– Он что-то скрывает.
Райла выдернула нож из ковра.
– Бессмертный-то дедушка? Я удивилась бы, окажись иначе. За долгую жизнь люди обрастают секретами, тут ничего не поделаешь.
– Скрывает что-то важное, – глухо продолжил Майрон, поправляя за спиной прилипшего Янкурта. – Я поплатился в прошлом за то, что позволял себе не замечать подобных утаек. Доверял тем, кому доверять не следовало.
Райла крутанула старый нож в пальцах, проверила остроту лезвия. Рив уселся рядом и поймал Лаухальганду, запрыгнувшего на колени.
– Всё дело в холлофарах.
– Антимагах, то есть? – уточнила охотница.
– Он назвал себя первым, но в это нельзя просто так взять и поверить. Официальная история магии, которую я учил бессонными ночами, впервые упоминает о холлофарах лишь во времена Второй Войны Магов. Но об их происхождении ничего не известно, предположительно, «пустотники» были новым видом оружия.
– Война ведь случилась после его рождения? Что тебя смущает?
– Да то, что этот вывернутый наизнанку ген исследовали и выяснили, что он передаётся потомкам ещё реже, чем магический дар. Дремлет порой целыми поколениями, прежде чем проявиться вновь и нет никакой уверенности, что у всех холлофаров был общий предок.
– Значит, всё упирается в возраст?
Она мгновенно преодолела не вполне очевидную цепочку размышлений. В последнее время Синда дивился тому, как ожила его спутница, как заметно прибавилось в ней энергии и красок. Райла чаще улыбалась и смеялась, возвращался к ней тот острый насмешливый взгляд женщины, способной на всё.
– Именно так, – возраст. Если взять за аксиому, что старик был первым холлофаром, из этого следует, что, чтобы появились остальные, он должен был как-то передать свои гены следующему поколению. Но поскольку бессмертие запечатлело его в крайне преклонном возрасте, когда репродуктивная система…
– Воловьим хвостом дров не наколешь, – припомнила народную мудрость Райла.
– Вот… именно. Не сходится. – Майрон погладил Лаухальганду между ушей. – Я ему не верю. И эти двое, ещё. Зачем бессмертному охрана?
– Чтобы не украли? – улыбнулась охотница.
– Может быть. В конце концов он бесценный источник знаний.
– И ты идёшь туда, куда он зовёт, не так ли, Майрон?
– Вынужденно. Иных путей не вижу и не имею времени искать. Эта комета как нарыв, который долго раздувался от гноя и вот-вот прорвётся внутрь тела.
Пальцы Райлы скользили по рукояти ножа, она проверила подушечкой острый вороний клюв, ковырнула маленькие камушки в глазах. Надо же, столько лет эта забытая вещица хранилась где-то, не была потеряна, спаслась от ржавчины. Кто-то заботился о ней, кто-то помнил, не отпускал… Нет, не «кто-то», а он. Помнил, не отпускал, хотя и не думал вновь увидеть её.
Райла усмехнулась едва заметно. Выдавать желаемое за действительное так глупо, – это он нужен ей, а не она ему.
Майрон, тем временем, был очень близко, его дыхание пахло табаком и обжигало кожу, аура силы распространялась вокруг, обволакивая, успокаивая, глаза пылали в тени как янтарные угли. Поцелуй случился сам, они долго к этому шли, – он проявлял терпение, такт, заботу; она побеждала кошмары из прошлого, чтобы доверить себя кому-то без дрожи и не впасть в оцепенение. Сколько же приходится преодолевать ради одного единственного поцелуя.
День 10 месяца небориса (XI) года 1650 Этой Эпохи, равнина Ирийад.
Путешествие окончилось на старой, заброшенной станции, которую големам пришлось незаконно расконсервировать. Таких было достаточно в Кхазунгоре, но мало кто знал о них. Некоторые разрушились без должного ухода, другие сделались гнездовьями подземных чудовищ и нуждались в зачистке.
К счастью, эта станция оставалась целой и пустой.
Когда «Инистое копьё» остановилось, выдохнув пар на пыльный перрон, из вагона показался господин Гроз. Грандье Сезир в походной одежде с рапирой на поясе помогла старику сойти. Майрон и Райла тоже показались, – в обновках. Они получили в пользование по комплекту нуагримговых лат, чему изрядно удивились.
– Будто в прошлое вернулась, – произнесла охотница, когда впервые осмотрела доспехи, выкованные кузнецами Керн-Роварра, – правда, мои старые были поплоше. Господь-Кузнец всемогущий, они точно по мерке!
Нуагримг, один из самых прочных и жаростойких сплавов, подаренных миру гномами, чёрный булат. Считалось, что он способен выдержать плевок дракона, и это даже было отчасти правдой. В прошлом Райла Балекас носила доспехи из нуагримга, – когда служила в личной гвардии короля Радована Багряного, но с тех пор много лет прошло.
Доспехи были сделаны таким образом, чтобы человек без оруженосца смог надеть их за минуту. Чёрные пластины хорошо сели на подлатники, и оказались относительно легки. В комплекте Райлы был конический шлем без забрала и небольшой баклер, тогда как Майрону шлем не полагался, – только шерстяной плащ серого цвета. Свой прежний, замечательный, созданный Никадимом Ювелиром, он потерял, столкнувшись с отродьем Шивариуса. Последним штрихом стал мимик, приставший к воротнику в виде капюшона.
В таком виде они и шагнули на перрон, сопровождаемые мяукающим Лаухальгандой.
Големы продолжали вскрывать запертые двери-шлюзы станции. Одна из них вела на дно каменного колодца со вбитыми скобами. Господин Гроз выделил из своего тела облачную дымку, которая опустилась к ногам загустела неким образом, и стала поднимать группу ввысь. Наверху колодец накрывал тяжёлый люк, а над ним оказалась небольшая комнатка со стенами нетёсаного камня. Она была вытесана, не иначе, внутри цельной скалы, либо огромного камня. За неприметной дверкой, открылся наконец поднебесный простор.
Стоял холодный осенний день, тучи укрывали часть неба, но в больших прорехах виднелось солнце. Оно сверкало, создавая десятки радуг в пропитанном влагой воздухе, недавно прошёл ливень. Дышалось путникам невероятно легко, ветер уносил липкую затхлость подземелья.
На востоке весь мир закрывал собой Драконий Хребет. Он стеной возносился в непостижимые высоты, казался неприступным, великим и древним. На западе простирался Доминион Человека, терзаемый Пегой кобылой и чудовищами, вышедшими из чащоб. Но всё это, всё, даже горы, меркло в сравнении с картиной, открывавшейся на юге, совсем недалеко. Там клубилось колоссальное облако сиренево-синего тумана, из которого выступали острые зубцы башен.
– Вот он, – прокряхтел Хранитель Истории, – Абсалодриум, город, в котором я родился.
– Видел уже, много лет назад, – кивнул Майрон, отвинчивая крышку фляги.
Джассар Ансафарус был первым, кто объединил весь мир, и когда Валемар оказался един, Маг Магов воздвиг мировую столицу, – Абсалодриум Раздвоенный. Два великих и великолепных города-близнеца поднялись по обе стороны от Хребта. Их соединял большой портал, которому не мешали горы.
