Где-то в отдалении звучал тихий и трепетный голосок флейты, ему вторило журчание воды. Мэй подошла к окну и обомлела. За окном — куда ни кинь взгляд — простирались вызолоченные солнцем кучевые облака и розовые полосы рассветного неба...
«Выходит, обитель располагается на небесах, — подумала Мэй. — Но где же тогда журчит вода? »
Ей захотелось выйти и немедленно все выяснить. Дверь, к счастью, оказалась незапертой. Мэй толкнула ее в сторону и очутилась в крытой галерее, освещенной масляными светильниками. Здесь пахло жасмином, мандаринами и еще чем-то неуловимо сладким и бодрящим. Галерея заканчивалась витой лестницей с перилами, искусно вырезанными из какого-то белого дерева. Мэй спустилась по лестнице и вышла на огромный, залитый солнцем луг с короткой, видимо подстриженной травой.
«А где же облака? » — удивилась Мэй. Подняла голову — вершина башни, из которой она вышла, терялась в недосягаемой высоте. И там — да, там толпились облака, словно стада белорунных овец.
«Как же так? Я спускалась по лестнице совсем недолго, а получилось, что сошла с неба на землю! »
«Приветствую тебя, новая сестра! » — услышала она голос в своей голове.
Мэй огляделась в поисках той, кто могла бы это произнести, вернее, помыслить. И тут на краю поляны Мэй увидела небольшую искусственную горку, поросшую красным мхом. На этой горке сидела девушка в монашеском облачении и извлекала из длинной лакированной флейты пленительные звуки.
Мэй подошла и поклонилась:
«Приветствую вас, госпожа! »
Ответные мысли девушки прозвучали напевно — в созвучии с мелодией, извлекаемой из флейты:
«Я не госпожа, я сестра тебе, ибо все мы, проходящие путем Учения Без Слов, — сестры друг другу, Я ношу имя Тао Ласкающая Флейту. Еще меня зовут Поющий Меч, но второе прозвище — это уж чересчур, не правда ли? »
«Я не знаю... А что означает Поющий Меч? »
Тао усмехнулась и, сделав неуловимое движение, повернула флейту, взмахнула ею в воздухе... И Мэй увидела, как флейта обернулась узким обоюдоострым мечом. Она едва подавила в себе желание по-детски захлопать в ладоши от восторга. Но, похоже, ее чувства отразились на лице; Тао же, заметив восхищение новенькой послушницы, улыбнулась и вернула мечфлейту в исходное состояние. И снова принялась наигрывать на ней безыскусную нежную мелодию.
«Тебя звали Мэй Лепесток Лотоса, верно? » — обратилась она к девушке.
«Да. А почему звали? »
«В Обители ты получишь новое имя от матери Цэнфэн. Ты должна будешь пройти подготовку, а затем показать знания и способности в разных искусствах. По твоим способностям тебя и нарекут... О, прошу простить! Меня немедленно вызывает сестра-келарница, чтобы я помогла ей! »
С этими словами Тао Ласкающая Флейту спустилась с горки и быстрыми гигантскими прыжками помчалась в сторону невысокого строения, окруженного порослью молодого бамбука. Это строение словно соткалось из воздуха, и теперь Мэй поняла, что в этой Обители все здания и растения становятся видны глазу только тогда, когда это действительно нужно. Точно так же было и с искусственной горкой — едва Мэй отошла от нее на пять шагов, как горка стала невидимой.
«Принцесса, — зазвучал в голове Мэй голос, и она узнала его — это была Крылатая Цэнфэн. — Я ощущаю тебя очнувшейся и окончательно выздоровевшей. Нам не следует терять времени. С сегодняшнего дня начинается твое обучение. Пройди дюжину шагов от того места, на котором стоишь, и поверни налево». Мэй выполнила указания Крылатой Цэнфэн и, едва сделала последний шаг, оказалась перед приземистым домом, украшенным блестящими серебряными драконами и лазоревыми шелковыми фонарями. Этот дом тоже возник перед девушкой из пустоты. «Входи», — велела мать Цэнфэн. Мэй поднялась по трем ступеням, отодвинула легкую бамбуковую перегородку и очутилась внутри просторной залы с круглыми деревянными колоннами. Стены залы были увешаны мечами, копьями, алебардами и щитами, а на окнах, затянутых прозрачной кисеей, красовались иероглифы, значение которых Мэй тоже было неясно.
Воздух сгустился, и из него соткалась знакомая фигура Крылатой Цэнфэн. На сей раз на настоятельнице была такая же серая кофта и серые шаровары, что и на Мэй. Ало-лазоревые крылья трепетали за спиной.
Мэй церемонно поклонилась. «Итак, — зазвучал мысленный голос Крылатой Цэнфэн. — Покажи свое умение сражаться, принцесса. Какое оружие ты выберешь? » Мэй растерялась.
«Я не умею сражаться, — подумала она. — Я никогда не держала в руках оружие. Никто не учил меня благородной борьбе».
Глаза Крылатой Цэнфэн смотрели на Мэй без удивления и насмешки.
«Тогда что ты умеешь? В чем ты искусна? Покажи мне, мысленно представив то, что у тебя получается лучше всего. И не скрывай от меня своих способностей, будь честной».
Мэй кивнула и сосредоточилась. Перед ее мысленным взором возник лист бумаги, тушечница со свежерастертой тушью и кисть-цзыхао, выводящая полууставной иероглиф. Мэй всей душой потянулась к этой картинке — она так давно не упражнялась в каллиграфии! О как ей хотелось бы снова сидеть за бамбуковым столиком, вдыхать тонкий, неповторимый аромат рисовой бумаги и сочный, влажный запах дорогой тэнкинской туши, а потом старательно и благоговейно выводить иероглиф за иероглифом своего любимого изречения: «Жить — по течению плыть. Умирать — уйти отдыхать»...
«Понятно, — услышала она мысленный голос Крылатой Цэнфэн. — Ты, оказывается, получила некоторые навыки каллиграфии, принцесса. Что ж, это прекрасно. Если твое искусство начертания иероглифов будет велико так, что тебе позавидуют небожители, ни к чему тебе и меч, ибо кисть каллиграфа может стать сильнее меча. Слыхала ли ты о великом Отшельнике с Пятью Кистями? О нет, откуда. Этот мастер каллиграфии жил тысячу лет назад и владел таким искусством, перед которым преклонялись императоры. Однажды его призвали в императорский Дворец сделать надпись на дверях государственной сокровищницы. Отшельник написал ее так быстро, что император едва успел дважды хлопнуть в ладоши.
При этом Отшельник держал по кисти в каждой руке, еще одну во рту и две между пальцами ног. И когда надпись была сделана, она охраняла вход в сокровищницу лучше любого замка — вот какие это были иероглифы, вот какое мастерство! Ни один грабитель не мог взломать дверь, ибо иероглифы, начертанные Отшельником, попаляли злодея огнем, будто были священными драконами! Но довольно с тебя легенд и преданий. Итак, ты не чужда благородному умению ученых, хотя на этом пути тебе предстоит преодолеть еще немало крутых ступеней, прежде чем ты достигнешь Истинного Мастерства. Что еще ты умеешь и знаешь? Не скрывай от меня ничего, вспоминай и не смущайся».
Но Мэй смутилась. Она вспомнила рукоделие, игру на цине, но эти доморощенные таланты представлялись такими незначительными по сравнению с тем, что ей предстояло постичь! Однако Крылатая Цэнфэн по-прежнему смотрела на нее внимательно и строго.
«Еще», — потребовала настоятельница. Щеки Мэй заалели — ей пришли на ум воспоминания о любовном искусстве, которому ее обучала Гуан и господин Вэй Цясэн. Но разве здесь, среди стен обители чистоты, возможно помышлять об этом? «Не смущайся, — спокойно заметила Крылатая Цэнфэн. — Искусство любви не менее важно, чем искусство благородного поединка. И хотя в обители мы чужды плотских страстей, тебе не придется век пребывать за незримыми стенами. Ты уйдешь в мир, где слишком мало света и мудрости. И возможно, в том мире собственная плоть тоже станет твоим непобедимым оружием. Не стыдись плоти, но и не потакай ей во всем. А теперь смотри на меня внимательно. Я покажу тебе упражнения вэнь-у, вежливой воинственности. Запоминай их и повторяй ежедневно Бо все время, покуда не занята другими работами по обители. Упражнения вэнь-у сосредоточат твой дух и сделают тело послушным и восприимчивым к дальнейшим занятиям. Итак, начинаем».
