моем присутствии целый ряд окопных орудий в 37, 75, 58 миллиметров и т. д.
Я пригласил к себе Бриана, и он докладывает мне о своей лондонской поездке. Обсуждался вопрос о фрахтах; решено было создать в Лондоне центральный орган по распределению между союзниками тоннажа. Франция и Италия будет иметь своих представителей в этом органе.
Говорилось также о билле относительно призыва холостяков под ружье. Вначале он был встречен не очень благосклонно, при втором чтении он добился более значительного большинства. Однако английское правительство имеет в виду смягчить его. Бриан доказывал Асквиту и Грею, что недопустимо уменьшение числа британских дивизий во Франции. Асквит и Грей обещали, что билль не будет изменен.
Постановлено создать в Париже межсоюзный комитет. Бриан был принят королем, которой сказал ему: «Не надо обижать Грецию». Я указываю Бриану на телеграммы нашего военного и морского атташе. «Это предубежденные люди», – говорит он. Под влиянием принца Георга он полон доверия к королю Константину.
За час принял десять заложников, возвратившихся вчера во Францию в порядке обмена с Германией: префекта Северного департамента Трепона, сенатора и мэра Нойона Ноэля, генерального прокурора де Франквилля Жакуле, социалистического мэра города Туркуэн Леба и др. Каждого с волнением заключаю в свои объятия. Они рассказывают мне про свои долгие мытарства. Все они были арестованы и заключены в тюрьму под самыми вздорными предлогами. В ответ на наши приговоры над немецкими шпионами в Марокко немцы цинично предъявили нашим заложникам в оккупированных провинциях обвинение в тех же преступлениях. Разумеется, не было открыто никакого предварительного следствия, заложников увели в плен. Ноэль рассказывает, что немцы неоднократно пытались вырвать у него как у мэра Нойона заявление о гуманном обращении немецких властей.
