Я нахожусь в мучительно ложном положении. Это признает также Самба. День тревоги и тоски. Неопределенные, неясные известия. Тщетно телефонируют от моего имени в главную квартиру.
К вечеру узнал из германского радио все размеры постигшей нас вчера неудачи.
В восемь часов Эрбильон говорит мне, что сегодняшний день был лучше вчерашнего, что 20-й корпус находится на позициях и что новые атаки немцев, впрочем более слабые, чем вчера, отбиты нами. Но он, как и я, явно боится, что мы не воспользуемся ослаблением атак неприятеля для немедленной контратаки, что мы, как всегда, потеряем время и что маневренная армия генерала Петена еще не в состоянии вступить в бой.
Да, у нас, как всегда, с самого начала войны есть метод и порядок, но почти всегда отсутствуют порыв, огонь, быстрота соображения. Как видно, многие офицеры главной квартиры видят эту нашу слабость и встревожены ею.
В девять часов снова явился Пенелон. Новая версия. Форт Дуомон не взят обратно, а окружен 20-м корпусом. Положение наше неплохое, наступление немцев застряло. Со стороны Мааса и Воэвры командуют генералы Гийом, Блазер и Балфурье.
Волнение в палате сегодня в послеобеденные часы не поддается описанию. Бриан должен был направиться в Бурбонский дворец, чтобы успокоить умы.
В официальной сводке ничего не говорится о Дуомоне. Предпочитают молчать о нем, пока он не капитулирует. Но все еще возможна контратака неприятеля.
Вечером генерал де Кастельно сообщает, что сегодня его впечатление лучше, чем вчера.
Воскресенье, 27 февраля 1916 г.
В половине девятого утра звонит Бриан и спрашивает, не имею ли я известий. У меня нет их. В девять часов Пенелон телефонирует из Шантильи, что положение без перемен.
Я сделал визит Фрейсине, который все еще не совсем здоров. У него бронхит; он принял меня в своей спальне. Впрочем, голова его изумительно ясна. Он находит, что, как всегда, наши подкрепления на севере от Вердена приходят слишком медленно. Его беспокоит поведение Гальени; я рассказываю ему о нашем вчерашнем совещании.
Был у меня Дюбо. Он тоже не доверяет Гальени, подозревает, что он в заговоре с Думером. Рассказывает, что вчера Думер привел в сенат постороннее лицо, которое заявило в одной группе: «Наши войска достойны удивления, но генералы – изменники или тупицы». По словам Дюбо, небольшая группа сенаторов, постоянно одни и те же лица, распространяет самые мрачные слухи, и возмущенный этим сенатор Урнак, в конце концов, бросил им в лицо: «Можно подумать, что вы желаете поражения!..»
Когда у меня находился Дюбо, пришло немецкое радио, снова торжествующее. Я велю телефонировать в главную квартиру. Пенелон отвечает мне, что положение весьма запутанно и что немцы, несомненно, торжествуют преждевременно. Однако, продолжает Пенелон, неприятель с такой силой бомбардирует холм Талу, что, возможно, мы там не оставили никого; относительно форта Дуомон ничего не известно, но, во всяком случае, генерал Петен спокоен, заявляет, что у него достаточно солдат и артиллерии, и считает ненужным посылку ему новых орудий. Где же на этот раз истина?
В половине восьмого Эрбильон явился с известием: «Положение без перемен, форт занят немцами, но по-прежнему окружен нашими войсками».
Вторник, 29 февраля 1916 г.
Главная квартира снова просит меня отложить мою поездку в Верден и выставляет целый ряд возражений против немедленного отъезда. Я решил ехать сегодня вечером. Пенелон робко и мягко замечает мне, что Жоффр все еще желает отсрочки. Однако главнокомандующий обещал мне сопровождать меня, если я буду настаивать на своем намерении.
Глава 3
Поездка на Восточный фронт. – Взрыв на складе гранат в Курнев. – Посещение пострадавших. – Потопление «Прованса». – Разногласия между генералами. – Гальени болен и хочет подать в отставку. – Лес Корбо потерян и снова отбит нами. – Поездка в Лотарингию. – Визит сербского принца
Среда, 1 марта 1916 г.
Вчера вечером выехал из Парижа с генералом Дюпаржем и полковником Пенелоном. В восемь часов утра прибыли в Неттанкур. В соседнем замке находится штаб-квартира генерала Эмбера, командующего аргоннской армией. Он говорит, что ожидает в ближайшем времени атаки немцев на его фронте. «Если, – говорит он, – немцы перейдут в наступление на северо-западе от Вердена, мы никак не сможем защитить Вокуа».
Из Неттанкура отправляюсь в Брабант-де-Руа и Ревиньи. В последнем находится автомобильный парк (грузовики), но сам Ревиньи представляет собой сплошную груду развалин. Оттуда еду в Вавенкур и проезжаю Бар-ле-Дюк. Еду не останавливаясь по Банковой улице мимо дома, в котором нашла приют моя злополучная обстановка из Сампиньи; она очень пострадала от бомбардировки, а теперь зорко охраняется нашей садовницей из Кло и нашей верной овчаркой Браво. В Вавенкуре я застал генерала Местра, командующего 21-м корпусом, а также 3-й стрелковый батальон, переходящий на другие квартиры. Генерал Местр объясняет мне, что его корпус еще не получил окончательного назначения от генерала Петена. Этот корпус должен будет сменить 20-й корпус, а пока лишь передвигается несколько на север. Производим у входа в деревню смотр 3-му батальону. Прекрасная выдержка. После окопов в Артуа 21-й корпус находился пятнадцать дней на отдыхе и совершенно оправился. Жители Вавенкура узнали меня и спешат меня приветствовать.
Из Вавенкура еду через Гаржевилль, Жаникур-су-Конде и Лиль-ан-Барруа в Вильнев-ан-Аргонн. Всюду, всюду войска. Встречаем по дороге также много повозок с мебелью и всяким скарбом, бедных жителей с детьми, вынужденных покинуть свои жилища и уходить от неприятельского нашествия. Наскоро позавтракав в Вилье, едем далее в Суйи через Шармонтуа-ле-Руа и Шармонтуа-л’Аббе. И здесь тоже всюду войска. Проезжаем Санар, где я служил в лагерях вольноопределяющимся; проезжаем Триокур, подожженный немцами и большей частью разрушенный. Бросаю мимолетный взгляд на дорогой моему сердцу дом моего брата и невестки. Эвр – тоже одни развалины. В Нюбекуре наши солдаты собираются рубить прелестные сосны в Repos de maman. Пусть бы рубили мои сосны в Курселль-о-Буа, это еще с полбеды, но эти! Снаряды отбили пьедестал у бюста моего деда; гранаты, взорвавшиеся перед дедовским домом, оставили от него только часть стен, которые вот-вот упадут. Затем другие развалины – Бюленвилль.
Варвары, варвары, что вы сделали из нашего бедного Мааса? И находятся еще сумасшедшие или негодяи, обвиняющие меня в том, что я хотел войны! Разве мог я не знать, какими опасностями грозит она моей бедной родине?
Четверг, 2 марта 1916 г.
В восемь часов вернулся в Париж. На улицах, как всегда, толпа. К счастью, эта ужасная компания немцев не выводит из равновесия население Парижа.
Сообщаю в совете министров впечатления от своей поездки. Гальени своим сухим, автоматическим тоном замечает, что генерала Петена слишком поздно назначили на место Герра. Я отвечаю, что еще совсем недавно Гальени пел дифирамбы Герру и хотел поручить ему командование армейской группой. Гальени не настаивает.
