— Как твои дела?
— Ты про то, понесла я или нет? — Гретта даже не оторвала голову от подушки, — Пока нет, так что не тяни.
Она опять пришла ко мне уже после того, как в доме Гунара все улеглись, а кто-то даже успел захрапеть. Пришла, сняла рубашку и легла на спину, прямая как палка, глядя в потолок.
— Да погоди ты, — я лежал на боку, подперев голову поставленной на локоть рукой, — что мы, в конце-то концов, племенные овцы на случке?
— А кто?
Девушка все-таки повернулась, и на меня уставились два глубоких, темных глаза.
— Мы как ни крути свободные орки, и, кроме того, совсем недавно, между нами, что-то было… Ну так мне, по крайней мере казалось.
— Что было, Асгейр? О чем ты?
— Ну… чувства. Мне ты очень нравилась… Да что там, ты и сейчас мне нравишься. Знаешь… — я нежно провел тыльной стороной ладони ей по щеке, потом подушечками пальцев коснулся шеи, груди, дотронулся до соска, провел по животу, — Наверно я тебя даже любил.
Она прикрыла глаза.
— Мне даже казалось, что и я вызываю у тебя какие-то ответные чувства…
— Таким нищим оркам как мы с тобой, Асгейр, — она вздохнула, — любовь не по карману. Давай, делай что должен.
— Погоди, давай хоть поговорим. Мы совсем не разговариваем в последнее время. Только трахаемся. Мы же не животные, Гретта!
Она тоже повернулась на бок, подложила кулачек под щеку.
— И о чем ты хотел поговорить?
Я невольно засмотрелся на ее аппетитные формы, проступающие в неверном свете ночника из большой комнаты.
— Не знаю, — пожал плечом, — например, как проходят твои дни?
Грустная усмешка пробежала по губам девушки.
— Асгейр, я же уже рассказывала тебе, день похож на день: помоги с готовкой, помоги с уборкой… — вздох, — потом целый день я за веретеном, вечером ужин, мелкая работа в женском кругу за пересудами и спать. Это все, Асгейр. И у большинства так вся жизнь проходит.
— Ты много прядешь…
— Это все твой дядя. И наша хозяйка, которая не может ему отказать, потому что он ее отец.
— Не пойму, зачем Йоргену столько шерсти?
— Они ткут парус из той нити, что мы прядем. Знаешь сколько шерсти, а затем и пряжи уходит на парус?
— Фритьеф как-то рассказывал, но я, если честно не запомнил.
— На парус обычного длинного корабля, нужна шерсть с восьмидесяти овец.
— Них… Да у Йоргена столько нету! Даже с отцовскими, которых было больше у него столько нет.
— Значит твой дядя копил шерсть… Только непонятно, почему сразу не пряли, пряжа лучше храниться.
— Ладно, — решил я перевести разговор на другую тему, — расскажи мне, а что ты будешь делать в Борге? Ну, когда уедешь отсюда. Неужели там жизнь интереснее?
— Да что ты, Асгейр! Ты даже не представляешь насколько! — кажется Гретта немного оживилась, — Ты только представь, сколько там новых лиц! Почти каждую неделю летом заходят какие-нибудь корабли, приплывают торговцы, воины. А иногда бывают состязания скальдов. Ты слышал об этом что-нибудь?
Я отрицательно покачал головой.
— Конечно, скальды чаще выступают в доме ярла, и туда простому народу хода нет. Но бывает, говорят сам ярл распоряжается, когда такие состязания устраиваются на поле для тинга, и тогда каждый желающий может послушать их песни.
— Так у тебя и здесь есть Эгиль.
— Эгиль — выживший из ума старик. — отрезала Гретта, — Все что он рассказывает — выдумки и старческий бред. А туда приезжают знаменитые сказители, они могут поведать истории из глубины веков, или из далеких земель. А еще, — глаза девушки сверкнули в темноте азартом, — воины ярла иногда зимой устраивают различные состязания: в беге, метании копья, стрельбе из лука, в сражении на мечах и топорах. Даже каждый желающий свободный житель города может попробовать свои силы! Тебе бы точно понравилось! Уж там бы смогли оценить твою придумку для лука по достоинству!
— Да уж, — пробормотал я, — если победить в соревновании лучников при таком стечении народа, никто не скажет, что арбалет — ерунда.
— Конечно не скажет, Асгейр! — окончательно сбросив первоначальную зажатость девушка приподнялась на локте, соблазнительно выгибая при этом свой стан, — Ты мог бы делать свои луки, и продавать! И зарабатывать больше, чем рискуя жизнью в по…
— Ах ты моя маленькая фантазерка! — желание внезапно вскипело в моей крови. Я, не дав Гретте даже закончить фразу, впился губами в ее губы. — Иди-ка сюда.
И подмял под себя, внезапно ставшее таким податливым тело.
* * *
Мысль что я все-таки мало бегаю, не отпускала всю утреннюю пробежку. Снова я не мог догнать Хельми, снова он с легкостью отрывался от меня, хоть на равнине, хоть в горку. Может плаванье это и такая же кардионагрузка как бег, но на дистанции, да еще и по глубокому снегу то, что я много и быстро плаваю не помогало ни как.
Тем неожиданнее был вердикт, вынесенный хольдом, когда мы вернулись.
— Бегаешь? — спросил он, и тут же сам и подтвердил, — Вижу, что бегаешь, почти не задохнулся. Молодец.
Не знаю, как «не задохнулся», мне казалось, что я сейчас легкие выплюну на снег. Но разубеждать наставника не стал.
После устроили спарринг на копьях со щитами.
— Ого! — вновь оценил Хельми, — А у тебя удар стал значительно сильнее! Скоро начну просить, чтоб ты тоже выходил против меня с тупым копьем.
Почему-то стало чертовски приятно, и я рассказал ему как отрабатываю удар нанося тычки в земляную стенку.
— Что ж, хорошее значит упражнение, продолжай!
Под конец он даже устроил мне бой на топорах. Только на деревянных, иначе, как объяснил наставник, мы щиты друг другу в хлам превратим.
Оказалось, это не простое занятие! Мало того, что при ударе нужно было умудриться не отводить руку со щитом, ибо, как сказал Хельми, один на один бои проходят очень редко и всегда есть те, кто может использовать момент, и вогнать тебе в тело кусок заточенной стали, пока ты рубишься с их товарищем.
Так же Хельми показал, как можно своим топором захватывать чужой. Я так раз за разом лишался оружия: бью, ожидая что соперник мне в очередной раз подставит щит, а он вдруг ловит мой топор на свой, рывок — и я смотрю в растерянности как мой топор улетает за спину Хельми.
— Вижу, Асгейр, ты день ото дня все лучше и лучше держишься, — резюмировал в конце хольд, — надо с тобой почаще тренировки устраивать, заодно и я мхом не зарасту к лету. А как успехи с твоей… штуковиной?
Смысла скрывать от наставника свои успехи и неуспехи не было никакого, и я рассказал ему все. Ну почти.
— Да-а… — протянул Стейн, разглядывая треснувший вдоль лук, — считай на выброс. Жаль.
