– Да, знаю, – понимающе отозвалась она, затем нежно поцеловав своего любимого, который от теплоты губ и слов любимой вновь провалился без остатка в будоражащий и подгоняемый своими потаенными чувствами сон путешественника, вновь отправившись по дороге непрекращающегося возвращения к самому себе.
32.
– Наше путешествие подходит к концу, – раздался мягкий голос, который пробудил путника для того, чтобы тот распахнул глаза и встретился лицом к лицу с улыбающейся стюардессой, что мягко поглаживала плечо пассажира, который всё никак не мог проснуться.
– Вот как, спасибо… – мгновенно собралась с мыслями и со своей текущей ролью Виктория, кое-как сдержав зевок и улыбнувшись в ответ милой девушке, что пошла дальше по салону, чтобы разбудить оставшихся сонь и подготовиться к посадке, которая должна была произойти уже в ближайшие полчаса.
Отметив про себя, что она вот-вот будет на месте, Виктория не удержалась и потянулась за телефоном, чтобы написать наверняка переживающему Кайлу о том, что она уже скоро прибудет на место, и о том, как сильно она любит его и… – остановились пальцы девушки в паре миллиметров от экрана коммуникатора, с которого смотрело ставшее слегка безучастным лицо девушки, что будто бы на мгновение превратилось в каменную статую.
– Да, как я… как я люблю его, – медленно прошептала Виктория.
***
– Как я… Как неожиданно, Вик, да?! – завела про себя диалог девушка, первым желанием которой еще несколько секунд назад, пробудившейся от того весьма интригующего, но в то же время тревожного сновидения, было установить контакт, с ним, с любимым, с дорогим Кайлом! Чтобы вновь упасть в ту теплоту ощущения заботы и тепла, которую ей дарил ее любимый. Ведь тогда можно было заявить себе, что угодно, и даже поверить в это. В то, что даже если, например, весь мир, вполне возможно, являющийся не более реальным, чем самый бредовый сон, не имеет никакого значения, но пока есть человек, который всегда помнит о тебе, и о котором помнишь ты, то это совершенно не важно! Ведь пока такой человек существует, он всегда сможет разрушить любые, даже самые мрачные фантазии и показать тебе, что ты реально существуешь, что ты не одна, что ты кому-то нужна! И который скажет: «Я тебя всегда любил, тебя одну».
Не всегда, правда, эта фраза, пусть даже самого дорогого человека, приносит радость, и да, иногда кажется, что лучше бы вообще не существовало таких слов. По крайней мере, когда видишь их в обращении к той самой Хелле, которую связывают с Кайлом годы совместной юности и солидарность двух взрослых людей, что решили встретиться вновь, дабы продемонстрировать друг другу, что их жизни состоялись.
Так, по крайней мере, наивно убежала себя Виктория до тех самых пор, пока не нашла эту злополучную фразу в его информационном поле обмена данными. И пусть бы он даже попытался поиграть с ней в виртуальные порностимуляторы – это бы даже нисколько не заставило расстроиться Викторию, и был бы даже новый повод вновь пошутить над слегка застенчивым Кайлом, но нет, в этот раз это было как раз то самое странное-запретное для самой Виктории действо, после которого жизнь просто не смогла стать прежней. Она и сама была не прочь время от времени пофлиртовать как раз по сети, когда выдавалась свободная минутка на вечно бегущей куда-то работе. Однако дальше взаимной языковой дуэли словами это никогда не заходило. И даже, если та злополучная фраза была единственно брошенной подруге Кайла, Хелле, что конечно было не так, ведь они и не скрывали, что общались, и, если бы сам Кайл знал обо всех интрижках самой Виктории, что иногда имели места быть, то всё равно он просто не имел права говорить подобное кому-либо, пока они были вместе!
Даже если бы она узнала об измене, увидела запись, как он трахает эту Хеллу, она бы взбесилась, она бы превратилась в настоящую фурию, она бы разнесла бы их обоих: разбила бы лицо этой Хелле, сломала бы все кости Кайлу, но это… Это не заставило ее хотя бы немного разозлиться, нет, она просто потухла. Да, к сожалению, как иногда думала Виктория, это было именно так и, несмотря на то, что она всё еще переживала за Кайла, могла посреди ночи бегать за лекарствами, если ему становилось плохо, делала сюрпризы по поводу и без, пыталась найти что-то новое в сексе вместе, и всячески делала подобные мелкие, но чрезвычайно важные для отношений штучки, она, тем не менее, понимала, что даже, если она проживет с этим человеком до конца своих дней, что представлялось вполне вероятным, она всё равно больше не сможет смотреть на него так же, как до этого злополучного дня. И может у них будут и, наверняка даже, дети, внуки, это не изменит ничего. Возможно, это было слабоумие или мазохизм, что она даже не подала виду после этого, не устроила истерику, даже не дала намека, что знает, внешне никак не изменив своего отношения, а просто подождала какое-то время, и вот, всего через пару месяцев, и Хелла, и Кайл поняли, видимо, что их путям вновь не сойтись, времена уже не те, да и они сами изменились, так что в итоге их общение, внезапно начавшееся, вновь сошло довольно быстро на нет. Она не заговорила об этом ни во время общения с Кайлом, ни после, когда он вроде бы даже стал внимательнее по отношению к ней, чем раньше. Она всё равно не сказала ни слова насчет того случая. И не скажет никогда. Она знала это наверняка. Может потому, что боялась потерять его, таким образом начав цепную реакцию конца их отношений, что конечно вряд ли, а может из-за временного малодушия, но скорее всего – из-за безумной мечты, убежденности, что раз мир, раз она сама живет во лжи, то и весь остальной мир просто вывернут наизнанку. Ведь он вновь и вновь продолжал и в профессиональной сфере жизни Виктории бросать ей в лицо факты узаконенного безумия бытия, где добро и зло перевернуты, перемешаны, поменяны местами, и частенько уже непонятно, что правильно и что нет, и в работе журналистом, и в личной жизни. Так что вполне возможно, что вся ее жизнь – это такой же винегрет из событий, которые не требовали оценки, а лишь создавались, как сухая хроника фактов, временное замалчивание самой смерти, иллюзия бесконечности сменяемости событий, мечта… О чем? Она сама не знала, но, когда задумывалась и даже когда сама же не находила ответа на этот вопрос, то всё равно чувствовала, как волоски на ее теле приподнимаются в предвкушении чего-то, что она, как будто, знала с самого рождения, но просто упорно не могла признаться самой себе в обладании этим знанием, точно так же, как не осмеливалась открыться Кайлу. И это, несмотря на тотальный страх перед неизведанным, перед тем, что выходило за пределы возможностей ее повседневного состояния сознания и работы мозга, наполняло ее покоем и практически полностью устраняло страх смерти, ведь желание узнать, откуда же она на самом деле, пришла и было той заветной целью, тем самым репортажем, который она обязательно когда-нибудь мечтала снять, выступив в прямом эфире своей жизни.
33.
– Ну, давай, давай, давай, – бесконечно, раз за разом повторял молодой человек, топая ногой и желая во что бы то ни стало переместиться каким-то волшебным образом сквозь пространство эфира к той единственной, до которой он хотел достучаться, и, найдя ее, заключить в объятиях.
