Я смотрел на спящую девушку, и невеселые мысли крутились в сознании.
Вот по сути — она такой же одинокий ребенок, оставшийся без родных и заброшенный судьбой вдаль от привычных мест. Что она делает? Пытается устроить свою жизнь так, как ей представляется наилучшим образом. Она хочет вернуться в милый ее сердцу Борг, где все знакомо, и для этого идет на любые ухищрения и договоренности.
А я? Разве в своем стремлении к белой рубашке, креслу на колесиках и кофемашине рядом с монитором делаю что-то другое? Я всегда был пацифистом, предпочитающим решать вопросы разговорами. Но теперь я старательно пытаюсь всунуть голову в ярмо воинской службы, и все для чего? Для того, чтоб оказаться там же: в родном и знакомом мне мире.
Разве могу я осуждать ее за попытку сыграть со мной «в темную», если я первый сделал ход в этой игре? По сути, я хотел оставить ее одну с ребенком, и крутись как хочешь, меня не касается — я домой! Она, по крайней мере наоборот, пыталась привязать меня к себе.
Гретта заворочалась, начала что-то бормотать неразборчивое. Не удержавшись, чмокнул ее в нос. В ответ распахнулись такие близкие глаза.
— Привет, — улыбнулся я девушке.
— Здравствуй.
— Как спалось?
— Ты знаешь, на удивленье я даже не замерзла! Никогда не думала, что зимой в лесу можно так переночевать.
— Давай вставать и выбираться из этого, «белого безмолвия».
Нодья за ночь почти прогорела, но тепло еще шло от ее остатков. Все-таки не дураки были, земные таежники, или кто там придумал этот вид костра?
Вылез поеживаясь, стал лихорадочно натягивать на себя все. Рядом в таком же темпе одевалась подруга. Драный рукав мне замотали отхваченным куском от плаща Ларса. Ну все, теперь точно не починить. Да и хрен с ним — легко пришло, легко ушло.
— Подожди меня здесь. Можешь пока на костре снег растопить и из остатков мяса какую-нибудь теплую болтушку сделать?
Что бы я делал, если снегопад не закончился, или хуже того — началась метель, не знаю. Наверно сел бы так, чтоб подруга не видела и в голос разревелся. Нервы, если честно были на пределе.
Мир встретил меня вполне ясным небом, хоть и затянутым по-прежнему низкими облаками, но из них хотя бы не сыпало.
Первым делом, когда я выперся на верх ближайшего холмика, нашел взглядом стену вулканов. Ага, север там!
Хм… А не слишком ли близкими выглядят это Огненные горы? Конечно, не прям чтоб «рукой подать», но явно ближе! Да твою же мать, долбанные волки! Из-за них я сбился с направления, и столько времени пер как олень прямиком на север. Так, и куда нам тогда?
Не сильный ветер лениво гнал поземку прямо на меня. Видимо это и спасло нас обоих.
Сначала мне в ноздри ударил запах. Знаете, как в переходе метро или вагоне, когда рядом оказывается плохо одетый человек с явными следами неблагополучной жизни? Плюс примешивался запах дохлятины и еще чего-то.
Даже не успев задуматься, я как подкошенный рухнул в снег. Это не орки! Орки, даже если месяц не помоются, пахнуть будут по-другому!
По миллиметру начал поднимать голову из сугроба. Хруст снега и невнятное бормотание наконец позволили сориентироваться.
По низине неспешно двигались три фигуры. Гуманоидные, как сказали бы некоторые фантасты: прямоходящие, две руки, две ноги, голова. Лохматые. В смысле — все тело, не закрытое примитивной одеждой покрыто густой длинной шерстью. Одежда напоминала просто большие полотнища, сшитые из целиковых шкур и обмотанные вокруг тела. На вид — упитанные. Или просто комплекция такая, с большими, как вздутыми животами.
Передний нес на одном плече две дубины, двое позади тащили объемные мешки из грубой ткани, все в бурых пятнах. Поскольку я рассматривал их фактически «краем глаза», то есть так, чтоб они почти сливались со снежным настом, в который я утопил голову, оценить размеры сначала не смог. Но потом наконец глаз выцепил торчащую из прорехи в мешке овечью ногу. Нихрена себе! Да они более чем в полтора раза выше обычного орка!
Шедший вторым лохматик что-то рыкнул, протянул граблю к переднему. А, вон оно что! У переднего, на втором плече лежала тушка волка, уж не знаю — сами завалили, или подобрали мертвого. Передний резко развернулся, осклабился на коллегу, зарычал ответно.
Более всего это походило на перебранку, типа: «Отдай ты мне эту шавку, в мешок положим, нести удобней будет» — «Пошел нахер! Моя добыча! Вам только дай, потом ни шкуры, ни мяса не доищешься!»
Подавил смешок. Знакомо! Такие они, боевые товарищи по совместным грабежам.
На всякий случай пролежал в снегу без движения до тех пор, пока неизвестная троица не скрылась за очередным холмом, и только после этого сполз вниз.
Когда вернулся, Гретта тряслась еще сильнее.
— Где ты был? — чуть ли не с кулаками набросилась она на меня.
— Не шуми, надо было осмотреться, — как можно нейтральнее ответил я, — поесть приготовила?
— Да. Уже все остыло, — прозвучало как обвинение.
— Подогрей пожалуйста, я немного замерз, пока искал как нам отсюда выбраться.
Спрашивать пор лохматых чудищ, таскающих в мешках овец не стал. И так девушка на грани истерики, а мне ее еще до дома Гунара вести. Кроме того, не стоит забывать, что по идее она уж носит моего ребенка… Вообще-то, согласно договоренностям — не моего. Тогда — мой пропуск на корабль.
* * *
— О, Асгейр! А мы вас уже похоронили!
Кто это сказал, я не разобрал. До усадьбы добрались почти под вечер, все-таки сначала я немного не тот курс задал, и сообразил только когда поднявшись на очередной холм увидел знакомую картину: оказалось, что мы пересекаем мою трассу «Гунар — пастбище Фроди». После этого добраться до тепла было делом техники. Гретта к этому моменту уже настолько обессилила, что всерьез подумывал тащить ее на себе.
Дошли.
При входе зацепился глазом за необыкновенно большое количество лыж перед домом, но мне уже было пофиг на все.
Передал метнувшимся к нам женщинам обессиленную Гретту с рук на руки, прошаркал к столу.
А чё народа так много? Половины не знаю. И сидят с мрачными лицами, похмелье что ль, после праздников?
— Что так поздно? — поднял на меня глаза Гунар. Задержал взгляд на лбу, перевел на разлохмаченный рукав, с которого я не торопясь сматывал остатки светлого плаща, — Случилось что?
— Волки, — пожал плечами, — на обратном пути перехватили. Еле отмахался.
— Понятно, — кивнул хозяин одаля, — живы и слава Тору. Сейчас вам баньку протопят, и поесть сделают. Дорогая…
Гунар взглянул на сидящую неподалеку жену, та молча кивнула, встала.
— Слушай, Гунар, вопрос есть… — хотел было спросить я про виденных мной лохматых персонажей.
