– А во-вторых, неужели вы и правда думаете, что можно поднять людей на мифическую революцию только лишь знанием о тех, с кем спят их правители?..
– Это не имеет никакого отношения к конкретному вопросу, – включилась в спор Гелла, – тут дело во лжи. Ваш обман по поводу вашей семьи означает, что и во всём остальном, что вы говорили…
– А кто сказал, что я врал насчёт семьи?
Гелла тут же замолчала, понимая, что сейчас её могут переиграть, да так, что возможности отыграться уже не представится.
– Вы слишком узко смотрите на ситуацию, – расплылся в ухмылке Харт, – я – человек, который буквально вырвал из бедности свою жену и обеспечил такой уровень жизни своей дочери, которому могут позавидовать очень многие не только внутри самой Империи, но и за её пределами. Впрочем, они и сами там могут в этом убедиться. Поэтому! Могу заявить вам, что, как отец, я справился и сделал то, на что у большинства других мужчин никогда не хватит ни мозгов, ни духа. Поэтому я могу управлять своей страной, как я того захочу, поскольку это – мой остров, и я знаю, что лучше для него.
– Не смешивай это в одну кучу, Харт, – перешла в глухую оборону Гелла, – мы оба знаем, что всё, чем ты занимаешься, это…
– Дамы и Господа! – прервал её Голос, который, подобно раскатам грома, заставил всех внять ему.
Все обернулись на этот звук, в сторону сцены, которая возвышалась над всей палубой. На ней стояли музыканты за разными инструментами, а впереди стоял тот самый певец, которого Гелле «посчастливилось» встретить ещё в самом начале встречи с Хартом.
– Эй, йо! – продекларировал музыкант, одновременно с этим обнажив свой торс и отбросив в сторону майку, что его прикрывала, под овации публики и взметнувшееся по обоим краям сцены пламя.
– Дорогие гости нашего великолепного лайнера! В первую очередь, хочу выразить благодарность нашему великому Императору Стивену Харту! Это мужчина с большой буквы, благодаря которому сама эта встреча стала реальностью! Человек не слова, но дела! Человек, на наших с вами глазах превращающий нашу островную империю в державу мирового масштаба, с которой не только все будут считаться, но, помяните мои слова, к которой захотят присоединиться другие острова. Все страны встанут под единый флаг воли и мужества, которые олицетворяет собой наш лидер!
Раздались громкие аплодисменты, направленные как в сторону сцены, так и относившиеся к кругу, в котором находился сам хозяин вечера.
– Это знаковый день! – теперь заговорила огромная проекция позади исполнителя, чтобы все прочувствовали ту уверенность, с которой тот выплёвывал все свои хвалебные речи со сцены, – сегодня среди избранных гостей, удостоившихся чести присутствовать здесь, – он сделал паузу, – с нами присутствует один особый, я бы даже сказал, примечательный гость!
– Это госпожа Гелла Фландерс! – выкинул руку музыкант.
Вслед за этим жестом устремились и разноцветные прожекторы, ослепившие девушку.
– Дочь выдающегося писателя Фрэнка Фландерса! Человека, который был удостоен чести получить награды за заслуги перед Империей из рук самого Императора Кенолда, чей золотой глаз смог увидеть в Стивене своего преемника и опору всего нашего народа! Более того, эта женщина и сама – выдающийся деятель, журналист, которая своими бескомпромиссными репортажами взбудоражила…
Гелла стояла, утопая в аплодисментах и лести, что готовы были похоронить её под собой, и её трясло. Но не от внимания, оказанного ей на высшем уровне власти, а от злости. В который раз за последний час она ощутила прилив невероятной злобы, которая просто душила её, схватив своими стальными клешнями за горло. Гелла чувствовала слёзы обиды из-за тотальной, практически осязаемой лжи.
– Чёрт возьми, – думала Гелла, – я не позволяла себе и слезинки, глядя на ужасы войны, а тут … Я буду плакать из-за жалости к себе?! Нет, они не дождутся! Они…
Девушка, отвернувшись от света, который выжигал ей лицо, приоткрыла глаза и заметила самодовольную улыбку Харта, который, как и все остальные, хлопал ей. Это было полнейшее поражение, и Гелла, и Харт знали об этом. Это было полное, тотальное уничижение Геллы как человека, как журналиста. Все камеры, Гелла ничуть в этом не сомневалась, транслировали эту встречу на всю территорию Империю. А возможно и за её пределы. И журналистка из силы, представляющей собой противоборство с Империей, превратилась в куклу, очередную марионетку ловкого манипулятора, который смог искусно избежать не только заключения и позора, но и превратить брошенный в него камень в ещё один весомый аргумент собственного превосходства и неоспоримого могущества.
Теперь Гелла будет интересна не за свои работы, критикующие бесчинства Харта, а только за то, что она является той, на кого Император обратил свой благосклонный взор. Теперь она сама стала частью касты неприкасаемых, с которой пыталась бороться, и люди теперь… Кто готов был слушать её, просто престанет ей верить. Как теперь она сможет продолжать делать то, что…
– Видишь? – положил ей на плечо руку Харт, – бояться нечего. Нет ничего позорного в том, чтобы быть на стороне победителя. Я бы, оказавшись на твоём месте, от радости бы наделал в штаны.
Гелла открыла было рот, чтобы прилюдно рассказать матом Харту о путешествии, в которое тому стоит отправиться, но заигравшая ритмичная музыка своей вибрацией зацензурила её обращение, в то же самое время, как внимание присутствующих снова привлекло шоу на сцене.
Из-под сцены взметнулись вверх гигантские, горящие фиолетовым огнём змеи, которые начали танцевать над сценой. Вместе с ними появились полуобнажённые девушки, чьи тела прикрывали лишь ожерелья из золотых бусин. Они стали, пританцовывая, прыгать по извивающимся телам гигантских змей. А чтобы все зрители могли насладиться их грацией, позади сцены, распростёршись чуть ли не до звёзд, загорелись гигантские голограммы, в точности копирующие тела и действия девушек. Гелла неосознанно переключилась на этот отвлекающий маневр, который теперь представился ей игрой древних забытых богов, которые, приняв облик девушек, теперь предстали перед своими созданиями, находящимися на земле. Гигантские змеи взлетели вверх и пролетели над восхищённой толпой, образуя в воздухе замысловатые узоры из своих длинных тел. Цвет их чешуек вибрировал в такт музыки и голосу вокалиста, который был сродни режиссёру, командующему этой симфонией. Образовав в воздухе очередной геометрический узел, змеи устремились к сцене и взорвались над певцом, врезавшись друг в друга на невероятной скорости. Вся палуба погрузилась во тьму. Гелла подумала, что из-за этого взрыва она потеряла зрение, однако чёрные силуэты богинь в воздухе вновь обрели свои очертания, благодаря геометрическим следам в небе, оставленным змеями. Они легли на тела исполинских богинь, превратившись в звёздную карту, которой теперь дышали их тела. Прорисовав собой, казалось бы, весь небосвод и превратив его в упорядоченный рисунок, фиолетовые линии сорвались с неба и испещрили тело артиста той же неоновой сетью, которая затем нашла свой выход в невероятно мощном вокале, который, вибрируя, заставил всю палубу содрогнуться. Тело Геллы всё покрылось мурашками. Она стояла не в силах отвести свой взгляд от этого шоу, и тут она заметила новый элемент представления: параллельно со взрывом за сценой и по бокам от неё открылись гигантские воронки, из которых стало литься само пространство, концентрированный космос, который начал собираться в гигантский пузырь, разрастающийся из бесформенных субстанций, которые вылетали из этих люков. Через пару минут они превратились в спиральные водопады, устремившиеся вертикально вверх к монструозному шару, который уже достиг нескольких миль в диаметре. В очередной припев прожекторы с палубы взметнулись наверх, чтобы осветить гигантский чёрный Шар, который, казалось, превратился в чёрную дыру, что поглотила звёзды. Как только свет коснулся поверхности сферы, она взорвалась, осветив фиолетовым блеском гигантский лайнер и океан вокруг него. Гелла тут же опомнилась: «Это же был эфир – в его жидкой форме! Как… Значит это не только транспортный лайнер, но и танкер! Это же просто невообразимое количество эфира!». – Гелла наблюдала, как шар продолжает надуваться, подобно кровососущему насекомому, впитывая в себя всё содержимое недр корабля до последней капли. Параллельно с этим сцена снизу залилась золотым светом, и под ремикс гимна Империи из недр сцены вырвались потоки жидкого золота, которые под воздействием гравитационных отражателей сплелись в герб Империи – гигантского золотого дракона, выгравированного на пронзённом сердце, которое было защищено ромбовидным щитом в вертикально расположенным на нём всевидящим оком.
