– Да, господин Император, – съязвила Гелла, – я журналист, и именно поэтому я привыкла называть вещи своими именами, и если передо мной сидит …
– Я вас понял, – прервал её Харт, – понял, не сомневайтесь. Однако вы слишком голословны. Если вы уж и хотите кого-то обвинить, тем более персону такого уровня, вам необходимы весомые доказательства, разве не так?
– Сэр, – выдавила из себя Гелла, запуская руку в сумку, – этих доказательств у меня предостаточно.
54.
Гелла хваталась рукой за своё тело и никак не могла нащупать его – рука постоянно проскальзывала мимо, там, где должны были быть органы, заключённые в костяную клетку, была пустота. Девушка стала призраком, который парил в ярких фантасмагорических джунглях. Решив не паниковать, Гелла расслабилась, и сразу же её существо наполнили миллионы звуков, которые окутали её, создавая новое тело. Этим организмом стали джунгли, живые и пульсирующие. Они состояли из миллионов клеток, существ и растений, которые были взаимосвязаны и дополняли друг друга. Гелла как будто стала иметь возможность видеть мир таким, какой он есть, и теперь она видела абсолютную упорядоченность движения каждого листочка, каждого пробуждения зверька. Всё это напоминало полупрозрачную паутину, из изгибов которой очень последовательно вырисовывались бегающие светящиеся точки энергии, очерчивающие всю природу, все её свойства, характеристики, формы и значения. Гелла заворожённо слушала и наблюдала за этим чудом. Однако что-то поражало этот организм, что-то… Гелла, ведомая этим чувством, поднялась и, подобно ветру, стала описывать круги вокруг деревьев, перемещаясь от одного к другому. При этом каждый многовековой обитатель этой системы сообщал следующую точку, где девушке стоит проявить своё присутствие. В определенный момент времени стало проявляться нечто, что не отзывалось на её внутренний призыв. Казалось, что эта часть леса не хотела идти на контакт, не хотела рассказывать о себе. Несмотря на ощущаемое отторжение, Гелла переместилась в эту часть джунглей и натолкнулась там на настоящих чудовищ. Точнее, на образы, которые собрались из паттерна информации, который готов был проявить себя в ближайшее время. Не выдержав своих собственных догадок, Гелла бросилась в другом направлении и оказалась на выжженной земле. Это было футуристическое зрелище, где лес резко обрывался, и за оградой, которая была предупреждением для любого, кто попытался бы проникнуть внутрь, стояли титаны, насиловавшие землю и всё, что ей принадлежало. Они неторопливо вспахивали километры джунглей, уничтожая их под корень вместе с людьми, животными и всей экосистемой, а затем проникали в землю и начинали потрошить её изнутри, не давая ей и шанса на дальнейшее восстановление. Геллу трясло, и ветерок, которым она стала, превратился в ураган, пытавшийся, если не вылечить или помочь умершей земле и гниющим в ней людям и зверям, то хотя бы сдуть захватчиков, чтобы они своим надменным видом победителей не оскорбляли памяти павших в этой неравной битве существ. Исполины кренились, скрипели, но не поддавались, тогда Гелла, ставшая разбушевавшейся богиней-элементалем, превратилась в вихрь и стала превращаться в настоящее торнадо, просто обязанное вырвать под корень, разорвать, испепелить и уничтожить всех этих…
– Стоп, – раздался спокойный голос, который тут же разогнал буран, сразу после чего материализовавшаяся Гелла упала на мягкую траву посреди джунглей, ощущая, как мир вертится вокруг неё.
– Неужели это я так закрутила всё? Не только гигантов, но и все леса…
– Хо-хо! – раздался смешок старца, который сидел на огромной железной трубе, – пока этого не произошло, мне пришлось немного отрезвить тебя, моя дорогая, – улыбнулся шаман.
Когда Гелла с невероятным усилием подняла голову, ощущая, как невидимые руки изнутри трясут картинку перед её глазами, девушка увидела Хопа, сидящего на стальной клешне одного из чудовищ, которых она видела в своем путешествии по сознанию леса. Этой клешнёй была стальная труба, принадлежавшая кое-как скрытому военным камуфляжем танку.
– Как себя чувствуешь? – поинтересовался состоянием девушки старец.
Гелла хотела было ответить, что нормально, но тут же ощутила, как внутренности её скрутило, и она излила всю горечь от осознания боли этой земли, этого острова, из себя.
Хоп громко рассмеялся, глядя, как Гелла, обильно потея, пытается унять спазмы своего желудка. С одной стороны, слыша его смех, Гелла злилась на этого тупого старикашку за то, что он так унижал её, а с другой стороны, ей и самой становилось смешно, и она уже не могла более дуться на такого замечательного человека.
– Полегчало? – по-отечески положив руку на плечо девушки, поинтересовался Хоп, мягко приземлившись рядом с журналисткой. Девушка тут же испытала сильную эмоцию благодарности и тёплой привязанности, которая на этот раз нашла своё выражение в слезах, брызнувших из её глаз. Он вцепилась в Хопа и зарылась в его грудь.
– Вот так, всё хорошо, – похлопал её Хоп по спине, – всё в порядке, не бойся плакать.
– Это всё так… Ужасно! Так ужасно!! – трясущимся прерывающимся голосом выкрикивала Гелла, захлёбываясь своими собственными слезами. Она помнила эти рыдания – так же плакала её мать, когда узнала, как был болен её отец. Не имея более возможности писать, он практически превратился в овощ, не способный даже самостоятельно помочиться. И всё же главной трагедией было даже не то, что он больше не мог творить и превратился из созидателя в обузу всего существования, а то, что Гелла не могла смириться с этой мыслью, ей было больно видеть, как медленно вирус изнутри съедает все мечты отца, и она ничего не могла сделать для его выздоровления. Она просто молча наблюдала, как отказывали все важные функции организма по мере того, как эфирный вирус сжирал всё больше и больше частей мозга, в конце концов, не оставив ничего, что можно было бы назвать человеком. Когда пульс его сошёл на нет, Гелла вздохнула с облегчением, как будто её собственные мучения закончились. Но это была иллюзия. Несмотря на то, что рана затягивалась, память оставалась и вырывалась иной раз в агрессивные разрушительные формы грубости и насилия, в основном по отношению к другим людям.
– Почему они должны жить? – стучало в висках девочки, которая проходила процедуру очищения посреди джунглей, – почему этот вонючий старик живет?! А мой отец мёртв? Лучше бы этот тупой туземец сгнил, а мой родной папа остался бы жить и тогда! Тогда!..
Однако и это было разрушительной силой, которая лишь маскировалось под «справедливость». Ведь итогом было обрушение всей злобы на людей, пусть и алчных правителей двух островов, но всё же это было не больше, чем месть за невосполнимые утраты юности, направленная на фантомов.
– В данном случае, – констатировал Хоп, предвосхищая вопросы Геллы, – страдания людей, их земли, их острова – это очень удобное оправдание своей беспомощности, а если точнее и совсем уж в лоб – ты не вернёшь отца тем, что покараешь убийц.
Гелл отстранилась от Хопа – он в точности знал, о чем она и сама думала.
– Может и так, – с надрывом продолжила девушка, – но может это моя судьба?! Чтобы отец мой умер, и я выросла такой! Чтобы я шла этим путем и через свою боль почувствовала чужую, и смогла навсегда разорвать этот порочный круг страданий.
