И Гуан и Мэй радовались, что князь Сун Третий отказался от своих притязаний. Через некоторое время Гуаы по древнему календарю геомантов определила благоприятный день для паломничества в храм Терпящих Бедствие. Это был пятый день месяца Плачущей Цикады — в воздухе уже разливался неповторимый аромат осени. Небо над Западным Хэ сияло необычайной голубизной, а с моря дул ровный прохладный ветер, приносящий запахи соли, смоленых канатов, копченой рыбы, мокрой парусины...
Гуан и Мэй нарядились в одежды, отороченные мехом, уселись в закрытый паланкин и отправились в храм Терпящих Бедствие.
Этот древний храм был построен еще во времена правления прадеда Мэй, Нефритового владыки Шидина. В те годы на море лютовали пираты из страны Ва, они грабили и богатые купеческие суда, и бедные рыбацкие джонки, не брезговали ничем и вырезалр! всю команду. Да еще на море свирепствовали штормы — говорили, что это гневается Радужный Морской Дракон за то, что люди похитили его дочь-жемчужину и сделали ее своим солнцем... Потому люди, уходящие в плавание, не знали, вернутся ли они живыми домой. Но, как гласит легенда, с одним моряком (его корабль во время шторма разбился в щепы, он уже распрощался с жизнью, из последних сил держась за обломок мачты) свершилось чудо. Ему явился из глубин сам Радужный Дракон и сказал, что моряк спасется, если даст слово по возвращении домой вы-кроить храм в честь богини Гаиньинь — богини, пологагощей всем, кто терпит бедствие, притеснение или скорбь. Моряк сдержал обещание. Вернувшись в Западный Хэ, он не пожалел своих сбережений и заложил на них основание храма. К строительству святилища присоединились все и богачи и бедняки, и храм Терпящих Бедствие был выстроен за каких-то два года. В центре храма возвышалась позолоченная деревянная статуя милостивой Гаиньинь — богиня изображалась с тысячей рук, а на каждой ее ладони сверкал глаз из драгоценного камня — в знак того, что от Гаиньинь не укрыта ни одна беда и она каждому человеку готова протянуть руку помощи... Говорят также, что, если прикоснуться к одной из ладоней милостивой Гаиньинь, можно сподобиться от нее видения, открывающего будущее...
Когда Гуан и Мэй вошли в храм, как раз завершилась малая дневная служба. К Гуан, кланяясь, подошел младший служка — старичок с подрагивающей головой и печальными глазами... Гуан протянула ему храмовые дары: благовония, свечи, жертвенные деньги и шелковые покровы для жертвенника Гаиньинь.
— Мы хотим вознести моление и узнать будущее, — сказала старичку Гуан. Тот кивнул и жестом пригласил их следовать к жертвеннику перед знаменитой статуей милостивой Гаиньинь.
Гуан принесла жертву, служка нараспев читал молитвенные стихи, прославляющие богиню. Мэй, охваченная благоговейным трепетом (ведь она так давно не была в храме!), взирала на золотой лик богини и мысленно просила ее о помощи. Она просила о том, чтобы Гаиньинь устроила ее судьбу, избавила ее уста от немоты, восстановила справедливость... В какой-то миг Мэй показалось, что каменные стены святилища затрепетали, будто полосы шелка на сильном ветру. А в следующее мгновение Мэй увидела, как золотая тысячерукая Гаиньинь сошла со своего возвышения и предстала перед нею.
— Принцесса Фэйянь из династии Тэн! — звучным голосом изрекла богиня Гаиньинь. — Для чего ты беспокоишь меня?
Мэй открыла рот и... поняла, что снова может говорить.
— О милостивая Гаиньинь! — воскликнула она. — Я прошу тебя принять участие в моей судьбе, не оставить своим заступничеством!
— Я и без того не оставляю тебя своим заступничеством, — сказала Гаиньинь. — Знай, принцесса, что и твои родители пребывают в сонме небожителей и каждый день молятся Верховному Владыке Небосвода о твоем благополучии. Но знай также и то, что ни одному человеку невозможно прожить на земле жизнь, совершенно лишенную скорбей, горестей и бедствий. Ибо таков Великий Путь — на нем радость смешана с печалью, слезы с песней, находка с потерей. Поэтому не искушай Небеса, не проси счастья больше, чем положено человеку, даже если ты принцесса.
— Я прошу о справедливости! — воскликнула Мэй. — Великая богиня, покарай своим праведным судом самозванку Шэси, убийцу моих родителей!
— А разве ты сама не способна покарать Шэси и восстановить справедливость? — удивилась богиня. — Тогда для чего тебе нужна твоя жизнь, принцесса?
Мэй потрясенно смолкла. Затем произнесла:
— Но я не знаю, как мне жить, что делать, куда идти!
— Все узнаешь в свое время, — ответила золотая богиня. — Иногда даже мы, боги, не знаем путей смертных.
— О тысячерукая! — сказала Мэй. — Ответь мне хотя бы на один вопрос: верно ли поступлю я, если стану женой господина Вэй Цясэна?
— Не вижу в том ничего для тебя унизительного, — немедленно отозвалась богиня. — Пусть до поры до времени Вэй Цясэн и его старшая жена Гуан хранят тебя от тьмы мира. Но ты также должна быть готова и к тому, что жизнь твоя снова изменится. Твой путь извилист, принцесса.
— О тысячерукая! — снова повторила Мэй. — Вернется ли ко мне речь? Смогу ли я говорить со смертными так же, как я сейчас говорю с тобой?
— Нет, — ответила богиня. — В тебе еще недостаточно силы, принцесса, а потому лучше твоим устам молчать о том, чем занята твоя голова. Знай одно, я обещаю это тебе как милостивая Гаиньинь: ты заговоришь, когда встретишь того, кто будет любить тебя больше собственной жизни.
— Для чего мне эта любовь? — воскликнула Мэй, — Трон отца занят убийцей, моя жизнь — жизнь простолюдинки, кругом страх и тьма...
— Любовь преодолеет страх и разгонит тьму, — ответила богиня Гаиньинь. — Тот, кто любит, сокрушает владычество зла. И довольно с тебя этого знания, принцесса Фэйянь.
Богиня провела золотой ладонью по устам Мэй, и та поняла, что не может больше вымолвить ни слова. Затем все окутал золотой туман, а когда он рассеялся, Мэй увидела, что Гаиньинь стоит на своем возвышении, Гуан молится, а служка по-прежнему распевает стихи.
Мэй достала из-за пояса маленькую кисть, пузырек туши и листок бумаги. Быстро написала на нем что-то и протянула листок Гуан. Та взяла листок, прочла изменилась в лице и поднялась с колен. Взяв Мэй за руку, она вышла из святилища и, несколько раз поклонившись храму, подозвала носильщиков с паланкином.
— Едем домой! — приказала она.
... Мэй не написала ничего особенного, кроме того, что ей явилась богиня Гаиньинь и повелела выйти замуж за господина Вэй Цясэна. По приезде домой Гуан сообщила об этом мужу и начала приготовления к свадьбе Мэй.
В пятнадцатый день месяца Золотого Гинкго Мэй Лепесток Лотоса, она же принцесса Фэйянь, стала второй женой господина Вэй Цясэна, молодого вельможи, еще не утратившего понятий о чести, добре и благородстве. Гуан, дорожившая Мэй пуще собственного глаза, сама отвела девушку на брачное ложе. Следует сказать, что брачной ночи предшествовали другая ночь, когда Гуан, сидя в комнате Мэй, объясняла своей юной подопечной все тонкости и премудрости любовной игры, в которой сама была неподражаемо искусна... А когда Мэй ожидала мужа в спальне, Гуан ненадолго задержала Цясэна и сказала:
