По словам полковника Бертула и Руссе, Жоффра обвиняют в том, что он хотел оставить Верден на произвол судьбы; при этом уверяют, что в совете министров я выступал в пользу этого. Итак, в то время как Мильеран обвиняет меня в том, что я не поддержал Жоффра, другие приписывают главнокомандующему злосчастные идеи и утверждают, что они встретили мое одобрение… Я ответил Бертула и Руссе, что я нарочно отправился в Верден, чтобы подчеркнуть важность сопротивления на этом участке. Если, говорю я, мысль покинуть Верден могла прийти в голову кому-нибудь из офицеров на месте, то она никогда не приходила генералу Жоффру, так как последний послал генерала де Кастельно в укрепленный район Вердена со всеми полномочиями. Тогда мои собеседники передают мне версию, что Кастельно якобы отправился в Верден против воли Жоффра. Ясно, что Бертула и Руссе подверглись в последнюю минуту влиянию лиц, входящих в окружение Гальени.
Жан Дюпюи, пришедший побеседовать со мной, говорит, что Клемансо потерял многих сторонников в сенате вследствие резкости своих выпадов. Это не мешает газете Petit Parisien, a также Temps и другим газетам помещать резолюцию комиссии сената с приветствиями Клемансо.
Пятница, 10 марта 1916 г.
Совет национальной обороны. Газеты сообщают, что Гальени не участвует в заседании по болезни.
Генералы Жоффр и де Кастельно заявляют, что считают положение под Верденом благоприятным для нас.
Генерал Бапст лишен командования. Продолжается следствие над генералом де Бонневалем, и возможно, что он будет предан военному суду; впрочем, он сам этого требует.
Жоффр и Кастельно заявляют, что не думают, чтобы кто-либо когда-либо отдавал приказ об оставлении правого берега, во всяком случае, Кастельно позаботился объявить, что правый берег должен остаться в наших руках. По словам Жоффра, части, участвовавшие в боях, затребовали 49 тысяч человек пополнений; в наших госпиталях находится 30 тысяч раненых, следовательно, число убитых и пропавших без вести составляет в общем 19 тысяч. Но я сомневаюсь в точности этих цифр.
Жоффр и Кастельно полагают, что потери немцев гораздо значительнее наших.
После заседания совета национальной обороны я тщетно наседаю на Бриана, чтобы он остановился на чем-либо определенном в вопросе о военном министерстве. Он утверждает, что назначение Барту или Лиоте невозможно из-за отношения к ним парламента. Бриан вскользь упоминает о Тьерри, но я говорю ему, что ни для страны, ни для армии не будет понятно его назначение, да и сам Тьерри, вероятно, не примет его. Гальени запрашивал, какое решение принято нами, причем, кажется, в несколько недовольном и резком тоне.
Адмирал Лаказ представил мне на подпись декрет о производстве в вице-адмиралы. Несмотря на все настояния, мои и присутствовавших министров, он отказался оставить вакансию для себя или назначить себе заместителя. Таким образом, он из-за своего бескорыстия и добросовестности теряет свой ранг.
Суббота, 11 марта 1916 г.
Совет министров.
Отсутствуют Буржуа, который бережет свои силы, Фрейсине, больной, и Гальени, готовящийся к операции.
Бриан все еще не принял решения относительно военного министерства. Чем больше он медлит, тем труднее становится разрешение вопроса. Он забавляется тем, что сочиняет каламбуры по поводу Гальени. Последний, говорит он, явился в военное министерство со словами: «Veni, vidi, vessie» (пришел, увидел, пузырь).
Во второй половине дня франко-бельгийская манифестация в Сорбонне. По окончании ее Барту говорит мне: «Надеюсь, я достаточно опроверг легенду о примирении». В палате распространился слух о его примирении с Кайо, и все помыслы Барту при его выступлении были направлены на то, чтобы снять с себя это обвинение.
Принял лорда Нортклиффа, владельца Times и некоторых других английских газет. Тучный, лысый, толстощекий. Он жалуется на неповоротливость и непонятливость англичан и говорит, что Китченер совершенно потерял свой авторитет, – теперь всеми военными вопросами ведает Робертсон.
Альбер Сарро, приехавший на три-четыре дня в отпуск, очень хвалит мне генерала Рока и сурово отзывается о Клемансо.
Воскресенье, 12 марта 1916 г.
Приехавший из Швейцарии мой старый товарищ по лицею Анри Каэн говорит мне, что некоторые швейцарские газеты, особенно Journal de Geneve, выступают против Клемансо и подчеркивают вред, приносимый его статьями, но Дешанель послал профессора Льежского университета Вильмотта в Швейцарию, с тем чтобы прекратить эту кампанию. Вильмотт сам рассказал об этом директору Швейцарского банка Кинферальту, который передал это Каэну. Итак, Дешанель работает на Клемансо. Кукушка и петух.
Понедельник, 13 марта 1916 г.
Вчера у Жоффра в Шантильи состоялось совещание представителей союзных генеральных штабов. Сегодня Жоффр завтракал с ними на набережной Д’Орсе. Он уезжает в Верден, где ожидают новых атак неприятеля, еще более ожесточенных.
Вчера вечером я выехал из Парижа с мадам Пуанкаре. Сегодня в девять часов утра остановились на последней станции перед Дюнкирхеном, чтобы избежать любопытства толпы и репортеров. На вокзале нас ожидал майор Жени, который повез нас далее в Карбургский госпиталь, устроенный в охотничьем доме и в бараках на бельгийской территории, у самой границы. Здесь мы встретились с королем и королевой. Мы долго обходили палаты с ранеными бельгийскими солдатами. Один из бараков носит мое имя, другие называются бараками Николая II, Георга V и т. д. Мадам Пуанкаре привезла для всех солдат небольшие пакеты, обертки которых окрашены в бельгийские цвета, в пакетах – записные книжки, табак, трубки, шоколад. Королева узнает в лицо врачей, сестер, раненых.
После осмотра госпиталя я сажусь в автомобиль короля, мадам Пуанкаре – в автомобиль королевы, и мы отправляемся в Ла-Панне. Город наполнен праздношатающимися бельгийскими солдатами. Король показывает нам бани, души, мастерские, устроенные полковником Ролленом и его женой, которым, очевидно, обещали наше посещение.
Затем мы поехали в небольшую виллу на пляже. Нам предоставили комнату, чтобы переодеться. Король пригласил на завтрак с нами генерала Эли д’Уасселя и генерала Рокероля. Королева подарила нам шесть фотографических снимков, сделанных ею во время ее последней поездки и подписанных ею. Генералу Дюпаржу она тоже дала шесть снимков. Король говорит мне, что Мильеран недавно приезжал к нему и завтракал в Ла-Панне.
Король снова жалуется мне на трудности «нашего ремесла»: «Когда я активен, меня упрекают в том, что я выхожу из своей роли и присваиваю себе права правительства. Когда я неактивен, меня упрекают в бездействии». Я говорю ему, что в Англии, Франции и Италии то же положение. Я нашел короля грустным. Королева, хрупкая и нервная, обладает душой из стали.
После завтрака король вручил мне на пляже бельгийский военный крест и говорил мне много лестного о моем патриотическом влиянии во Франции и среди союзников. Улыбаясь, он прибавил: «Это море очень красиво, но здесь слишком ветрено и мало цветов. Я предпочитаю сады, все Кобурги любят цветы».
