– Нет, вы – самое чудесное, что со мной произошло за всю мою…
– Тш, тш, – приложил палец к губам старец, – не надо слов, тем более, я уверен, Брайану ты говорила то же самое, – шаман игриво подмигнул. Гелла тут же покраснела.
– Ну так и знал, – рассмеялся Хоп, и продолжил, – самое чудесное, что с тобой случилось, моя дорогая, – это твое неуёмное желание служить другим, несмотря на те возможности, которые ты сама теряла при этом.
– Но, – стала более серьёзной Гелла, – какой в этом был смысл, если я даже не смогла спасти своего отца?
Хоп сделал пасс рукой, и из его ладошки вспыхнул разноцветный цветок, который, распустившись, породил гордую фигуру маленького человечка, который радостно скакал по его ладошке.
– Это, это же… – смеясь и одновременно плача, начала Гелла.
– Да, твой отец после своей первой публикации, и пусть меня поразит гром, если он вёл себя иначе, – шаман громко расхохотался.
Гелла прижала руки ко рту и с замиранием сердца смотрела, как её спаситель радуется, подобно ребёнку.
Она хотела было протянуть руку и коснуться его, но картинка внезапно вспыхнула, и из пламени возник образ всё того же человека, но на этот раз он бился в конвульсиях и посылал проклятия на весь мир. Руки его были полностью парализованы, и он бил ими из стороны в сторону в попытках оживить их.
Гелла мгновенно потеряла всякую улыбку, и слёзы её высохли, уступив место жжению внутри сердца.
– Это… Это просто несправедливо, – прошептала она.
Когда страдание человека достигло кульминации, и он больше уже напоминал загнанного с капканом на лапе зверя, который понимал, что своими действиями лишь оттягивает неизбежное, Хоп резко захлопнул ладошку, чем заставил Геллу вздрогнуть от неожиданности. В это самое время огненный голографический цветок в ладони старца стал горящим отпечатком ладони, которым он припечатал грудную клетку Геллы.
Девушка испытала обжигающую боль ограниченности самой жизни, которую она вдохнула через ноздри и которая разлилась, подобно магме, сжигающей все сосуды и органы в теле. Гелла не могла этому более противиться и закричала, дав волю слезам, которые стали тушить её горящее нутро. И, несмотря на то, что огонь пожирал её изнутри, а потом разгорелся снаружи, ей каким-то чудесным образом удалось унять это пламя страданий. Девушка, рухнув на колени, обнаружила себя посредине барханов пепла, в который превратилась вся земля, и из которой то тут, то там торчали полурасплавленные конструкции, созданные для добычи эфира.
Гелла смотрела на это всё и парализованными руками, которые превратились в два отвратительных скрюченных отростка, всё же смогла собрать пепел, в который обратились тела и страдания целых эпох людей и, закрыв глаза, чувствуя, как внутри растёт нечто такое, чему она не могла подобрать названия, выдохнула всю боль из себя и поняла, что это было сострадание, которое, подобно взрывной волне, рассеяло всю золу, которая, взлетев в воздух, стала плясать в этом урагане милосердия и трансформироваться в кишащие жизни и насыщенный тысячью запахов и звуков тропический лес.
– Молодец, – улыбнулся старец, сидя на лиане, свисающей меж деревьев, – ты могла поступить и по-другому, ведь это твой выбор. Но то, что ты смогла перешагнуть через боль не только других, но самое главное, свою – это достойно похвалы. – Хоп ловко спрыгнул на землю рядом с Геллой и помог ей подняться: «Ты действительно достойная дочь своего отца, хоть ему и пришлось потратить несколько лет, чтобы найти тебя».
– Спасибо, – вытирая слёзы, улыбнулась Гелла.
– На этом твой труд окончен, дорогая, надо полагать? Ты заслужила немного отдыха.
– Нет, ещё нет, – обняв Хопа, прошептала девушка. – Я же всё-таки журналист. И смерть не является оправданием для того, чтобы оставить репортаж незавершённым.
– Сильные слова, моя дорогая, – мягко погладил её по спине шаман и отстранился от неё.– Что я могу противопоставить такому взгляду? Пожалуй, ничего, – глядя в её ясные глаза, улыбнулся Хоп, – всё, что я могу тебе пожелать, у тебя уже есть, поэтому… – он приложил руку к её грудной клетке, – следуй своему сердцу, оно укажет тебе путь.
– Спасибо вам за всё.
– Прощай, моя дорогая, на этот раз теперь навсегда, – наклонившись и мягко поцеловав её в лоб, прошептал шаман. Гелла, зажмурившись, почувствовала, как джунгли вокруг неё распадаются на маленькие куски, а сама она, потеряв равновесие, уже летит в бездну целую вечность. Уже решив прикорнуть в этом бесконечном тоннеле, мозг девушки вдруг ощутил, как тело начало замедляться, и, более того, поток, направленный на неё снизу, становился таким сильным, что начал давить на всё её существо.
– ОООО! – прошептала она, чувствуя, что уже никуда не двигается, но лежит на твёрдой поверхности, прижимаемая сверху гравитацией, от которой уже успела отвыкнуть.
Девушка очень аккуратно подняла голову и различила, что вновь находится в шатре заезжего фокусника-алхимика. Одновременно с этим её взгляд поймал какое-то движение, и Гелла с замиранием сердца уставилась на парящее, нет, танцующее в воздухе существо! Сначала оно показалось журналистке отвратительным маленьким карликом, чьё тело было полностью покрыто какой-то чешуёй, и который в конвульсиях трясся в воздухе, издавая отвратительные рокочущие звуки. Однако не прошло и пары секунд, как существо, вращаясь вокруг себя, уже предстало грациозным эльфом неопределенного пола, который вызывал в девушке сексуальное влечение и одновременно с этим доводил до предела все её чувства, поскольку танец, в котором самозабвенно выражало себя существо, было самым прекрасным, что могло быть в мире. Гелле даже почудилось, что эти движения, которые отдавали в её голове музыкой, и были первопричиной существования универсума. Глядя за поразительной метаморфозой существа, которое медленно спланировало на поверхность арены, Гелла различила молодого человека, который сидел в самом центре, одновременно позабыв об этом удивительном существе, которое растворилось как в самом пространстве, так и в уме девушки, не оставив и следа.
– Стивен? – негромко окликнула Гелла мальчика, медленно поднявшись и доковыляв до скрюченной фигуры, – Стиви?
– Харт, закрыв лицо руками, негромко отозвался: «Гел, неужели… Неужели всё… так?».
Гелла мягко опустилась рядом и обняла Харта: «Да, Стиви, всё так».
Харт плакал, и слёзы его, падая на разлинованный ромбами пол, размывали границы этих геометрических фигур, которые превращались в разводы, формировавшиеся в прекраснейшие цветы. Их бутоны взметнулись вверх, пробегая по стенам и превращая ткань гигантского шатра, где они находились, в текучую массу, похожую по наблюдению Геллы на сыр. Однако первичная ассоциация быстро прошла, и стены теперь больше напоминали переливающиеся невообразимым спектром цветов геометрические конструкции, которые тянулись до самой бесконечности веков. Оттуда, из глубины миллиардов лет, на заворожённых Геллу и Стивена смотрел золотой глаз, который грел их, подобно звезде, не только с расстояния длиной в бесконечность, но и одновременно горя в их сердцах.
