Вероятно, я бы еще много дней провела на кладбище, во власти горя и смятения, если бы половина моего стада не затерялась на вересковой пустоши. Шла третья неделя после смерти Джейми. Я совсем не занималась овцами, вот они и разбрелись в поисках нового пастбища, куда я должна была перегнать их давным-давно. Небо отливало оловом, в воздухе ощущался металлический привкус, как перед первым снегом. И пусть я не чувствовала себя в силах даже переставлять ноги, ничего не оставалось, как отправиться на поиски овец. Проходя по усеянной овечьими катышками тропе, что вела к вершине утеса, я молилась, чтобы мне удалось собрать стадо и засветло свести его вниз. Внезапно со стороны шахты, затопленной лет пять тому назад, послышались разъяренные крики.
В неровном кругу, толкаясь и покачиваясь, стояли десять или двенадцать человек, и, судя по заплетающимся языкам, пришли они прямиком из «Горняцкого дворика». Либ Хэнкок, к выпивке непривычная, едва держалась на ногах. В центре круга валялась Мем Гоуди – старые морщинистые руки связаны ветхой веревкой. Навалившись коленями ей на грудь, Брэд Хэмилтон придавливал ее к земле, а дочь его Фейт, схватив старуху за седые космы, царапала ей щеку шипом боярышника.
– Не уйдешь, ведьма! – кричала она. Мем стонала и пыталась загородить связанными руками лицо. – Твоя кровь изгонит из моей матери эту заразу!
Мать Фейт лежала на руках у своего старшего сына Джуда. Повозив ладонью по окровавленной щеке Мем, Фейт с усилием поднялась на ноги и обмазала кровью подрагивающий нарыв на шее матери.
То и дело оступаясь и поскальзываясь на мелких камешках, я побежала вниз по склону. В этот миг моя соседка Мэри Хэдфилд бросилась наземь возле несчастной Мем и приблизила к ней перекошенное от гнева лицо.
– Это ты извела мою семью, ведьма! (Мем вертелась и судорожно мотала головой.) Я слышала, как ты прокляла моего мужа, когда уходила от нас! За то, что он пригласил хирурга для Эдварда! Это ты наслала чуму на моего мужчину, на мою мать и на моих сыновей!
– Мэри Хэдфилд! – крикнула я поверх шума толпы. Некоторые обернулись. Тяжело дыша, я протолкнулась в центр круга. – Мем Гоуди не совершала ничего подобного! Зачем ты клевещешь? Я вместе с ней стояла у твоего крыльца. Она ушла, не проронив ни слова. Уж лучше вини этого шарлатана хирурга за то, что ускорил смерть Эдварда своими пиявками и очистительными средствами, а доброго человека не очерняй!
– А что ты ее защищаешь, Анна Фрит? Разве твои дети не гниют в земле из-за ее проклятья? Ты должна помогать нам, а не мешать. А нет, так убирайся прочь!
– В воду ее! – пьяно проревел кто-то. – Вода покажет, ведьма она или нет!
– Точно! – подхватил другой голос, и Мем, полуживую, поволокли к затопленному шахтному стволу. Ее старый штопаный корсет порвался, и оттуда вывалилась сморщенная сиська, малиновая от побоев.
Шахта была широкая, и в глубине виднелись гладкие камни, уходящие в темноту.
– Бросите ее туда – и станете убийцами! – кричала я, пробираясь к Брэду Хэмилтону, который казался мне самым разумным из всех. Но, схватив его за руку и увидев его лицо, искаженное хмелем и отчаянием, я вспомнила, что в тот день он похоронил своего сына Джона.
Брэд оттолкнул меня, я оступилась и упала – головой прямо на каменный выступ. Я попыталась подняться, но у меня померкло в глазах, все вокруг кружилось и плыло.
Должно быть, несколько минут я пролежала без сознания. Когда я пришла в чувство, Мэри Хэдфилд вопила:
– Тонет! Тонет! Она не ведьма! Господи помилуй, мы убили ее!
Она тянула за рукав то одного мужчину, то другого, пытаясь подтащить их к устью шахты. Джуд держал в руках обрывок лопнувшей веревки, которой была обвязана Мем, и глазел на него, будто в растрепанных нитках крылся какой-то ответ. С трудом поднявшись на ноги, я стала вглядываться в темную водную гладь, но не увидела ничего, кроме собственного лица, окровавленного и перекошенного от боли. Когда стало ясно, что мужчины не помогут, я сама перемахнула через край шахты и нащупала ногой первую распорку. Но стоило мне ступить на нее, как гнилое дерево подломилось, и я повисла над водой. В тот же миг кто-то схватил меня за руку и вытянул наверх.
Это была Энис Гоуди. Она тяжело дышала – похоже, бежала всю дорогу от деревни. Увидев новую веревку у нее на поясе, я поняла, что ей уже доложили о случившемся. Без лишних слов Энис намотала веревку на барабан ворота, хорошенько закрепила ее и скользнула в вязкую воду. Остальные сперва отшатнулись, а потом бросились к устью шахты и стали вглядываться во тьму. Кто-то из мужчин навалился на меня, и под тяжестью пьяного тела я осела на камни. Я изо всех сил ударила его локтем в бок и отпихнула подальше, а затем, вытерев кровь, заливавшую глаза, вместе со всеми уставилась вглубь шахтного ствола. Видны были лишь волосы Энис, яркое пятно в черной воде. Но вот всплески, брызги – и она уже взбирается по лестнице, а тело тетки болтается на привязи у нее на спине. Счастье, что большинство распорок оказались прочными и выдержали их вес. Когда она добралась до края, мы с Мэри Хэдфилд подали ей руки.
Как только мы положили Мем Гоуди на землю, Энис надавила ей на грудь, куда еще недавно приходились удары душегубов. Изо рта Мем хлынула черная вода. Она не дышала.
– Померла! – взвыла Мэри, и остальные завторили ей.
Не обращая внимания на крики, Энис склонилась над теткой и приставила губы к ее рту. Я сидела рядом и считала. После трех выдохов Энис остановилась. Грудь Мем Гоуди всколыхнулась. Откашлявшись, она со стоном открыла глаза. Ликование мое длилось лишь миг.
– Энис Гоуди воскресила покойницу! – пронзительно завопила Либ Хэнкок. – Это она ведьма! Хватайте ее!
– Либ! – С усилием поднявшись, я схватила ее за руки. – Ну что ты несешь? Кто из нас не припадал губами к ягненку, рожденному бездыханным?
– Закрой рот, Анна Фрит! – заорала Либ. Она вырвалась из моих рук, а затем приблизилась ко мне вплотную. – Не ты ли поведала мне, что эта ведьма сношалась с дьявольским отродьем, принесшим сюда моровую язву? Разве ты не знаешь, что Викарс был колдун? А она служила его сосудом!
– Либ! – воскликнула я, тряся ее за плечи. – Не наговаривай на безвинно усопших! Бедный мистер Викарс покоится на кладбище, как и твой муж.
Она устремила на меня затуманенный, полный ненависти взгляд.
С криками «Шлюха! Распутница! Блудница!», исторгавшимися из каждой глотки, толпа накинулась на Энис, желая разорвать ее в клочья. Одна лишь Мэри Хэдфилд стояла на месте точно громом пораженная. Я оттолкнула Либ и стала пробираться к Энис. С севера налетел ветер, неистовый и оглушительный, что зовется в здешних краях Гончими псами Гавриила. Энис была сильна и отчаянно отбивалась, а я пыталась оттаскивать от нее нападавших, одного за другим, пока голова не пошла кругом. И тут Урита Гордон закричала:
– Я не вижу своего отражения в ее глазах! Знак ведьмы! Знак ведьмы! Она приворожила моего мужа, чтобы он возлег с ней!
Услыхав это, Джон Гордон набросился на Энис точно одержимый. Я вцепилась ему в руку, но к тому времени у меня уже так долго шла кровь из ссадины на виске, что в ушах стучало, а в глазах то темнело, то светлело, то темнело, то светлело, и сил моих явно недоставало против его исступления. «Надо позвать Момпельона», – промелькнула мысль, но не успела я сделать и двух шагов, как чей-то мощный удар сбил меня с ног.
