Несколько раз Мия вчитывалась в каждое слово, силясь найти скрытый смысл либо другое определение слов, но тщетно. Он любил ее, его любовь осталась с ней, а теперь же он нашел нечто похожее. О Боже правый, Дениэл, теперь и я буду искать лишь похожее на вас – подумала Мия, спрятала письмо под подушку и накинув пальто, спустилась вниз, где ее уже заждалась Агнесс.
Сестры прогуливались медленным шагом вдоль побережья и остановились у того самого места, где Дениэл впервые оставил Мию позади себя. «Он все же решил оставить меня без надежды» – звучали мысли, резюмируя текст письма. Она опустилась на колени, ощутила руками холодную землю – «неужели между нами вскоре будет так же холодно, как и тут» – подумала Мия и продолжила путь. Агнесс не сводила своего взгляда от романтичного образа сестры. Мию же завораживало море, приносящее с каждой волной остатки упования, что его течения в конечном счете приведут Дениэла к ней.
Глава 18
Прошло два года. Жизнь продолжалась с новой нарастающей силой. Дом Минни оказался центром времяпрепровождения молодого поколения и напоминал таверну у причала, где всегда царил шум, комнаты заполнены людьми, все обитатели были настолько разными, при этом оказались одинаково нуждающимися обрести внимание окружающих. Помимо представителей молодых людей, которым слегка за двадцать, дом также наполнился и детскими голосами. Миссис Чисхолм с маленькой мисс старались не отставать от общества и принимать участие во всех сборищах и пикниках. Но больший шум исходил от годовалого наследника четы Берд, который был столь капризен, сколько мистер Берд привередлив в еде и ее подаче. Минни, за любой беседой, охая и ахая, рассказывала о новых достижениях своего первенца: вчера он сделал первый шаг, сегодня попробовал новое блюдо и сморщился от незнакомого вкуса. Она занималась воспитанием сына сама, не давая прислуге и близко подойти к ребенку. Минни так ждала его первого слова, и как досадно, что первое, что он смог сказать, это «папа».
Как ценно то, что с таким усилием мы хотим заполучить, и оно все равно ускользает из наших рук. Благодаря отсутствию мистера Беда в воспитании сына, ребенок был больше привязан тоской именно к отцу, и первое, что его заботило, позвать его, обратить на себя внимание главы семейства. Для Минни это оказалось большой неприятностью, полная забот о маленьком существе, она словно курица-наседка носилась вокруг малыша, исполняя все капризы детского ума, и при этом не удостоилась быть произнесенной первым словом в жизни сына.
Мия стала частой гостьей в доме подруги. Смотря на маленького наследника, на подобие счастливой семьи, она обращала свои мысли к Дениэлу. За эти годы он так и не встретился на ее пути. Она несколько раз гостила в Лондоне у Китти, но ни в одном обществе, ни в одном доме не видела его. Без него мир словно осиротел, однако все же компанию Мие всегда могли составить мысли от осознания, что он не исчез на совсем, что где-то, он живой, дышит таким же воздухом, прищуривает глаза, смотря на это же солнце. И иногда, в приступы острого одиночества единственным спасением для Мии был обращенный взор на небо, воображая, что в этот же миг, Он так же смотрит на него и ощущение мнимого присутствия мистера Форбс в ее жизни помогало совладать с унынием.
Отъявленные сплетники и барышни, кто еще не мог забыть совершенной красоты и внешней, и внутренней Дениэла Форбс, все еще вспоминали о нем, приписывая вновь вспыхнувшую тоску по умершей жене и побаивались за его жизнь. «Обидно будет, что такой человек отдаст свою жизнь во власть скорби» – однажды Мия услышала такие слова, исходящие из уст еще молоденькой барышни на одном из приемов.
Мери Таунсенд, время от времени, удивлялась почему дочь совершенно не интересует брак, но поинтересоваться глубже, чем просто удовлетворить свое любопытство ей не было никакой необходимости.
В летний сезон на побережье становилось тоскливо. Агнесс оставалась в пансионе и на коротенькие выходные гостила у бабушки по линии матери в Лондоне. Келли, по-прежнему, по камешку продолжала укреплять стены вокруг своей семьи, и после очередного шторма, когда все превращалось в груду камней и пыли, она тщательно сдувала грязь с каждого камня и с любовью закладывала новый фундамент в старой траншее.
Китти ждала Мию в начале июня у себя в Лондоне, откуда они условились начать свое путешествие по Европе. Мери поначалу была против этой затеи, но после долгих уговоров и доводов, что с ними будет престарелая компаньонка, тетка Китти, которая тоже не прочь внести разнообразие в свою жизнь, мать дала согласие, тем самым решив отдохнуть от напряжения, что невидимым канатом связывало отношения между Мией и Мери.
Жаркий воздух уже не давал свободно дышать. Палящее солнце отражалось от моря и ослепляло все вокруг. Гулять вдоль побережья становилось труднее, особенно в обеденные часы. Но как по долгу службы, Мия каждый день отправлялась на обрыв, там то, стоя над морем, она вглядывалась в даль, преподнося дань уважения любви, ожидая хоть призрак Его, но жизнь оказалась жестокой, на горизонте было неизменно пусто.
После прогулки у моря, Мия вернулась домой, где ее уже ожидала коляска в Лондон. Ей не хотелось уезжать от того места, где она все еще надеялась встретить мистера Форбс. Медленно усаживаясь в коляску, она обернулась, на пороге дома стоял мистер Таунсенд, провожал дочь нежным взглядом, полным понимания. «За чем я еду на этот раз»– подумала Мия «и есть ли смысл в этой жизни, если нет вероятности видеть его, целовать, иметь власть над ним в те минуты наших встреч». Так, находясь в глубоких размышлениях, она неслась вдаль.
– Мисс, остановка – прервал ход мыслей грубый голос кучера, она и не заметила, как прошло уже несколько часов.
Размеренным шагом, боясь потерять мысли и не оглядываясь по сторонам, Мия вошла в чайную комнату, уселась напортив столика молодой пары, которые излучали тайную страсть и о чем-то перешептывались. «Как счастливы они держать друг друга за руки, наслаждаться беседой и голосом. О, Дениэл, я ненавижу вас». – закончила она свои размышления, дала заказ официанту, который терпеливо ожидал все это время, но не дождавшись, вышла во двор. Обида за насильное одиночество обернулась горечью в горле, отрывистее стало дыхание, все холоднее становилось вокруг. Пустота, словно снежный ком, обрушилась на сердце, и студила его, покрывая тонким слоем льда тот, недавно горевший любовью кровавый центр. Она обхватила обеими руками себя, растирая плечи, спасаясь от приступа холода. Вмиг все стало таким не важным, звуки голосов стали отдалённей, то резко приближались, силы убывающей волной покидали тело и, придерживаясь за незнакомого джентельмена, она опустилась на землю. Сидела она посреди постоялого двора, руки, опущенные на землю, еле придерживали тело, в них одних, казалось, еще оставалась жизнь. Из глаз текли слезы, неконтролируемые потоки девичьих слез, подбородок поджался, появившиеся на нем ямочки и неровности, сделали ее образ совершенно вымученным. Впервые она жалела саму себя, понимая во что вовлекла ее случайная встреча.
Но иного пути для нее нет, отказаться от него, отказаться от любви к нему, было свыше ее сил. Двое джентельменов помогли ей подняться, довели до коляски и остаток пути до Лондона она провела во сне, где поистине была свободна от всего.
