– Верно. Он вошёл в город беспрепятственно, сопровождаемый лишь двумя людьми. Одна из них, девушка, неизвестна мне, но с другим я имел честь быть знакомым прежде.
Она положила подбородок на сложенные ладони, преисполненная грации, силы, спокойствия. Нежности.
– Исварох из Панкелада его имя, погребальщик школы Дракона. Много лет назад он выкупил меня из рабства благородного семейства Талис. Тогда я звался пищевым рабом номер тысяча…
– Тысяча двести семьдесят три.
С минуту они просто смотрели друг на друга, снедаемые предчувствием и желанием близости. Он мог пересечь комнату, заключить её в объятья и покрывать бархатистую кожу поцелуями; она приняла бы эти ласки, отдалась им, окунулась в наслаждение… но на том и всё. Ни один из влюблённых не сделает шага дальше, ибо меж них высился незримый колосс божественности.
Ничего не произошло, каждый сохранил свой жар внутри.
– Да, именно так, Исварох выкупил меня из рабства. Позже он говорил, что увидел в моих глазах жажду свободы, но в это сложно поверить. В то время, кажется, я уже был более мёртв, нежели жив…
– Мне жаль, что вам пришлось пройти через это. – В глазах Самшит блеснули слёзы.
– Полно вам, умоляю, не поддавайтесь чувствам, госпожа моя, это в прошлом.
– Мгновение, – платок оранжевого шёлка собрал две слезинки, – прошу, продолжайте.
– Да… Как бы то ни было, освобождение от вампирского рабства не значило полного освобождения. Исварох передал меня школе Дракона дабы я прошёл обучение и вступил в цех, но тому сбыться было не суждено. Со временем жажда свободы, о которой он говорил, действительно появилась, развилась, и я понял, что не желаю отказываться от части своей природы, перерождаться. Побег из-под призора провалился, наставники поймали меня и были весьма разочарованы. Исварох вмешался вновь, не позволив свершиться показательной казни. Благодаря его защите, заслугам, авторитету, меня пощадили. Тайно. В последовавшие годы я отработал потраченное на меня золото и время, после чего, наконец-то, действительно стал свободным. Не знаю, почему Исварох так опекал меня, он – погребальщик, существо не вполне живое или мёртвое, и всё же…
– Вы обязаны ему жизнью.
– Много раз, госпожа моя.
– И как же прошла ваша встреча?
Кельвин покатал в ладонях горячий бокал, отставил его в сторону.
– Он попросил убежища. На двоих.
– Убежища, – вдумчиво повторила Самшит.
– Насколько я понял, он намерен оставить юношу-чудотворца, и забрать с собой девушку.
– Дела могут приобрести дурной оборот для этой троицы?
– Исварох не сказал. Простите, госпожа моя, он вообще не склонен был что-либо объяснять.
– А вы?
– Никогда не ставил под угрозу свою миссию… умышленно. Он не знает о вас, только надеется на убежище. Я ничего не обещал…
– Но и не отказали.
Самшит не была ни раздражена, ни удивлена, её глаза всё также ярко сверкали, в позе сквозило расположение, благосклонность.
– Право я действительно не отказал. Не знаю, почему.
– Этот человек многое для вас значит. Поверьте, я понимаю, каково это, быть обязанным своей жизнью. Моя… – на миг печаль перехватила горло жрицы удавкой, – моя предшественница… она была мне матерью. Я понимаю, Кельвин.
Он выдохнул тихое:
– Спасибо.
– Знаете что, – её изящная ладонь легла на древко Доргонмаура и жрица призадумалась на несколько мгновений, словно прислушиваясь к реликвии, – помогите ему. Пусть приходит.
– Госпожа моя, это неразумно. Сумасбродно даже, простите мне такую дерзость. Ваша безопасность напрямую зависит от сохранения тайны присутствия…
– Кельвин, – она взмахнула ресницами, обрамлявшим глаза белым инеем, – мне будет очень интересно встретиться с людьми, приближёнными к ложному мессии ложного бога. Мне интересны их мотивы. К тому же, я не могу не отблагодарить того, кто сыграл в вашей судьбе столь значимую роль. Когда он ждёт ответа?
– Через два дня, госпожа моя.
– Встретьтесь с погребальщиком, выставьте условия: лояльность, святость тайны; и, если согласие будет получено, ведите его сюда.
У наёмника были возражения, у него были опасения и множество разумных причин попытаться отговорить Самшит. Однако же всё это не помогло ему сразу же отказать старому учителю, так с какой стати теперь… Кельвин посмотрел на жрицу, она была уверена, не боялась и не жалела о принятом решении. Светло-серые глаза таили в глубине искорки страсти. Через миг он оказался у софы на коленях, жадно покрывая Самшит поцелуями.
* * *
Исварох возвращался с ночной встречи. По пути слепец удивлялся тому, как быстро разрастался Сад. Он захватывал всё новые территории, рос на древней брусчатке, покрывал набережные и свисал к мутным водам реки, которые быстро очищались от скверны. Вчера на границах Сада выставили кордоны, а сегодня их уже поглотило ширящееся царство покоя. Дом за домом, улицу за улицей Сад переделывал Астергаце, и горожанам, казалось, это было по душе.
Снег шёл часто и обильно, воющий ветер заметал улицы, скрадывая неубранные тела, делая мир обманчиво более чистым, но не дружественным. Холод и голод грозили смертью, пищи и топлива, что раздавалась с церковных складов, было недостаточно, а ворота всё ещё оставались заперты. Понукаемые страхом и росшим отчаянием, люди шли в Сад, невзирая на проповеди жрецов. А там их ждало тепло, ждал покой, изобилие и полная безопасность. Сад исцелял болезни, наполнял силой, нёс умиротворение. Вожделенный кусочек чуда посреди кошмарного бытия. В небе пылала красным комета.
Исварох торопливо шагал по переулкам великого города, скользил сквозь ночь, желая поскорее вернуться на пост. Сегодня он получил от бывшего воспитанника утвердительный ответ. Что ж, после всех хлопот, приятно было получить от него хоть какую-то пользу. Выйдя к границам Сада, Исварох легко переступил из снежной зимы в позднюю весну. Он двинулся по высокой траве, слыша трели птиц и голоса людей, отдыхавших тут и там. Расширяясь, Сад разрушал некоторые постройки, но четверть домов оставалась на своих местах, и изнутри часто доносилась музыка, песни, – люди праздновали спасение. Наивные глупцы.
Вскоре погребальщик достиг сердца Сада, но на подступах к древней оливе его встретила Улва.
– Он не один.
– Опять?
Северянка пожала плечами:
– Мелкий монах привёл другого, длинного. У него лицо спрятано под тряпкой.
Исварох вздрогнул, его рот приоткрылся, выдохнул сквозь зубы.
– Под тряпкой?
– Ага, – насупилась Улва, глянув себе за спину. – Странный доходимец, едва живой…
– Он ходит с большим сверкающим посохом?
– Ты всех здесь знаешь?!
