Мессия окинул взглядом содеянное и увидел, что было это хорошо. Его тело казалось невесомым, почти не чувствовалось и не жило. Обадайя выжал себя без остатка этому чуду, истончился, почти исчез. Его веки опустились.
Глава 18
Ретроспектива.
Рогатый змей, оказался великолепным ездовым зверем. Он нёсся по горным дорогам и отвесным скалам вверх, перемахивая через реки и даже небольшие пропасти. Зиру рассудила, что привлекать к себе внимание гномов неразумно, уж слишком велика их сила на Хребте, поэтому днём моккахины искали убежище, а ночью вновь устремлялись в путь.
Скоро выяснилось, что время от времени фамильяр и его хозяин нуждались в подкреплении сил. Как поведал колдун, держать Рокурбуса столь большим и быстрым нелегко, на это уходит много тёмной гурханы. Чтобы пополнить запасы Эгидиусу подходила любая сильная негативная энергия, но лучше всего, разумеется, были жертвоприношения. Когда наступало время, Зиру посылала моккахинов на поиски подходящей добычи.
Для утоления голода, как правило, требовалось одно небольшое уединённое селение на несколько сотен душ, такое, что можно было опустошить его за ночь. Благо, в укромных уголках Хребта всегда можно было найти что-то подходящее.
Когда опускалась ночь моккахины выдвигались на штурм. Для них не были преградой никакие стены, никакая стража, эти убийственные тени существовали ради того, чтобы творить своё ремесло быстро и тихо. Они запускали колдуна внутрь, Эгидиус проходил к самому центру поселения, а там из тени его плаща появлялись Пустоглазые. Начиналась священная гекатомба. Твари нападали на жилища, вытаскивали добычу из тёплых постелей, тащили наружу. Всюду царствовал хаос.
Эгидиус был жесток со смертными, зачастую он выращивал чёрные «деревья» без листвы, которые хватали добычу, пронзали её и поднимали над землёй. Но не убивали. Медленная агония приносила больше пользы.
Каждый раз действо будоражило Зиру столь сильно, что она искусывала губы в кровь.
Когда-то великий Шивариус решил, что его дочь обязана приносить пользу Ордену Алого Дракона. Поскольку магический дар обошёл её стороной, волшебник передал Зиру моккахинам, наказав обучить всем тайнам их ремесла. Убийцы справились великолепно, сказалась природная предрасположенность ученицы. Однако же, чего не понимал отец, чего не понимали наставники, – для неё акт лишения жизни был очень личным, очень волнительным переживанием, а не ремеслом. Зиру любила тот момент, когда тело жертвы напрягалось в предсмертной судороге, а потом обмякало бессильно и глаза теряли блеск. Это было самым интимным чувством, что ей доводилось испытывать. Не говоря уже о снах, которые она стала видеть после четырнадцати лет. О страшных… нет, о волнительных снах.
Сперва она боялась, но потом видения захватили её. Там Зиру ступала по земле, оставляя чёрные следы, видела руины великих городов и корчащихся в агонии смертных, упивалась их воплями. Сны позволяли ей быть свободной, терзать не только тела, но души, убивая детей на глазах у родителей, а родителей на глазах у детей, заставлять их поедать плоть друг друга в отчаянной попытке выжить. Сны показывали Зиру раскрашенный кровью мир с высоты великой горы костей; этот мир был пуст. Там она полностью владела лицом, и дышала спокойно, умиротворённо, зная, что ничего живого в Валемаре не осталось.
Захваченная этими мыслями, однажды она присоединилась к сбору гурханы и остановилась, лишь когда рядом некому стало кричать. Тело подрагивало, будто по нем блуждали маленькие молнии, кровь, покрывавшая её с головы до ног, была чужой; когти блестели от жира. Зиру тихо застонала; воспоминания о последних часах были размыты, почти ничего не достигло разума сквозь сладостный делирий бойни.
Эгидиус возвышался посреди разрушенного поселения, разрушенных жизней и судеб. Он опирался на посох Архестора и глядел снулым взглядом. Её лицо заволновалось, один спазм за другим коверкали и без того ужасный образ, частицы радужки растекались по склерам, пульсируя цветами, челюсти мелко постукивали от постоянно изменяющегося натяжения кожи. Оказалось трудно задавить этот тик.
– Кажется… меня… немного занесло… я… я…
– Были очаровательны, – сказал колдун.
– Очаро…
– Я наблюдал за вами, прекраснейшая госпожа, за тем, какая вы, когда свободны от эфемерных оков. Это было очаровательно. Я восхищён.
Они стояли друг перед другом, очень близко, пара отверженных, ужасающих и отвратительных существ; он, полный чужих страданий, и она, покрытая чужой кровью. Тогда Зиру впервые не чувствовала одиночества, которое преследовало её всю жизнь.
– Я готов отправляться в путь, прекраснейшая госпожа.
* * *
Так они добрались до одного из величайших городов-крепостей Кхазунгора, – сияющего Охсфольдгарна. На исходе холодного дня, в опускавшемся мраке Зиру и Эгидиус пришли в лавку с пустыми витринами. Старый гном сидел за прилавком, его лицо и руки были исписаны рунами; взгляд посуровел, когда госпожа убийц откинула капюшон.
– Что ты здесь делаешь, девочка-чудовище?
– Пришла заменить кое-что, старый грубиян, – проскрежетала она.
Казалось, в ужасном голосе тогда почти не было злобы.
– Хм, разве же я не снабдил тебя дополнительным комплектом?
– Он остался… далеко отсюда. И я знаю, что тебе было очень щедро заплачено за хранение ещё одного комплекта. Он мне нужен! Левая рука, если точнее.
Бородач вздохнул.
– Пойдём в мастерскую, сюда. Но тихо. Не хочу, чтобы жена видела вас, у неё слабое сердце.
Гном работал быстро и умело, так что вскоре все члены Зиру были на месте. Она ушла, не прощаясь.
– Этот нелюдь ковал все мои протезы, – скрежетала госпожа убийц позже, ступая по внешней стене города, – и присоединял их. Процесс всегда болезненный, даже если его проводит такой мастер, но он делал всё настолько хорошо, насколько это вообще возможно.
– Благодарю, что поделились, прекраснейшая госпожа. Я польщён вашим доверием.
– Пустое. Пора отправляться, мне не терпится скорее достичь Индаля.
* * *
Отряд спустился на равнину и стал двигаться по обширному краю, известному как Вольные Марки.
Зиру поменяла прежний уклад, ибо в краю, где правили вампиры, ночью следовало прятаться, а днём, – странствовать. Рокурбус двигался стремительными рывками, а госпожа убийц могла ближе изучить эту необычную страну.
Поселения в Марках казались ненастоящими. Слишком много симметрии, слишком идеальная чистота, слишком одинаковые люди. Одинаковые постройки, одинаковое устройство улиц, форма крепостных стен. Живые обитатели, безукоризненно чистые, облачённые в одинаковую одежду, одинаково ходили в ногу, и весь этот уклад был продиктован природой господ.
Высшие вампиры издревле страдали ментальными хворями. Они всегда стремились к порядку и равновесию, не могли пройти мимо рассыпанного проса, чтобы не собрать его по зёрнышку, раздражались от мельчайших изъянов в чём-либо. Подчинив себе огромные земли и миллионы жизней, дети Карохаша
[31] всё устроили сообразно своим причудам и жестоко наказывали всякое нарушение. В Вольных Марках не было разбойников, воров, убийц либо иных смутьянов, – любой ослушавшийся человек немедленно отправлялся на «кровавое доение», а после его тело присоединялось к ордам упырей, что обитали в подземных городах-гробницах.
