— Вопросы, пожелания, претензии? — спросил он с надеждой.
К третьему курсу мы уже достаточно хорошо понимали, чем кончаются пожелания и претензии, и высказываться не торопились. Даже удивительно, что Дара так прокололась — видимо, от неожиданности.
— Похвально, похвально, — кивнул Генрих. — Приятно видеть таких увлечённых студентов. Так не будем же терять времени, госпожа Лея уже заждалась нас в нашем уютном подвале.
И мы потянулись вслед за ним. В этой секции подвала мы ещё не были, но разницы с экзаменационным блоком не было ни малейшей — такие же грубо обработанные базальтовые стены, и очень похожие обитые железом двери. Здесь же находилась и та самая госпожа Лея Цветова, которая нас заждалась. Впрочем, если она по нам и скучала, то никак этого не показывала.
— Опять привёл своих травоядных, Гени? — спросила она, брезгливо нас оглядывая.
— Сделай из этих мальчиков мужчин, Лея, детка, — пафосно заявил Генрих.
— Из девочек тоже мужчин будем делать? — спросила Лея, и они на пару радостно заржали.
Я только вздохнул про себя. Фраза «армейский юмор» возникла не на пустом месте, у вояк и в самом деле есть склонность к тупым шуткам. Возможно, интеллект несовместим с кулаками, а может, они всего лишь смотрят на жизнь просто и не любят усложнять.
— Давайте быстро переодевайтесь, и приступим, — распорядился Менски. — Первым Арди, потом Менцева, дальше Сельков, Беркина, а вот Селькову оставим напоследок. Представляешь, Лея — она заявила, что не видит в нас достойных противников.
— Интересно, — многозначительно протянула Цветова, оглядывая бедную Дару.
Как говорили бравому солдату Швейку на военной службе — «Maul halten und weiter dienen[1]», и нас дрессируют по тому же универсальному принципу. Правда, Генрих любит представить это как свой садизм, но я думаю, это входит в обязательную программу. Боевик всегда должен быть готов к драке без всяких рассуждений и обсуждений, вот и из нас старательно выбивают штатскую расслабленность. Не удивлюсь, если к старшим курсам дело действительно дойдёт до внезапного падения в яму с ловушками или ещё чего-нибудь в этом роде.
[1 — Закрой рот и служи (нем.)]
Коридор выглядел очень похоже на хорошо запомнившийся мне экзаменационный коридор — такое же мерцающее тусклое освещение и такие же неровные базальтовые стены. Мечущиеся тени не давали ни малейшей возможности определить, где может скрываться ловушка. Я медленно двинулся вперёд, при этом не забывая, что у Леи есть способы простимулировать слишком осторожных студентов.
Долго ждать не пришлось — уже через пару шагов я почувствовал лёгкие всплески Силы и рефлекторно сделал что-то, что сам до конца не понял. Каменный шар слева пролетел у меня перед самым носом, а шар справа взъерошил волосы на затылке. Я что — искривил пространство? Они же оба наверняка летели мне в голову. Сила немного всколыхнулась где-то у ног — я немедленно подпрыгнул и выбросил лишние мысли из головы. Для размышлений сейчас было явно неподходящее время.
Двигаться было на удивление легко, особенно если вспомнить, насколько тяжело мне дался экзамен, который был меньше, чем полгода назад. Напрашивалось единственное объяснение — визит в нижний мир изменил меня, и я пока ещё не понимаю, каким образом и насколько. Конструктов я не строил, да и в моём случае они были бесполезны — скорость, с которой я мог их строить, была совершенно недостаточной. Попробуй я защищаться конструктами, и Лея просто забила бы меня своими подлыми ловушками.
Мне осталось всего лишь пара шагов до конца, когда сильный удар по голове сзади заставил меня упасть и в глазах у меня потемнело. Без сознания я был буквально секунду или две, очнулся почти сразу, и тут же в голову пришла паническая мысль, что надо срочно подниматься и двигаться дальше, а иначе зачёта мне не видать. Кое-как я вскарабкался на ноги — скорее на инстинктах, плохо понимая, что я делаю, и очень удивился, увидев совсем рядом перед собой стену. Я не сразу сообразил, что удар бросил меня вперёд, и я таким способом преодолел последние пару саженей коридора. Слева обнаружилась дверь выхода, и я, шатаясь, вывалился в неё.
— Сядьте сюда, Арди, — распорядилась целительница, и я с облегчением рухнул на кушетку.
Я почувствовал тепло, боль утихла, и голова прояснилась. Целительница сунула мне в руку салфетку.
— Сотрите кровь с шеи, — холодно сказала она. — Скажите, Арди, чем я вас не устраиваю?
— Простите? — удивился я. — Не понял, что вы имеете в виду, госпожа Дея.
— Ваша мать выразила желание быть целительницей вашей группы.
— Впервые об этом слышу, но я постараюсь убедить её, что это совершенно ни к чему, — пообещал я. — Наша мать временами немного слишком о нас беспокоится.
— Благодарю вас, господин Кеннер, — в голосе у неё заметно добавилось теплоты.
Дея отошла и занялась какими-то своими делами, а я остался сидеть, пытаясь вспомнить и проанализировать свои ощущения в коридоре. Несколько минут ничего не происходило, а потом из двери появилась Ленка, прихрамывая и болезненно морщась.
— Ничего страшного, — объявила целительница, быстро её обследовав. — Ушибы окончательно пройдут к вечеру, до тех пор акробатикой не занимайтесь.
— Постараюсь не заниматься, — фыркнула Ленка. — Благодарю, госпожа Дея. Ты как, Кени? — уже мне.
— Нормально прошёл, но в конце пропустил удар, — вздохнул я. — Получил лёгкий нокдаун и опять перепачкался в крови.
— Я тоже в конце пропустила пару ударов, — пожаловалась Ленка. — Вообще не почувствовала откуда прилетело.
Мы сидели рядом молча, думая каждый о своём. Вскоре появился Иван, а затем и Смела. Помощи целительницы им не понадобилось, хотя какие-то ловушки они явно собрали. Зато Дара вывалилась из двери вся в крови и с безумными глазами. Целительница сразу плотно занялась ею, а Ваня со Смелой бестолково засуетились рядом.
— Жестоко, — вполголоса прокомментировал я.
— Но очень эффективно, — шепнула в ответ Ленка. — Как всегда у Генриха. Думаю, Дара больше никогда не откроет рот не к месту.
Тут в комнате появился и помянутый чёрт, то есть Менски.
— Все сдали, поздравляю! — громко объявил он. — Впрочем, я от вас ничего другого и не ожидал. Особо отмечу Селькову — прекрасный результат, учитывая, что она проходила по усложнённой программе. Из тебя выйдет толк, Селькова, особенно если ты, наконец, уяснишь, что язык должен следовать за умом, а не наоборот. И не делай такую физиономию — ты мне ещё спасибо скажешь. И твои будущие командиры тоже поблагодарят. Вот когда станешь заседать в Совете Лучших, тогда и будешь высказывать что хочешь, а боец не обсуждает приказы командования.
— То есть я могу обсуждать ваши распоряжения, наставник? — очень вежливо спросил я.
Генрих с недоумением посмотрел на меня, а потом до него дошло, и он недовольно скривился.
