Это был последний день в их путешествии и завтра, они должны были уже держать путь обратно в Лондон. До обеда барышни были неразлучны, их охватило романтично-философское настроение, они непрестанно обсуждали значимость любви, верности и чести в обществе. Не обделили вниманием и помехи, в виде религиозных, классовых, финансовых различий, не будь которых жить было бы куда проще.
– Мы сами себе устроили преграды, в виде условностей и правил, и именно они приносят нам больше страданий. Я решительно настроена более не терпеть это – закончила увлекательную беседу мисс Флетчер и подошла к столу с чернильницей. Обмакнув перо, она с силой выписывала каждое слово. У Мии появилось ощущение, что содержимое письма несет весьма нервный характер и будет прочитываться адресатом без всякого удовольствия.
– Кому предназначается послание?
Китти, не отвлекаясь от своего занятия, подняла лист бумаги, повторно перечитала все, что находилось на нем и раздосадовано ответила:
– Конечно же мистеру Клиффорду, что не удосужился прислать пусть даже отрывок из его глупых стихов!
Не зная, что приписать еще, Китти попросила помощи подруги. В этом письме было все: упоминание о своей персоне, упрек за несдержанное обещание, описание томительной погоды в Риме и оканчивалось оно надеждой на скорый ответ с объяснениями. Подписавшись, без особых любезностей, просто мисс Флетчер, Китти не удержалась и поцеловала послание, которое будет держать в своих мужественных, добрых руках мистер Клифорд. Запечатав почти нежное послание для джентельмена, который сумел нарушить покой сдержанной в своих чувствах девушки, Китти решительно вручила его служанке, ни секунды, не сомневаясь в своей дерзости, в виде шага навстречу возможному счастью. Только спустя несколько часов, мисс Флетчер с приступом паники, вознамерилась вернуть письмо.
– Он решительно отвергнет мой жест внимания – говорила она, мечась из угла в угол широкой светлой комнаты, пытаясь не думать о печальном исходе непродолжительного знакомства.
– Не ты ли говорила о весьма современных взглядах мистера Клиффорда – сделала тонкое замечание Мия, надеясь, что это хоть немного утешит ее.
– А вдруг мне показалось, будучи очарованной им?
– Но, если это и так, сейчас будет возможность проверить его другие качества, что были сокрыты благодаря его обаянию.
Мало-помалу самообладание мисс Флетчер вернулось к ней и девушки отправились на прогулку, в которой и провели остаток дня, прощаясь с этим солнечным городом, который запечатлелся в памяти обеих, как место, в котором возможно все.
Следующий день в пути тянулся мучительно долго. Жаркий воздух, что царил в коляске, удушал. Миссис Лидия крепко спала, убаюканная качкой от неровностей дорог,
Китти разглядывала пейзажи, что сменялись один за другим, приближая к дому. Мия же была в себе, взгляд бегло и поверхностно скользил по всему, что находилось рядом и во всем этом она видела одно – ее мужа, смысл целой жизни, что уготовано было прожить. В ней теплом отдавала надежда, на краткие, но такие ценные возможные встречи. Она утешала себя, думая о крепком чувстве, что связало их воедино, она осознавала, каким важным местом в его сердце завладела, и не желая сдаваться, решила держать оборону ценой своей жизни.
Глава 26
Природа побережья Шотландии приобрела больше красок, нежели в дни разлуки. По возвращении в родные края, Мия вышла за милю от фермы, желая прогуляться неспешным шагом и прочувствовать глубже аромат Родины. Удивительно и странно наблюдать как человек гуляет один, однако с недавних пор юная девушка распрощалась с пустотой, отныне мистер Форбс и его любовь, в которой она обрела уверенность, живут в ней, придавая смысл дням на земле. Так долго Мия шла среди скалистых гор. От ветра природа словно нашептывала историю, больше похожую на легенду, о жертве, великой жертве во имя любви. Звуки от пения птиц, от торопящейся воды горного ручья так гармонично сливались с ее расположением духа и ласкали душу, принимая обратно домой. «Вот я и дома» – подумала она, ступая на землю, принадлежащую ферме Таунсенд. С каждым шагом, что приближал ее к парадному входу, мысль о замужестве леденила все внутри. Мия вспомнила о кольце, что массивно выделялось на тоненьком пальце, нехотя сняла его и сжала в кулаке, дабы сокрыть от родни преступление против веры. Облокотившись о деревянную изгородь, она опустила дорожную сумку, оглядела все вокруг и сердце сжалось от приступа сожаления. Она верила в долг и обязательства перед людьми, с которыми неразрывно связана кровными узами и ставила благо семьи превыше собственных чувств.
Как можно дольше Мия оттягивала встречу с глазами родителей, в которые больше не сможет смотреть без стыда. Но собравшись духом, она уверенным шагом приблизилась к дому. Тихо, словно преступник, Мия прокралась внутрь и услышав оживленную беседу в гостиной, по привычке направилась туда. Сделав размеренный вдох, она с улыбкой на лице вошла в комнату, которая вмещала в себе больше людей, чем предназначалось. Это был воскресный день и в доме Таунсенд после службы собрались близкие соседи: семейство Гордон, Минни, мистер Берд и наследник, который увлеченно играл на полу у ног матери. С приходом Мии оживление возросло, все интересовались осталась ли она довольна путешествием, что удивительного повидала и много ли они пропустили, не побывав чуть дальше, чем отстраненный шотландский горный мир. Мия, оказавшись посреди комнаты, во всех подробностях поведала обо всем, что ей показалось достойно внимания, утаив только о встрече в Париже с давними знакомыми. Мери Таунсенд заметила, что путешествие пошло ей на пользу, придало жизни ее вечно недовольной физиономии и что она возлагает надежды на продолжительный эффект от странствий по Европе, так как работа на ферме сама себя не выполнит, а в эту пору самое время начать заготовки к зиме. Мистер Таунсенд весело усмехнулся, приметив, что жену более ничто не волнует, как переживания о благополучии владений в холодное время года.
Когда беседа подошла к концу и вежливые гости с благодарностями за чудесный обед поднимались со своих мест, Мия обратила внимание, что Минни грузно, при помощи матери, силилась встать. Ее еще более располневшее тело доставляло явную тяжесть ей самой и казалось силы были направлены только на то, чтобы удержать его в равновесии. Это румяное пышное личико больше не горело любовью ко всему и излучало муки существования, нежели радость от жизни. Она с трудом поворачивала опухшую шею. Минни была вымучена. Мия, взяв подругу под руку, направилась первой к выходу и оставшись наедине поинтересовалась причинами ухудшения ее состояния:
– Я жду второго ребенка, и только один бог знает, за что мне достались такие мучения. Да еще и уход за сыном требует свое внимание.
– Ты так себя изведешь. Прими помощь со стороны. Неразумно себя одну впрягать в ярмо в виде воспитания детей и хлопот о благополучии семьи. Прежде всего, удели внимание себе, дабы сохранить силы для своих детей.
– Дорогая, не так-то легко отказать себе в единственном удовольствии, что делает мою жизнь чуточку ближе к тому, что я себе когда-то навоображала.
