– Сам того не понимая, ты получил наилучшего исполнителя. Гед Геднгейд ослаблен, – как сказал твой человек в долине, – это хорошо, особенно вкупе с моим бесценным опытом.
– Каким же? – спросил Арам Бритва невозмутимо, словно не испытывал и капли гнева.
– Я уже сражался с ним и проиграл лишь потому, что он очень хорошо и долго готовился. На этот раз мне будет легче…
– Ложь. Ты никогда не встречался с Гедом Геднгейдом.
Стальные пальцы всё ещё сжимали меч.
– Позволь тебя разубедить.
Посох, который Эгидиус держал в правой руке, изошёл сильной густой аурой не-света, она заклубилась вдоль древка, изошла и оформила рядом вторую фигуру, которая тоже держалась за посох. Это был согбенный уродливый старик с глазами, горящими как жерла вулкана, лысый, измождённый, со спутанной бородой и кожей, отваливающейся сухими струпьями.
– Это Димитр Багалепский, в прошлом, – архиколдун Вестеррайха и предыдущий хозяин посоха Архестора. Около трёх веков назад он пал от руки Геда Геднгейда.
– Помню имя из истории, – сказал Арам. – Он наводил ужас на многие народы в своё время. И?
– Память Димитра, его знания и умения оттиснуты во Тьме, которая благоволит мне. Это хорошее подспорье. А ещё посох жаждет мести.
– Он – аберляпий
[16]?
– Нет, атторнак
[17]. Он должен был перейти к Геднгейду как происходило сотни раз прежде. Такова его суть, – поддерживать хозяина пока тот не падёт и переходить к победителю, усиливая уже его. Но повелитель зеркал отверг великий дар, просто вышвырнул его прочь как ненужную безделушку. Потребовалось три столетия, чтобы на древке вновь сжались пальцы волшебника. Мои пальцы.
Посох стал издавать гневное гудение, образ покойного Димитра Багаевского заколебался, стал таять.
– С этим и небольшой подпиткой, я устрою Геднгейду не просто отвлечение, но убью его, – тихо пообещал Эгидиус, чей глаз превратился в огненную яму, исторгающую дым.
Арам думал, изучал ауры колдуна и могущественного артефакта. Наконец окончательное решение было принято.
– Не подведи Орден.
– Я исполню свою роль.
«А после,» – подумал престолоблюститель, – «я убью тебя и заберу посох. Всё-таки от вшей надо избавляться».
* * *
Их путь к долине продолжился внутри опломбированных вагонов, по запутанной системе гномьих железноколёсных дорог, ибо прокладывать порталы к следующей точке было смертельно опасно, – анамкаровые жилы внутри гор погубили многих неосторожных магов.
Диверсионный отряд везли раздельно, Зиру и её моккахинов охраняли магнитники; а за Эгидиусом Арам следил лично.
Это тягостное путешествие закончилось на отдалённой железноколёсной станции, маленькой и непримечательной, суть, – распределительном узле для товарных составов. Станционный смотритель, старый гном, служивший Ордену, глубоко поклонился Араму, выражая неприкрытое подобострастие.
– Всё готово для дальнейшего путешествия, повелитель.
Бритва удостоил гнома разве что мимолётным взглядом и отправился к лестнице на поверхность. Выход располагался среди заснеженных скал, толстую железную дверь славно спрятали и уже давно ею не пользовались. Петли застонали, магнетомант первым вышел под тусклое небо и вдохнул с жадностью. Холодный опьяняюще свежий воздух, омыл усталых путешественников.
Всласть надышавшись, Арам протянул руку и из-под снегов поодаль встало огромное длинное тело: десять массивных сегментов, с парами членистых ног, торчавших по бокам у каждого. Ферротибия, «железноножка» из нержавеющей стали, – боевой транспорт, созданный Бритвой для Стального корпуса. Шарнирные суставы, лёгкий сплав, никаких механизмов или заклинаний, только магнитные поля, приводящие конструкцию в движение. Тот же поезд, только с ногами вместо колёс. На ферротибии им предстояло завершить путешествие до Керн-Роварра.
Внутри оказалось намного удобнее, чем в опломбированных вагонах; каждый сегмент железноножки имел достаточно места, чтобы разместить двадцать стальных сынов на лежачих местах вместе с доспехами, продовольствием и санитарным узлом.
Магнитники раскинули свои поля, – конструкция поднялась на членистых ногах и прытко ринулась в путь. Она мчалась по горам как безумная, извиваясь, карабкаясь, цепляясь за любые поверхности, преодолевая реки, перепрыгивая ущелья, а когда подъём или спуск грозил стать слишком долгим, сыны Арама просто переносили транспорт по небу.
Они могли бы нести ферротибию так хоть всю дорогу, но существовало правило, которым не пренебрегали: никаких волшебных полётов или пространственных переносов через Драконий Хребет. Разумеется, можно было рассчитывать на удачу, но Арам Бритва никогда себе такого не позволял.
* * *
Гед Геднгейд обосновался среди хребтов и долин, высоко над уровнем моря, и отгородился от остального Кхазунгора как на поверхности, так и под ней. По периметру Керн-Роварра, прямо на хребтах стояли цепи пограничных башен, – гигантских артефактов-накопителей, которые, как считалось, могли отпугивать драконов и испепеляли любую иную воздушную цель. Свечение заклинаний, вложенных в эти чёрные глыбы, виднелось издали.
Попасть в Керн-Роварр по земле можно было лишь через главные врата, что находились в изножье великанского тела, но там Бритва появляться не желал. Он приказал подвести ферротибию с северо-востока, но к самому подножью гор не приблизился тоже, – мало ли кто следил с высоты?
Дальше группа лазутчиков двигалась самостоятельно, моккахины бежали с невероятной прытью и выносливостью, словно и не люди вовсе; колдуну приходилось парить, чтобы не отставать от них. Через много часов бега Зиру наконец-то остановилась и попыталась оценить высоту хребта, уже нависавшего над ними. Опытный скалолаз взошёл бы к пикам за пару суток, но моккахинам придётся управиться за считаные часы, а потом ещё и добраться до Зеркального Оплота незамеченными. Поэтому их и выбрали для миссии, – ловкость, скорость и нечеловеческая выносливость безо всякой магии.
– Я отправлюсь туда, – прошептал Эгидиус, указывая на небольшой городок, раскинувшийся у подножья горной цепи. – Благо, Геднгейд не стал устраивать вокруг дома зону тотального отчуждения. В назначенный час, когда вы доберётесь до башни, прекраснейшая госпожа, я проявлю своё присутствие.
– Как я об этом узнаю, Эгидиус?
– Не беспокойтесь, когда мир затрясётся и закричит, испуганный тем, что я в него приведу, знайте, – никто больше не обращает на вас внимание.
