– Спасибо…
– Подожди, ты, видимо, не совсем поняла.
– Я поняла, господин Кенолд, – Гелла взяла его за руку, – если я сбегу, я стану паразитом, так? Это фактически вы сказали сами. Да, возможно, такой путь легче, однако, если я сделаю это, моё сердце мне никогда этого не простит.
59.
– Правда? Так бы и сказал? Порно? – усмехнулся Харт, – вот такого пренебрежительного отношения господин Кенолд уж точно бы не одобрил, а то, что вы ещё и угрожаете его законному преемнику оружием – тем более.
– Это ещё как посмотреть, – ледяным тоном продолжила Гелла, – с формулировкой «законного» я бы точно поспорила.
– Как вам угодно, милая, но прошу вас, оставьте, пожалуйста, в покое этот несчастный пистолет и давайте поговорим как цивилизованные люди – без оружия!
– И это говорит мне человек, который… – Гелла замерла, увидев на своей ладони, которой она сжимала пистолет, заросший, но всё ещё виднеющийся шрам. Свет, который вырвался прямо из этого шрама, залил всю палубу, и та вновь начала изменяться. Превратившись из роскошной машины, бороздящей океаны, в переливающуюся комнату, в которой была маленькая девочка Гелла и её питомец – утконос, которого звали…
– Арчи! – взвизгнула Гелла.
Утконос непонимающе смотрел на Геллу, девочка же не мигая смотрела на кучу, которая виднелась в паре метров от него.
– Почему опять мимо? – опустив глаза, спросила Гелла, проследовала за совком и прочими принадлежностями, которые бы помогли ей убрать экскременты животного. Она не спеша прочистила и освежила место, где была заложена биологическая бомба. Виновник же маленького теракта внимательно наблюдал за ней, как бы принимая участие в обезвреживании. Когда угроза миновала, Гелла села на колени и взяла на руки утконоса. Она чуть сжала его.
– Зачем ты это сделал? – Утконос продолжал таращиться на неё своими глазами-бусинками.
– Зачем? – более строго спросила Гелла, продолжая сжимать утконоса – тот начал кряхтеть.
– Зачем?! – наконец вскрикнула Гелла, сжав со всей силы тельце утконоса и прорывая его шкуру ногтями, – зачем–зачем? – начала трясти она своего питомца, тот начал извиваться и верещать в её руках.
– Зачем, зачем, зачем? – кричала Гелла во всё горло, теперь перед ней был не только утконос, но молодой мальчик Стивен, которого девочка избивала за то, что тот посмел оскорблять менее сильного участника компании, имени чьего она уже и не помнила. Одновременно с этим утконос стал Брайаном, которого Гелла, оседлав верхом, насиловала, именно насиловала, а не занималась любовью. Она чувствовала энергию, что струилась через её матку, пробиваясь через пупок, затем следуя в грудную клетку, в которой бешено стучало сердце. Но, несмотря на все его попытки достучаться, мозг пылал, как и руки, которые уже готовы были превратить маленькое существо в фарш. В самый последний момент утконос извернулся и, высвободив одну лапку, вонзил ядовитый шип прямо в ладонь своей хозяйки.
– Ай! – вскрикнула Гелла, рефлекторно разжав руки. В этот самый момент утконос выскользнул из её рук.
– Что такое, вам плохо? – раздался голос, – Гелла подняла глаза, залитые кровью, перед ней был Харт, который, хищно улыбаясь, смотрел на журналистку в упор. Пистолет в её руках дрожал.
– Это и есть твоя справедливость? – расхохотался он, встав с кресла, – это не справедливость, а жажда власти. У тебя есть свои представления о том, как должен выглядеть мир вокруг, и ты всеми силами стараешься привести их к этому порядку, проконтролировать. Это ничем не отличается от того же, чем занимаемся мы, и, если ты так хочешь услышать, – я твой обожаемый Стивен Харт. Ты хочешь доминировать, пусть это твой питомец, твой мужчина, твой Император. Неважно, выше или ниже события, или какого они уровня! Ты просто хочешь власти!
– Нет! – пересохшим горлом пролепетала Гелла.
– Да! – обрастая стальными иглами, захохотал Харт, – ты думаешь, что спасаешь людей своими статьями, обнажая «правду» о войне, но на деле ты лишь тешишь свою значимость и предпринимаешь все усилия, чтобы стать ещё выше меня!
– Нет!
– Чтобы быть убитой!
– НЕТ!
– ТЫ – мученица! Ты думаешь, что, уйдя таким способом из мира, ты обретёшь абсолютную власть бессмертия в памяти людей! Что ты будешь жить в своих статьях! Но это так же глупо, – глаза Харта превратились в два чёрных блюдца, – как пытаться достучаться до утконоса, что не стоит срать, где попало!
– Нет!
– Нет так нет! – хохотал Харт превращаясь в четвероногое животное, – ты и тут хочешь сдохнуть? Ты знаешь, что станет с тобой, если ты оставишь яд в твоей руке на несколько часов? А?! Знаешь?
– НЕТ!
Харт, превратившись в утконоса, бешено зашипел и кинулся в другую комнату.
– Стой! – бросилась за ним Гелла и в дверях наткнулась на Фрэнка, своего отца, который сжимал маленькое дрожащее животное в руках.
– Па… – не успела договорить Гелла, как получила от него резкий шлепок, которой обжёг её щеку. – Что… – Гелла дрожала, она знала, что виновата, и не имела понятия, как оправдаться. Она готова была, что отец изобьёт её в первый раз в её жизни. Фрэнк сделал резкое движение, Гелла одновременно с этим взвизгнула и упала на колени, проклиная себя за трусость и слабость, неготовность ответить за свой поступок. Однако вместо ожидаемой боли она почувствовала тепло. Отец обнимал её.
– Папа? – сухо проговорила Гелла, не узнав своего голоса.
– Моя девочка! – нежно потрепал её по голове отец. – Прости, прости, пожалуйста!
– За что? – всё ещё не узнавая своего голоса, спросила Гелла, – я ведь… я…
– Сделала больно Арчибальду, – закончил фразу её отец.
– Я не хотела, – начала оправдываться девочка, – просто я… я… почувствовала такую злобу, что… Эта ненависть будто бы была всем, чем я живу, и я … – Гелла споткнулась, чувствуя как дрожат её губы – и я… Я…
– Тс… Ну, ну… – прижал её сильнее к себе отец, – ты живёшь в мире, полном ненависти, это естественно, что даже у такой хорошей девочки, как ты, может случиться так, что злоба прорвётся и в очень и очень поганой форме.
– Папа, я больше никогда…
– Тшш. Послушай меня, – мягко прервал её Фрэнк.
– Угу, – кивнула Гелла.
– Во-первых, никогда не обещай того, в чём не уверена, а, во-вторых, ты попадёшь после этого в утконосый ад после смерти, и тебя миллионы лет будут истязать гигантские исполины-утконосы, как и ты… – Фрэнк почувствовал, как тело дочки превратилось в камень. Он тут же отстранился от неё и увидел, что она была бледна, как сама смерть.
– Ладно, ладно, – расхохотался Фрэнк и быстро поцеловал девочку в щёку.
– Я шучу, эй, эй! – он пощелкал пальцами, – никакого ада с утконосами нет, понятно?
