Любезная вдова Форбс, истосковавшись по большому количеству людей в своем доме, была очень мила, встречала каждого гостя, как члена монаршей семьи и проводила в зал. Мия сразу же заприметила Минни и как только миссис Форбс закончила поток притворственных любезностей, направилась к подруге, тем самым освободив ее супруга от обязанности сопровождать жену. Мистер Берд выказал своим видом благодарность Мие, что приняла на себя бремя находиться подле Минни и поспешил за порцией охлаждающего напитка.
– Он будет здесь, поверить не могу, как я рада! – сразу же выпалила Мия, как только мистер Берд отдалился.
– Не забывай, моя дорогая, что ты должна услышать объяснение об усложняющих обстоятельствах вашей дружбы – его жене. – с серьезным тоном в голосе ответила Минни, вернув ее из состояния блаженного счастья обратно.
Не дав договорить, Мия одернула подругу за руку:
– А это не предмет нашего разговора беседует с мистером Бердом? – словно не узнав Дениэла, задала вопрос, не требующий ответа.
– В этом помочь тебе не могу, я еще не представлена с ним, но мы можем это исправить – и, потащив подругу за собой, Минни направилась в сторону супруга.
Мистер Берд, как полагается в Свете, представил Минни мистеру Форбсу и как только принялся представлять Мию, Дениэл безо всякого уважения прервал:
– А с мисс Таунсенд мы представлены – затем безразлично откланялся и ушел.
– Почему он даже не взглянул на меня? – не понимая настроения мистера Форбс интересовалась Мия.
– Моя несчастная подруга, этого не знаю. Но познакомившись и увидев его лично, я понимаю отчего ты так страдаешь. Осмелюсь предположить любая девушка не прочь бы нести ношу страданий, имея возможность хоть минуту побыть с ним наедине.
– Любая девушка счастлива не быть на моем месте – ответила Мия, оставаясь при своих мыслях о быстром исчезновении Дениэла. «Неужели он не рад встречи. Неужели и те слова на берегу были обманом» – эти вопросы не покидали ее остаток вечера.
Когда после ужина оживленные гости перемещались в гостиную слушать пение миссис Огилви, Мия набралась смелости, поравнялась с Дениэлом и прошептала:
– Мистер Форбс, вы не рады меня видеть? Мне не следовало приходить, зная, что вы здесь? – просто и нелепо прозвучал ее вопрос, словно за свое присутствие она брала всю вину на себя.
– Весьма глупое предположение, миссис Таунсенд, эти слова идут вразрез с представлением о взрослой леди, что стоит рядом – как наставления школьного воспитателя, холодным железным тоном прозвучал его ответ.
– Тогда потрудитесь объясниться, дорогой мистер Форбс, как быть с вестью о наличие у вас жены, этот факт идет вразрез с моими представлениями о человеке, что проявлял признаки любви в мой адрес – выпалила Мия, позабыв, что совсем недавно, она жила мечтой просто видеть его.
От явной дерзости, которая звучала как вызов, мистер Форбс схватил Мию за локоть и со злостью прошептал:
– Никогда, слышите, никогда не говорите о моей жене в таком тоне – его ответ нанес почти смертельный удар Мие, но не растерявшись, она нанесла ответный.
– Не мой тон оскорбляет миссис Форбс, мой дорогой Дениэл, а ваши поступки – совсем отрешенно произнесла мисс Таунсенд и ощутив внутреннюю дрожь в теле, удалилась, оставив его позади.
Никуда не денется любовь к такому ненавистному человеку, понимала она. Вопреки всему сказанному, сердце упрямо, оно не подчиняется воли здравого смысла. И если бы он пошел за ней, если бы был рядом, она бы не раздумывая грелась в объятиях его холодной души.
И он пошел, он окликнул ее в длинном коридоре, ведущем прочь из дома вдовы Форбс. Он приносил все слова извинений, что может знать хорошо воспитанный джентельмен. И Мия обернулась, услышав то, что последовало за тысячей слов вежливости:
–Я люблю вас! Я до безумия люблю вас, Мия! Любовь – это смертоносный яд, обращенный против меня самого, но вопреки всему я продолжаю любить вас, в чем до сего момента не осмеливался признаться себе.
Повисла немая пауза. Они вновь вернулись на обрыв, где заканчивались условности общества, под которым, отображая блики солнечного света, простиралось бескрайнее море прекрасного и возвышенного чувства.
– И я. – все что смогла выдавить из себя Мия и с неземной силой охватило ее желание быть ближе к этому человеку.
Они соединились в запретном поцелуе. В эти самые моменты близости с ней, мистер Форбс словно преображался, суровое лицо снимало маску. Он смотрел на нее, силясь запомнить каждую частичку повзрослевшего лица, целовал ее руку, прижимая к щеке, наклонив голову так покорно, он преклонялся перед ней всем своим существом. Трепетно перебирая ее локоны, сказал:
– Пора возвращаться, не то нас хватятся.
Вопросы в голове Мии о семейном положении мистера Форбс остались без ответа, но миг упоения этим прекрасным чувством, еще долго будет греть обреченную на любовь к Дениэлу юную девушку.
Глава 17
После приема вдовы Форбс прошло уже больше недели. Ощущение покинутости никак не могло подступиться к воодушевленной после встречи с Дениэлом Мии. Девичье сердце было похоже на раскаленный и дышащий жаром камень, который вот-вот был вынут из центра пламени; оно горело, без перспективы сгореть.
Мистер Форбс, во время последних деньков короткого пребывания у тетушки, верхом объезжал угодья, и лошадь сама понесла в сторону фермы Таунсенд. С почти помутненным рассудком он мчался, не успев придумать объяснение своему внезапному визиту. Когда Дениэл подъехал к ферме, дорога к главному дому стала казаться сотней миль, сомнение окутало его, мысли спутались в голове. Столько вопросов и ни одного исчерпывающего ответа. «Возможно не следует, возможно сейчас стоит свернуть с пути, ведущего к ней. Все в моих силах, оборвать связь, забыть, не мучать обоих.» Уверенность и непоколебимость в принятии решений – черты характера Дениэла, которые преобладали над всеми остальными – исчезли перед образом Мии, всего лишь образом в мыслях. «Как слабы мы бываем перед самим собой в отказе сильного желания» – подумал он, почти признав поражение перед слабостью в виде чувств, высоких чувств к такому необычному созданию.
В привычной ему жизни мистер Форбс был скуп на проявление чувствительности. Его образ сурового, почти каменного джентельмена бросался в глаза всем дамам и кавалерам. В любом обществе его считали исключительно красивым, совершенным, с точки зрения анатомического строения. Неприветливость не отдаляла от него людей, даже больше притягивала. Его мнение было авторитетным, так как в ходе беседы он не любил разбрасываться сотней бессмысленных фраз. Общался он сухо, но в голосе была та доброта, которую не спутаешь ни с чем, которая и вызывала благосклонность членов общества к его весьма неоднозначной персоне. В подаче себя не было превосходства над другими, и каждый рядом находящийся, имел ощущение гордости, водить знакомство с таким человеком. Так мистер Форбс непроизвольно стал эталоном истинного джентельмена в Лондонском обществе. С его женитьбой все с восхищением наблюдали его отношение кжене. Этот сдержанный, до крайности серьезный джентельмен, растекался в улыбке от одного только взгляда на миссис Форбс. Суровая нежность, скрывающая в себе тайны, известные им одним, была окутана дымкой загадочности и красоты. Одно удовольствие было наблюдать, как преображается и приближается к совершенству Дениэл, всего лишь находясь рядом с супругой. Его взгляд охватывал и словно обнимал ее всю, оберегая от всего, что могло навредить ей. Всегда легкая, веселая миссис Форбс отражала себя в нем и это шло обоим на пользу. С привычной ему наблюдательностью, мистер Форбс смотрел на нее, придавал значение каждому ее движению, наклону головы. Он восхищался ею, был горд, что такое создание, предназначенное иключительно для любви, являлось его супругой, его спутницей долгих лет. В ней его привлекало осознанное желание любить, прожить эту жизнь в любви, охота жить в удовольствии и наслаждении друг другом. Она была, наверное, единственной леди его окружения, которая не краснела в его присутствии, неся нелепицу о красоте лондонских приемов.
