– Никто! – попытался оправдываться Харт, – но я очень хотел…
– Хотел?! Хотел?! – в припадке ярости взвыла женщина, – мало ли что ты хочешь! Я хочу, чтобы ты знал историю своего государства! Своей Империи! Иначе ты станешь таким же бесполезным, как твой папаша! Ты слышишь?! Ты хочешь быть идиотом или нет, а?! А?! – переходя на визг, и бегая по комнате за сыном, надрывала в крике голос женщина.
Харт, подобно маленькой мартышке, прыгал от неё, и обида от нанесенного удара, слившись с её ничего не значащими претензиями, превратилась из трагедии невыученного урока в настоящий фарс, где под быструю мелодию в лице крика один странный человек пытался зачем-то догнать другого на потеху публике. Как только это сравнение промелькнуло в голове мальчика, он тут же засмеялся и никак не мог остановиться, представляя, как же комично они выглядят со стороны. Маму мальчика этот смех разозлил ещё больше и она, совершив прыжок, схватила того за шкирку и буквально впечатала в стенку. Харт от неожиданности громко выдохнул, чуть не подавившись собственной слюной, и теперь стал получать удары, и уже не ладошкой, но кулаком, пытавшимся попасть неважно куда, лишь бы вбить в мальчишку хотя бы сотую часть того, что казалось матери важным.
– Мама, хватит! – пытаясь не дать в обиду себя, но и не задеть женщину, защищался, как мог, Харт, но та не останавливалась.
– Ты вообще человек? А?! Тебе история своей страны неинтересна? А джем тебе жрать интересно?! А?! Будешь таким же, как и твой папаша-полудурок! Будешь этот джем только с блядей потом слизывать, а? А?! Так? Так?! А работать кто будет?!
За этими возгласами ни сын, ни мать не услышали, как домой пришёл отец.
– Работать буду я. А кто ещё-то? Отстань от мелкого, Марси, – без всякого энтузиазма бросил отец, разуваясь в прихожей.
– Что?! – взвизгнула та, выскочив пулей в коридор и начав орать уже там. Харт немного отдышался и вытер предательские слёзы обиды, которые выступили на его глазах. Глубоко вдохнув, он вышел в коридор и застал свою мать, орущую теперь уже на отца. Хоть и без рукоприкладства, как это обычно происходило с ним. Отец же, не обращая совершенно никакого внимания на тираду жены, спокойно разулся и вышел на кухню. Женщина проскочила за ним на кухню и, захлопнув за собой дверь, продолжила свою истерику, начавшуюся несколько минут назад. Через ещё некоторое время послышался уже и голос отца, который теперь говорил на повышенных тонах. Харт, осторожно подкравшись на кухню, приоткрыл дверь и стал свидетелем очередной сцены ссоры своих родителей.
– Ну и кто?! – кричала женщина, – кто она, а?! Где ты был?!
– Ты меня не слушаешь, что ли?! – орал в ответ отец, однако в отличии от его жены, мальчик его точно не слушал и аккуратно, стараясь не привлечь к себе внимания, уже тянулся за банкой, которая стояла на столе рядом со входной дверью.
Уловив боковым взглядом движение, женщина молниеносно подпрыгнула ко входу и хлопнула со всей силы дверью, придавив Стивену руку. Тот взвизгнул и был уже не в состоянии сдержать свои слёзы, брызнувшие из глаз. Раненый паренёк ретировался обратно в комнату, отчаянно приседая и всё повторяя, – ай-йа-яй, ай-йа-яй, – чувствуя, как его руку буквально парализовало от удара и как, несмотря на онемение, отдельные участки его руки подвергаются тысячам уколам его нервной системы, которая пыталась восстановить контроль над рукой.
– Ну, что мне с ним делать, а? – обливаясь слезами и раскрасневшись, кричала женщина, приведя за собой мужа, – ну не хочет он, ну не хочет!
– Что не хочет? – приложившись к бутылке, которую захватил с кухни, устало повторил отец, опершись в проходе о стену.
– Историю! Про отсоединение острова Утконоса! – чуть ли не трясясь от гнева, выплюнула женщина.
– Правда? – протянул отец, делая глоток рома, – ты, сына, это зря. Эти лиловожопые совсем ахуели. Ты слышал, что недавно произошло? А? Их ёбаный вождь решил объявить независимость, и, чтобы доказать, что они сами могут защитить себя от внешнего врага, наслал своих шаманов на наш остров, и они сожгли своей блядской магией десятки домов, Стивен! Я бы сам их в печах поджарил бы! Ты, как будущий защитник Империи, должен осознавать всю серьёзность положения! Тем более, Конгресс, который жмёт руку нашему Императору, в любой момент может нанести предательский удар в спину, воспользовавшись дикостью этих фиолетовых обезьян и их кудесников! Стив! Мать тебе только хорошего желает, – сделав ещё глоток, продолжил отец, – и моя обязанность также проследить, чтобы из тебя получился думающий член общества!
– Думающий? – пронеслось в голове Стивена, и на выходе вышел совершенно спонтанный ответ, – то есть думающий член общества – это тот, который хочет залезть под каждую юбку, а из всех остальных сделать барбекю?
Отец застыл на месте и, немного придя в себя, нашёл в себе силы расстаться с любимой соской, поставив бутылку на пол.
– Сын, – слегка насмешливым тоном обратился он к Харту, – ты …
Стивен ждал всего, чего угодно, только не удара под дых, который тут же выбил из его лёгких весь воздух.
– Никогда больше не будешь разговаривать со мной подобным тоном, ты меня понял? – холодно спросил отец.
Тело Харта содрогалось в попытках вжать в себя воздух, и через несколько долгих и мучительных секунд это начало получаться, маленькими вдохами Стивен стал понемногу всасывать в себя спасительный эфир.
– Я не услышал, – снова спросил отец, – или мне повторить?
– Хватит! – взвизгнула женщина, бросившись в сторону Харта, теперь уже обнимая его, – ты блядуешь со всеми, но это вне дома! А теперь ты ещё и бьёшь своего собственного сына?! Это мой дом, моооой! – выпучив губы, прокричала мать, – на что Богиня послала мне это несчастье?! – вскинув руки вверх с мольбой, уставилась та в потолок.
Стивена трясло. Не от обиды, боли или ещё чего-то, что он обычно испытывал. Нет, это была ярость, чистая ярость. Он теперь прекрасно видел своё место – быть куклой, игрушкой в глазах матери, которая полностью проецировала на него свои желания и которая старалась сделать его тем, кем она сама никогда не могла бы быть. Но при том она полностью душила его всякое своевольное поведение нежелания так же, как она упустила удачный инструмент воздействия на своего муженька, который уже давно потерял всякий интерес хоть к какой-либо близости к ней. И вся эта клетка, которая называлась домом, теперь было ничем иным как прутьями, которые своей стальной хваткой сжимали его сердце. Если он хотел там дальше оставаться, ему следовало принять эту участь и быть безвольным исполнителем чужих желаний и прихотей, в обмен на кров и еду, ещё год, два, пять, десять?.. Но это не могло продолжаться вечно, и какая разница между теперешним моментом и тем, что ещё может произойти через много ночей и дней?
– Пора решать, Стивен, – раздался поразительно нежный голос рядом с ухом мальчика.
– Кто? – от неожиданности на миг рассеяв свой гнев, удивился Харт.
– Не защищай его, а то вырастет бабой, – хмыкнув и вновь взяв в руки бутылку, недовольно бросил отец.
