– Да-да! – повторила за ним маленькая девочка без двух передних зубов, – тётя не умеет зсдать!
Но… – Гелла вновь потянула инстинктивно мужчину, но тут же замерла, в её мозгу уже нарисовалась речь, в которой она распинается, что никогда не стоит опускать руки, жить в иллюзиях. Что мир огромен, и на тысячах островах можно найти ещё миллионы людей, с которыми можно обрести счастье, но… Она вспомнила лицо Брайана и своего сынишку Джареда, с которыми если что-то случится… Нет… – Гелла зажмурилась, выпустив из рук балахон туземца. – Если бы кто-то попробовал меня так утешить, я бы убила его на месте, – подумала девушка. – О, Богиня, дай силы этому мужественному человеку. Дай силы…
– О! – раздался пьяный оклик сверху, – Гелла подняла голову и увидела полупьяных солдат, которые, кто кубарем, кто на не совсем твёрдых ногах, скатывались к ним.
– Что это такое, а?! – поднявшись на ноги, проорал один из них, – что за сбор, лиловожопые? Сказано же! Нельзя собираться больше чем по трое! А?! Уёбки, не слышу? А это что такое?! – нетрезвой походкой он направился к мужчине и вцепился рукой в маленькую лопатку, – что за хуйня?
Туземец вцепился в лопатку, будто бы она была его жизнью.
Солдат расширил от удивления глаза и ударил его сапогом по лицу.
– Что за хуйня, я спрашиваю?!
– Ты что делаешь?! – взревела от гнева Гелла и бросилась на солдата, вцепившись ногтями ему в лицо.
– Ааа! Отцепись, блядь! – заорал он.
Остальные его сослуживцы в голос заржали: «Что, Дейв, не можешь с бабой какой-то совладать, а?».
– Я тебя сейчас, сука… замахнулся он, но девушка увернулась, и солдат, пронзив своим кулаком воздух, повалился на землю, сломав своей тушей лопаточку старца.
– Вы все, быстро отсюда! – скомандовала Гелла.
Но дети уже и сами поняли, что к чему, и выбрались из воронки.
– А… – не в силах подняться больше, пробурчал Дейв, начав блевать.
– Идём, – весело захохотал один его сослуживцев, помогая ему подняться и выволакивая из воронки.
– Вам не стыдно? – не выдержала Гелла, вновь провоцируя конфликт. Солдат, поддерживая сослуживца, повернулся к ней. – Он вам всем в отцы годится, а вы!..
– А мы – безотцовщина, – залился пьяным смехом солдат, – знаешь, куколка, были б мы на гражданке…
– Эй, сержант идёт, – раздалось сверху воронки.
– Я бы тебя выебал, честное слово говорю, – и, залившись снова смехом, солдаты покинули воронку. В эту самую минуту Гелла вновь услышала знакомый ритмичный стук и, обернувшись, увидела, как старик продолжил копать уже обломком лопаточки.
Девушка стояла в эпицентре пустоты в полнейшем вакууме, пытаясь понять, реально ли то, что её окружало. Вся эта тупость, безысходность, это был беспрерывный цикл, который и был миром. Но что она могла сделать? Она была сытой девчонкой в юности, и ей никогда не понять ни этих солдат, и, не дай бог, не попасть в ситуацию отца семейства, что лишился всего, ради чего он жил. Как она может понять и как может уберечь таких людей от того, во что превращает их жизнь? Возможно, вселенная и не такое дружелюбное место, а возможно… В ней есть гниль, зараза, которую нужно вырезать, чтобы спасти… Да! Спасти всех от неминуемой кончины.
62.
– И это я твоя зараза? – заулыбался Харт, – как мило, дорогая. Но думаю, что человек, несущий бремя Императора, не заслужил ещё и такого титула, – улыбнулся Стивен и сделал очередной глоток из бокала, всё ещё стараясь делать вид, что пистолет, направленный прямо на него, абсолютно ему не угрожает.
– Ты-то – зло. Что сейчас растекается по всему миру! – выплюнула, подобно ещё не вылетевшим пулям, слова Гелла, – твоё бездействие и попустительство, с одной стороны, и твоя абсолютная жадность, с другой, привели к тем страданиям и трагедиям, что сейчас терзают людей в стране Святого Змея, в Империи и даже за её пределами! Пока ты прохлаждаешься тут со своими прихвостнями посреди этого океана, тысячи рабов гниют в заточении на других островах, а ты даже и не пытаешься хоть что-то изменить! И!..
– Браво! – похлопал Харт. – Браво, моя дорогая журналисточка, – с этими словами Харт выпрямился, – я сейчас расплачусь. Господи! Столько мучений вокруг меня, и что же делаю я? Наслаждаюсь свободой и благами цивилизации. Ну, разве не омерзительно? И тут ты, моя дорогая. Вся такая правильная, пытаешься защитить бедных обездоленных. Как же это мило! Это вот, наверное, по-твоему, правильная гражданская позиция? – Харт сделал паузу, – я даже не буду ждать от тебя ответа, всё написано на твоём лице: ты – героиня, я – злодей. Но позволь прояснить кое-что: все мы играем роли, и они могут поменяться в любой самый неожиданный момент, вот увидишь, дорогуша. И я не шучу. Тебя ожидает большой сюрприз, но об этом позже…
– Что ты несёшь, убийца?! – не вытерпела Гелла, – из-за такой мрази, как ты, наш мир плывёт в этом дерьме уже не одно тысячелетие! Всё потому, что тебе плевать на других, и ты не несёшь ни малейшей ответственности за свои поступки!
–Ты прямо как учительница в школе, – покачал головой Стивен, опершись на стол, – но знаешь, кто по-настоящему не несёт ответственность за поступки? Та самая скотина, которую ты защищаешь. Все твои бедные-несчастные туземцы, все твои горе-страдальцы из Империи! И знаешь почему? Потому что это как раз та гниль, что тянет нас всех вниз. Эти плебеи с их узколобием только и могут, что жаловаться на обделённость, а на деле они рады, ты слышишь, Гелла? Они рады тому, что происходят войны! Они хоть немного отвлекают их от скуки, которая сжирает их день за днем, день за днем, они тащатся от крови, своей и чужой, потому что это нескучно! Ты понимаешь, а? Всё, что делаю я, Гелла, просто огораживая себя и сотню-другую семей, которые не хотят делить своё драгоценное время с животными, которые даже не способны постоять за себя, и, знаешь, моя дорогая, что? Всё в мире гармонично, и закон баланса никто не отменял, если бы этим червям не нравилось что-то, то они бы это показали, как я, да даже, как ты. Но они просто ползают и ждут, когда их раздавят, чтобы посетовать на несправедливость жизни, поэтому я имею полное право ебать этих свиней, когда и сколько я за…
Раздался глухой хлопок, Харт скорчил удивлённую мину и начал дрожать, чувствуя, как под его дорогим костюмом начинает разливаться нечто сырое.
Гелла не говорила ни слова, она продолжала нажимать на курок. Тело начало амортизировать на выстрелы и, издав финальное сопение, рухнуло на стол позади себя.
Девушка стояла, слившись с пистолетом в одно целое, со сталью, которая не знала пощады. Тишина, наступившая после выстрелов, гудела всё сильнее, перекрывая даже разносившиеся издалека голоса гостей лайнера, играющую фоном музыку и волны за бортом. Казалось, пули, которые врезались в тело Императора, всосали в себя все звуки и остановили время навсегда.
– Ну надо же, – раздался мягкий голос в паре миллиметров от уха Геллы, он перевернул все внутренности внутри неё, – вот значит каково это… Умирать.
