– Бла-бла! – высунув язык, пропела девчушка и тут же рассмеялась, – не волнуйся! Я заплачу, побежали!
Стивен с секунду стоял, как вкопанный, стараясь настроиться на кардинальную смену декораций своей жизни, но, отложив тревожащие его мысли, всё же сумел сорваться с места и бросился следом. Отвязаться от мыслей было, правда, куда сложнее – что делать с домом, в который не хочется возвращаться, да и получится ли теперь это? Но даже это казалось не таким серьезным, как тревога по поводу предстоящих событий – почему название фильма так всколыхнуло, нет, даже напугало его? Как из всех людей мегаполиса ему удалось столкнуться сейчас именно с Геллой? Что произойдёт, когда он узнает все ответы? Нет, это не важно, – прервал он себя, чувствуя невероятную лёгкость впервые в своей жизни, набирая скорость и преследуя свою мечту, которая грациозно опережала его всего на пару шагов.
98.
Всего шажок, лишний шажок до свободы – вот всё, что нужно было Майе, сидящей в бронированном звере имперских гвардейцев. Эта мысль назойливо сверлила её голову всё то время, когда она смотрела на мелькавший за окном город из-за решётки, и как же ей хотелось стать бесплотной! Вылететь, вспорхнуть через стены на свободу, быть охваченной ветром и раствориться в летнем смоге! Майа хватала эту мысль и трансформировала в ненависть, в злость и гордость за свой акт неподчинения. Чему? Системе унижения человека и его достоинства, данного миром, которое никто не способен отобрать. И на своем собственном примере девушка готова была это продемонстрировать.
– Выходи! – раздался сухой голос снаружи, когда машина остановилась.
Вся правда по поводу собственной важности мгновенно рухнула в тот самый момент, когда дверь распахнулась, и разноцветные огни спалили пространство изнутри корпуса, превратив девушку в пучок пульсирующей энергии. Переливающееся тысячью символов и лиц божество участливо заглянуло внутрь и, тепло улыбнувшись, пригласило наблюдателя прогуляться. Свет выскочил наружу и поразился многообразию форм, что его окружали – варианты действительности существовали в помноженной друг на друга прогрессии и буквально дышали этой сконцентрированной силой в одном единственном миге. Путешественница перевела взгляд на пригласившего её на игру бога и не увидела никаких противоречий в его виде – лица не менялись друг за другом, а сосуществовали одновременно в единой точке образа, насыщенного до предела смыслом, который нужно было прочитать, а ещё раньше написать самому наблюдателю.
– Хм, интересно, – протянула девушка, выпав из кокона света, – а что, если это?..
– Прекрасный выбор, – улыбнулся доброжелательно божественный персонаж, и лиловые символы, которые обволокли его тело, трансформировались в имперского гвардейца.
Окружающий же мир свернулся в комочек серого здания, в которое уже конвоировали Майю. Пропитанные страхами и тысячелетней историей стены храма пыток входили в резонанс с мыслями девушки и возвращались обратно во всём своем монструозном великолепии. Где-то посередине в пространстве родилась идея, которая моментально вспомнилась в голове девушки, когда она заходила в нутро дьявольской машины Империи: это всё ненастоящее. Чтобы это проверить, она начала вырываться, на что тут же получила ответ в виде удара под дых, выбивший из юной революционерки весь дух.
99.
Распахнув глаза, Гелла проснулась. Девушка медленно поднялась над роскошной кроватью, на которой лежала, и потихоньку начала собирать воедино куски своего мозга, который буквально разрывался на кусочки тысячами образов и мыслей. Они, переплетаясь друг с другом, подобно змеям, заставляли Геллу прикладывать немалые усилия, чтобы в этом первозданном хаосе сохранять сопричастность к текущему моменту. Прежде всего, ей следовало сонастроиться с реальностью, чтобы можно было с ней взаимодействовать. Сказать или подумать об этом было намного проще, чем сделать, поскольку вся среда – как внешняя, так и внутренняя – меняясь местами, до сих пор оставалась в «жидком» состоянии, из которого выливались формы, зачастую совершенно не связанные, а то и противоположные друг другу. Путешественника бросало от острова к острову, от человека к человеку, пока маятник сознания не замер на нейтральной позиции, на территории, пролегавшей между сушей и делящей её напополам – посреди великого океана, волны которого рассекал величественный лайнер «Левиафан». Вместе с этой точкой наблюдения родилась и Гелла, под тяжестью свалившейся на неё информации вновь откинувшаяся на атласные простыни. Соприкоснувшись обнажённой спиной с бельём, девушка ощутила себя спортсменом, который вошёл в воду в прыжке с многометровой вышки, настолько потрясающим было ощущение полнейшей вовлеченности в текущий момент. Окружающая обстановка так же дарила невообразимые доселе ощущения – и без того роскошный интерьер, выдержанный в белых и золотых оттенках, теперь светился совершенно потусторонним, даже божественным величием. Это было маленькой подсказкой, универсальным напоминанием, что все объекты этого мира – не более чем декорации, прозрачные голограммы чудесного сада, в котором нашлось место и миру Империи, и Земле Утконоса, и всем живым существам, их населяющим. Из центра мозга журналистки, будто бы в подтверждение этой фантастической правды, вырвались геометрические символы, опутавшие всю комнату и одновременно с этим оттеснившие все видимые формы на задний план, оставив на обозрение лишь внутренний, невидимый для стороннего свидетеля план, истинную суть вещей. Так, белоснежные стены обратились в кровоточащие клоаки, по которым комочками скатывался гной и, собравшись в центре комнаты, подобно идеально выверенной паутине, образовал сеть, в которой запутался страдающий ум Геллы. Посредине этой комнаты сидело божество, обернувшееся ненасытным пауком-трикстером. Он жадно впивался тысячами хищных глаз в силуэт девушки и обсасывал её кости на расстоянии, предварительно растворив плоть своим желудочным соком.
Скинув с себя это наваждение, Гелла замерла где-то посредине видения, не давая своему уму унестись ещё дальше тех мест, где она побывала всего пару минут назад. Чтобы укрепить это состояние, Богиня решила закрепить мир сказанным словом.
– Хорошая работа, Алл.
Стальной Орёл, который сидел прямо на пересечении всех линий в комнате, сверлил взглядом женщину, поигрывая время от времени отливающим лиловым крупнокалиберным пистолетом.
– Но боюсь, – продолжила журналистка, – вы просчитались, поскольку отравить меня вам не удалось, и, как видишь, я снова понемногу прихожу в себя, – будто бы болтая со старым другом, с улыбкой протянула Гелла.
Собеседник всё ещё хранил гробовое молчание. Глядя искоса на него, Гелла видела, как закипают голографические схемы на его лице, теле и превращают его целиком в чёрный комок ненависти, который уже дымился и готов был воспламениться в любую секунду. Зализанные назад чёрные волосы начинали шевелиться, и вибрация эта передавалась в виде мощных заплетённых кос, которые ниспадали на грудь вождя. Гелла наблюдала, как они начинают развязываться сами по себе, превращаясь в отливающих серебром змей, готовых в любую секунду накинуться на беззащитную жертву и уж на этот раз точно не облажаться с дозой яда.
