Рибо и Клемантель находят, что следовало бы назначить Брюжера. Гальени говорил Мальви о генералах, которые распоряжаются в Лионе и Ренне. Клемантель думает, что Гальени и его окружение конспирируют скорее против правительства, они ставят себе целью в случае смуты в парламенте спасти страну с помощью военной диктатуры. Рибо разумно замечает, что все эти опасности исчезнут, если дела на фронте пойдут хорошо, а если они пойдут плохо, то необходима бдительность. «Во всяком случае, – говорю я, – согласно конституции вооруженной силой располагаю я, а я не предоставлю ее для государственного переворота». «Да, – отвечает мне Рибо, – но могут начать с того, что употребят ее против вас.»
Посетил Фрейсине. Он не встает с постели, но лихорадки у него нет; голова его работает прекрасно. Его беспокоит поведение Гальени, он подробно расспрашивает меня о моей поездке в Верден и говорит, что я хорошо сделал, предприняв ее.
Поехал с Мальви в Сен-Дени. Взорвалось 300 тысяч гранат, и весь форт Курнев взлетел на воздух. Это несчастный случай; по всей вероятности, при перестановке ящиков один из них упал на землю. Несколько соседних домов разрушено, силой взрыва отброшены на большое расстояние большие орудия. Убито 22 или 23 человека; их уже положили в гробы, и я поехал поклониться им в казарму зуавов, посетил также раненых, размещенных в гражданских больницах и военных госпиталях.
У меня был депутат от департамента Маас Рево и выразил мне благодарность за мою поездку в Верден.
Наш посланник в Цетинье де Ларош-Верне рассказывает мне о своих мытарствах. Он не придает большого значения той информации, которую мне дали его телеграммы.
Депутат Гара, мобилизованный в качестве врача в салоникскую армию, говорит мне, что эта армия прекрасна, но не следует долго оставлять ее в бездействии: малярия и соблазны города представляют немалую опасность.
Жан Аннеси снова надоедает мне по поводу английского ордена, который, по его мнению, полагается ему.
Воскресенье, 5 марта 1916 г.
Мадам Пуанкаре едет в Сен-Дени, где раздает пособия пострадавшим при взрыве.
Дюбо сообщил мне содержание письма, полученного им из Салоников от зятя Саррайля. В письме говорится, что Саррайль отклоняет назначение Мишле в качестве начальника его штаба. Саррайль по-прежнему требует еще две французские дивизии, чтобы перейти в наступление.
Дюбо считает необходимым обязать Гальени развязаться со своим окружением. Впрочем, он полагается на генерала Клержери, состоящего при военном губернаторе Парижа. «Хотя, – говорит он, – Клержери служил под началом Гальени, он не моргнув глазом арестует Гальени, если последний пустится на какую-либо авантюру».
По словам Дюбо, на вчерашнем заседании комиссии сената Гальени был не в силах ответить на некоторые вопросы Ле-Гериссе по поводу тяжелой артиллерии. Дюбо думает, что его мучит гложущая его болезнь.
L’Homme enchaine конфискована. Судя по выдержке, перепечатанной в Journal, статья Клемансо содержит новые нападки на высшее командование. Кажется, газета запрещена на восемь дней. Я не получил никаких сведений ни от Бриана, ни от его канцелярии.
Понедельник, 6 марта 1916 г.
Принял Андре Тардье. Он снял военный мундир и носит только ленту к военному кресту, как Дюмениль, как все депутаты, которые, с честью прослужив на фронте, вернулись в палату. «Что ж, – говорю я, – вы отказались от назначения в Бухарест?» – «Да, я не люблю, чтобы меня кормили завтраками, как это делал Бриан; к тому же, размышляя здраво, я пришел к заключению, что не особенно приятно служить столь слабому правительству, как наше». – «Сильно сказано. Но ваши слова представляются мне тем более несправедливыми, что Бриан, натолкнувшись на сильную оппозицию против вашего назначения, не терял надежды преодолеть эту оппозицию». – «При желании он уже давно преодолел бы ее. Но так или иначе, я в настоящий момент предпочитаю работать в палате. Я слежу за заседаниями военной комиссии, это меня очень интересует: можно предупреждать ошибки, давать полезные советы. Палата гораздо лучше, чем думает правительство. Да, если бы правительство хотело направлять ее! Но оно не делает этого!» И он с чрезвычайным жаром обрушивается с нападками на правительство, а также на высшее командование.
«Но, – говорю я, – надеюсь, вы не принадлежите к числу тех, кто требуют замены главнокомандующего?» – «Нет, принадлежу». – «Замены его кем?» – «Этого я не знаю». – «Итак, вы хотите заменить вождя, обладающего в такой мере хладнокровием, уравновешенностью, спокойствием, и не знаете кем?» – «Они наделали столько ошибок!» – «Под Верденом, как вам известно, исправил положение генерал де Кастельно, получивший от Жоффра все полномочия». – «Да, но пользуется ли Кастельно авторитетом в главной квартире?» – «Конечно. Вот вам доказательство: Жоффр снабдил его всеми полномочиями!» – «Так, но в таком случае правительство должно было бы защищать высшее командование, поддерживать его, между тем как оно то и дело критикует его в разговорах, и генерал Гальени взваливает на него всевозможные обвинения перед парламентскими комиссиями». И Тардье действительно приводит ряд примеров этой глухой кампании Гальени.
Дешанель пришел за новостями, как всегда, мрачный. Депутат от города Вердена Ноэль, настроенный более радужно, говорит мне, что знал о посредственном составе штаба Герра. Приехавший из Бара Девелль, который вчера показался Сенсеру весьма удрученным, сегодня, как мне кажется, снова воспрянул духом.
Пришло письмо от Бокановского по поводу потопления «Прованса». С согласия Бриана я отдаю это письмо в печать. Посылаю Бокановскому телеграмму с поздравлениями и пожеланиями.
Морской капитан Гранклеман, состоявший до войны при моей военной канцелярии, тяжело ранен под Верденом.
Вторник, 7 марта 1916 г.
Заседание совета министров. Атмосфера напряженная. Бриан вкратце докладывает о причине конфискации L’Homme enchaine, о запрещении ее на восемь дней. В конце концов, мне, пожалуй, самому придется добраться до подоплеки этой истории. По-видимому, Клемансо написал большую статью с резкими нападками на высшее командование и с данными о нашей тяжелой артиллерии, заимствованными из трудов военной комиссии сената. Газета L’Oeuvre, перепечатавшая эту статью, несмотря на предупреждение цензуры, запрещена на пятнадцать дней. Итак, газета, перепечатавшая статью, наказана сильнее, чем автор статьи.
Бриан сообщает, что большинство военной комиссии сената аплодировало ему вчера, когда он выступил с решительным протестом против «умников», которые создают себе или хотят создать себе «клиентуру из генералов».
Гальени зачитывает своим небрежным тоном длинную записку о высшем командовании. Эта записка является настоящим обвинительным актом против Жоффра и главной квартиры, то замаскированным, то открытым, и изобилует предсказаниями, сделанными задним числом. Правда, в ней содержится много правильных замечаний относительно того, что главная квартира присваивает себе не принадлежащие ей права и самовольно толкует уставы. Но эти замечания преподносятся в умышленно агрессивной форме. Кроме того, записка касается боев под Верденом, превозносит генерала де Кастельно, который все исправил, но намекает, что Кастельно принял свои решения без согласия главнокомандующего и чуть ли не против мнения этого последнего. В общем, записка должна дискредитировать Жоффра и заставить его подать в отставку.
