– Я ненавижу её! Ненавижу этот злобный мир! Ненавижу Фрэнка за эту слабость и…
– Гелла, – обратился негромким голосом отец.
– Да, папа, – резко ответила девочка, старясь не выдать своего раздражения и гнева.
– Прости, что наблюдаешь меня в таком состоянии. Я не могу теперь даже управляться своими руками, и слышу, и вижу я с трудом. Но этого достаточно. Я должен передать тебе одну очень важную вещь.
– Очередная безделушка, вроде того дурацкого калейдоскопа? – огрызнулась дочь.
– Нет, – улыбнулся Фрэнк, – это нечто другое. Подойди… Подойди ко мне, Гелла, большего я от тебя требовать не в праве.
Гелла с отвращением наклонилась над лицом отца, над его некогда красивым, а теперь расплывшимся и пожелтевшим лицом.
– Желаю лишь одного, – сжав кулаки, подумалось Гелле, – уйти и никогда в жизни не видеть то, во что он превратился.
– Гелла, любимая моя, это сказал мне один мой хороший старший друг. Пожалуйста, запомни: когда ты будешь в тупике, когда тебе будет казаться, что мир – это место, полное зла, где добро – лишь одна из масок этого тёмного царства, пожалуйста, помни, помни навсегда, что всё это королевство несправедливости – лишь декорация на сцене. И вся боль, что мы испытываем, негодование, гнев, отчаяние – лишь формы, лишь заученные реплики в театре жизни. Они ненастоящие. И ты можешь выкинуть их в любой момент, поиграть в них, если захочешь, а можешь сразу выкинуть весь этот бездарный сценарий в эфир, – Фрэнк улыбнулся и закашлялся.
– Что за бред? – сжала губы девочка, – ты просто боишься умереть, – вылетело из уст ребёнка.
– ДА. Пожалуй, но боюсь не я, а та роль отца, что не хочет покидать свою дочку, и…
– То есть ты хочешь сказать, что ещё и не отец мне вовсе? – закричала девочка – О, Богиня! Как ты вообще можешь такое говорить? Ты предал меня! ТЫ уходишь, умираешь! Как тебе только духу хватает оскорблять меня ещё и этим?!
– ДА, прости, родная. Но прошу, услышь меня, и это самое главное – весь мир обман, и люди в нём, и вся их ненависть, основанная на невежестве. Однако есть в этом мире нечто, связывающее всех нас с истиной, нечто, чем обладает каждый, – это надежда, что превращается в любовь, любовь, которая питает наши разговоры, которая строит наши жизни, любовь, которая есть ключ к иным реальностям. Она непременно выведет тебя на нужную дорогу, и тогда ты станешь…
– Свободной, – подытожил Хоп.
Гелла рыдала, она схватилась за старца и выла, уткнувшись ему в грудь.
– Отец ещё тогда говорил, говорил, – задыхалась она, – а я не понимала, не слушала его…
– Тш… – положил ей на голову руку старик, – не бойся плакать, это нормально. Дай этому просто быть. Это пройдёт, но взгляни на меня, взгляни.
– Мне… Стыдно, мне очень стыдно… – всё повторяла Гелла.
– Чепуха, – резко ударил девушку по плечам старый шаман, отчего её тело превратилось в камень, а слёзы остановились, несмотря на огонь, что топил её глаза изнутри, – не стыдись прошлого, не бойся за будущее. Только так, и никак иначе. Одна женщина должна была передать тебе это знание, и ты им уже обладаешь.
Мозг девушки превратился в мигающий компьютер, который стал с немыслимыми скоростями обрабатывать информацию, перебирая воспоминания и превращая их в диковинный хор, очень складный и логичный, от самого рождения до настоящего момента. Мир в детстве был сказкой, фантазией, иллюзией, где Богиня-бабочка, ворвавшись в свою собственную фантазию, нашла себе новый воображаемый дом и тело. И потом встретила саму себя в виде старой женщины на умирающем острове, которая дала ей маленький совет на прощание – не задерживайся в этом голографическом лабиринте слишком долго.
– Вот так… – прошептал Хоп, – теперь-то ты понимаешь?
– Я…
– Если ты встанешь на путь конфронтации с Империей, ты станешь такой же, как они. Будешь ролью, может в массовке, может даже, станешь главной героиней, но всё же – останешься ролью. А ты должна стать выше, чем эти перипетии сценария в чьей-то больной фантазии, ты должна взлететь, спрыгнуть со сцены, не побоявшись публики, которой может не понравиться, что один из актёров ведёт себя не так. Ты должна побежать через весь зал и, распахнув двери, выйти наружу. Вот ради чего мы встретились, вот ради чего все войны, вот ради чего вся любовь, вот ради чего ты родилась – наконец стать свободной. Пожалуйста, заклинаю тебя, – не становись одной из придуманных героинь, не будь ей, даже не слушай меня, потому что это роль, у меня такая же задача – направить тебя. Отбрось это всё! Обзови меня сумасшедшим и уничтожь Империю! Поверь мне и не делай ничего. Можешь как реализовать это, так и нет. Но я думаю, ты найдешь третий, а возможно седьмой путь, свой путь, который не играет ни по чьим правилам, выходя за все границы каких-либо условностей и ожиданий.
– Но как же мне быть? Как мне найти этот путь? – растерялась Гелла.
– Очень просто, – Хоп постучал ей по голове, – тут пусто. И нет никого, никакого режиссёра, сценариста и суфлёра. Поэтому всё и идёт из рук вон плохо почти у всех, но… – Хоп опустил руку и два раза стукнул Геллу по грудной клетке, – тут, – ему ответили такие же два ритмичных удара, – тут есть кое-кто, на чей совет ты всегда можешь рассчитывать.
– Хоппи, Вы… – глаза девушки вновь наполнились слезами.
– Слушай его. Слушай своё сердце. Оно укажет тебе нужную дорогу.
55.
Гелла лежала на Майкле и слушала, как бьётся его сердце. За прошедшую ночь, казалось, прошла целая жизнь, а возможно даже и не одна. Всё, что было до встречи с Майклом, утратило всякое значение и одновременно с этим обрело кристальную ясность и прозрачность. Этому во многом поспособствовали разговоры, которые безостановочно вели девушка и молодой человек.
– Знаешь, иногда мне кажется, что всё, что происходит вокруг, напоминает какую-то абсолютно вывернутую наизнанку шутку.
– Мне ли не знать, – усмехнулся Майкл, – ты пытаешься всю жизнь поступать правильно, но в итоге оказывается, что дело твоей жизни – просто– напросто преступный заговор с целью обогащения далеко не самых лучших людей на нашем острове.
– Ты ведь можешь просто уйти из отряда Харта, – предприняла отчаянную попытку Гелла.
– Из нулевого отряда, давай лучше так его называть, не уходят. Тем более, я пока ещё не готов бросить своих товарищей, которые всё ещё продолжают рисковать жизнями за кучку ублюдков.
– Вы ведь, – Геллу осенило, – можете написать жалобу! Точнее составить самый настоящий иск, обвинительный приговор тем, кто замешан в …
– В чём? В убийствах людей? Формально – расстрельных списков не существует, поэтому попытайся я сейчас в-открытую, даже с помощью своих друзей и связей в агентстве, что-то предпринять, то самое лучшее, что меня ждёт – это срок за клевету и безусловное лишение всяческих привилегий и статуса агента.
