– Ну её… ЕЁ! – отчаянно жестикулируя и вновь улыбаясь от уха до уха, прокричала Гелла.
– Так, так, так! – радостно отозвался старик, извлекая из-под своих вибрирующих одеяний гитару, – спой ещё раз! Давай раз, два…
– Но…
– Так, так, – взял аккорд старик, и энергия, посланная от струн, прошлась по всему пространству, что окружало двоих путников и создало джунгли, в которых, как оказалось, они и находились.
– Из нас получится отличный дуэт, не правда ли? – заулыбался старик, отчего его лицо, а затем и всё тело засияло, подобно раскалённой звезде.
– Да, возможно, и точно, точно! – закивала девушка, – это она и есть!
Старик вновь взял пару аккордов: «Твоя истина?».
– Да, но откуда вы её… Ой, – Гелла крепко призадумалась: « Он читает мои мысли? Или она опять всё воспринимает по-своему? Если это так, то можно ли считать её мимолётные спонтанные выводы истиной хотя бы в самой минимальной степени?».
– Слишком много думаешь и мало делаешь, – подпрыгнув к подруге, замахнулся гитарой Хоп.
– Что ты?.. – не успела среагировать Гелла, прежде чем гитара, превратившись в сияющий поток света, со всей своей бесконечной скоростью и массой вонзилась в её сознание.
Был ли это череп Геллы, разлетевшийся на миллионы осколков, или же корпус гитары – девушка не знала, но отчётливо понимала, что вся дурь уж точно на этот раз выбита из её головы, и собрать её воедино будет ох как непросто.
87.
– Ты чего так шугаешься? – нахмурив брови, поинтересовалась Майа.
– Нет, я, – впала в ступор Гелла, – а, действительно, чего я испугалась? Разве что… – подыскивал разумное объяснение мозг, только что родившись в очередном мгновении и не понимая, что ещё миллисекунду назад ни его, ни служанки этого органа ещё не существовало, – я просто представила, как тебя возьмут за этот эээ… перфоманс, и мне стало не по себе, – соврала Гелла, всем своим существом веря в то, что говорит правду от чистого сердца.
– Во-первых, я тебе не верю, дорогуша, – без злобы в голосе ответила девушка, – а во-вторых, сочту за комплимент, что ты считаешь мой труд настолько важным, что он сможет воплотиться во всей своей красе и привлечь внимание.
– Нет, ты не понимаешь! – замахала головой Гелла, – не извращай мои слова в угоду себе, пожалуйста! Я беспокоюсь за тебя! ТЫ не должна действовать настолько безрассудно и…
– Безрассудно сидеть без дела, когда весь остров, да и планета катится в тартарары, а пытаться изменить это – по-моему, это здравое решение сознательного гражданина мира.
– Господи, Май! Слушай, пытаться изменить мир и идти на заведомое самоубийство – это две разные вещи.
– Разве я похожа на человека, который ненавидит жизнь? – повернувшись и глядя подруге прямо в глаза, обиделась девушка, – да я обожаю жизнь, понимаешь? Поэтому и старюсь сделать так, чтобы никто не посягал на её святость! И знаешь, если разбросать листовки – приравнивается по тяжести к геноциду целого народа….
– Сейчас просто такая ситуация, что …
– Что-что? – передразнила её Майа, – именно потому, что такая ситуация, я и действую! Когда два острова готовы потопить друг друга из-за пары грязных ублюдков, что возомнили себя богами, нормальный человек просто не может остаться безучастным.
– Но именно поэтому не стоит лезть на рожон! Они же как раз и ищут козлов отпущения, ты только сыграешь им на руку!
– Не понимаю, о чем ты, – вернувшись к печати агитационных программ, бросила через плечо Майа.
– Май, – положила ей руку на плечо Гелла, – я понимаю, что ты пытаешься сделать и, поверь мне, я чувствую то же самое. Но для борьбы одной ярости мало, нужно сохранять холодную голову и, пропуская через себя поток крови и боли, в которой сейчас тонет наш остров, постепенно шаг за шагом бороться с беззаконием легитимными методами.
Майа громко рассмеялась в ответ: «Ты сама слышишь себя? И как долго собираешься играть по чужим правилам, заведомо зная, что твой противник жульничает на каждом ходу? Клин клином вышибают, знаешь ли, и я не побоюсь взять в руки ружьё, когда совсем прижмёт, поскольку мы сражаемся не с людьми, а с бешеными псами, что давно уже не пытаются даже нацепить на себя людские одежды».
– Хорошо, я услышала тебя, ты хочешь изобличить Императора в преступлениях, но у тебя даже нет доказательств.
– Да что ты говоришь? То, что я видела в стране Утконоса – достаточно! Я пока ещё верю своим глазам!
– Я тоже, но дела в современном мире обстоят так, что для того, чтобы обвинить кого-то в чём-либо ты должна привести неопровержимые…
– А Кенолд хотя бы на секунду задумался о них, когда придумал всю эту брехню с шаманами?!
– Нет, но не стоит обвинять его одного в том, что происходит.
– Да неужели?! А разве не он, согласно кодексу Империи, «отец сынов и дочерей Империи» обязан отвечать головой за свои слова и поступки? Разве нет?
– Это было в давнишние времена. И ты, правда, веришь, что кто-либо до него брал всю ответственность на себя? Тем более за спиной любого правителя всегда стоят сотни других личностей, что направляют решения «вождя» в ту или иную сторону.
– Если это так, то сейчас самое время напомнить твоему любимому Кену, что он отвечает головой за то, что подписано его рукой. Включая вторжение и истребление Лилового Трайба!
– Нельзя просто так взвалить груз ответственности на одного единственного человека, как это делаешь ты в своей программке!
– А ты что думаешь, что люди и правда будут разбираться во всех коррупционных хитросплетениях и интригах у императорского трона? А? Им важна пища в доме, и всё, ничего более! Они как скот, который нужно направить в нужное направление, превратив в табун, в реальную силу, способную снести ограду, что каждый день сужается вокруг них…
– Кенолд – неплохой человек, Май. Я знаю его, и мой отец тоже. А ты хочешь сделать его козлом отпущения, используя те же самые методы, что и господин Кранк. По-твоему, это достойно революционера, или самого понятия человека?
– Достойно, недостойно – дело десятое. Я же говорю, клин клином, тут главное – действенность мероприятия. Когда этот жирдяй лишится головы, тогда и посмотрим, кто осмелится занять его место и дальше слушаться не своего народа, а свиту.
– Разве это не то же самое, что и геноцид туземцев Змея?
– Умоляю тебя. Лиловые – люди со своими обычаями и культурой. А Кенолд – это шавка диких псов, у которых давно, кроме денег и власти не способно встать хоть на что-либо, – рассмеялась Майа, – и если этот щенок настолько туп, что ввязался в такую компанию, – что ж, пусть пеняет на себя. Глупость в наше непростое время – роскошь, которую нельзя себе позволить. А простить такое, да ещё и Императору! Нет, тут уж увольте.
– Убийством одного человека не спасёшь других, тем более такого благородного, как Кенолд.
