– Что? – инстинктивно повернула голову девушка и, не успев ещё толком ничего разглядеть, вздрогнула от резкого хлопка у левого уха.
103.
Ой! – выдохнула Гелла и повернула голову в сторону резкого звука. За стеклом била огромными пурпурными крылышками бабочка. Практически в ту же секунду, как Гелла заметила это величественное насекомое, которое осветило собой всю комнату, в палату ворвались солнечные лучи, ослепившие девочку, из-за чего та потеряла из виду свою маленькую подружку. Постаравшись не растеряться из-за подобной неожиданности, она метнулась к окну и распахнула его настежь, запустив прохладный утренний бриз в ставшую привычной духоту комнаты. Вместе с этим до девочки дошло, что уже утро, и значит… Она резко обернулась и вместо привычной до боли знакомой реплики встретилась лицом к лицу со звенящей тишиной. Она снова отвернулась, вглядываясь в безоблачное небо и пытаясь разглядеть маленькое существо, подарившее ей надежду. Во что? Гелла ещё до конца не могла сформулировать этого. Но уже чувствовала, как нечто трансцендентное, иначе это и не назовёшь, начинает расти внутри неё, заставляя, подобно честной музыке, подниматься каждый волосок на теле. Она ещё раз вдохнула воздуха и повернула голову к своему отцу, который больше уже никогда не сможет с ней поговорить и рассказать легенду о маленькой девочке – богине бабочек. Почему-то это больше Геллу не тревожило, вглядываясь в лицо отца, она не видела страданий, которые испытывал он, будучи поражённым болезнью, ровно, как и не было более той оптимистичной улыбки, которой он одаривал дочку каждый раз, когда казалось, что выхода нет, и не будет. Но в данной ситуации он нашёлся, какой-то свой, абсолютно непостижимый и при этом совершенно реальный. Теперь лицо её отца выражало крайнюю степень удивления, навроде: «ДА. Правда? Ничего себе!».
Гелла повторила всё это про себя и не смогла сдержать детского смешка.
– Брр? – вопросительно пробурчал утконос, потеревшись о ногу девушки. Та, схватив его за подмышки, подняла и прижала к себе.
– Бррр! – снова издало горловой звук животное. Гелла гладила его и удивлялась сама себе. Как же она могла поднять руку на своего любимца, откуда бралась эта ненависть и звериное желание показать свою исключительность и силу? Девушка уже знала ответ на этот вопрос. Виной всему был её чудовищный, титанический эгоизм. Она вмиг припомнила о своем «побеге» в другую страну, когда её голос был ключевым, она вспомнила всех тех, кого она оставила позади, включая парня по имени Стивен. Почему она сейчас вспомнила именно его? И… Не только его… Недавний скандал, который она закатила Брайану… И тот самый момент, когда она чуть не сняла кожу с Арчи, бедного пушистого Арчи. Она ещё сильнее прижала к себе утконосика, чувствуя невероятный стыд за свои поступки. Что она теперь могла с ними поделать? Ведь всегда её деланием было показать свою независимость, свой тотальный контроль надо всем, что происходит вокруг, который порой принимал самые извращённые формы. Теперь же, стоя не перед отцом, который однажды принял её неудержимую гордыню и простил, но перед самой собой, она уже не пыталась оправдать себя, но уже знала, как следует вести себя впоследствии. Она будет бороться, да, будет сражаться. Пусть она будет тысячу раз не права, и её будут преследовать, обвинять, но она будет искоренять эгоизм не только в себе, но и в других. Она просто не может этого не делать! Это чувство вседозволенности, сладко пьянящее, чуть не превратило её в настоящее чудовище. И теперь оно стало тем, что, вырвавшись из её сердца, заляпало весь мир. Она стала видеть, различать это в других людях, и она просто не позволит им так же вести себя! Гелла выпрямилась и подняла над собой Арчи, который вопросительно пучил глаза, повернув набок голову.
– Не волнуйся, пучеглазик, – Гелла нежно чмокнула его в клюв, – теперь я знаю, что именно должна делать.
– Правда? – разлились в её памяти знакомые до боли слова отца, которые он был в состоянии произнести всего пару часов назад.
– Это же ложь, отец! – несмотря на тяжёлое состояние, вскрикнула Гелла, чем вызвала улыбку родителя.
– Возможно, – кивнул Фрэнк, – я придумал Хопа исключительно для своих книг. Я ведь никогда не встречал этого старца.
– Но… – запуталась девушка, – ты же всегда говорил, что он – ключевая фигура твоего повествования! Он тот, кто научил тебя всему! Он тот, кто показал тебе «истинную природу мира»! А все остальные события, даже те, которые связаны с нашим Императором – лишь выдумка! Теперь получается, что в твоих книгах всё – выдумка и ложь?
Фрэнк хитро улыбнулся.
– Да брось! – пытаясь скрыть слёзы, легонько ткнула его Гелла, – ты ведь говорил, что видел то, что происходит после смерти. Называл Хопа хранителем ключей всех тайн мира или как ещё там… Тем, кто стоит у врат потустороннего мира, а теперь ты утверждаешь, что этого никогда не было… То есть и весь околосмертный опыт ты выдумал? Нет ничего после … – Гелла запнулась, чувствуя ком в горле, – ну, там?..
– Ага, – легко рассмеялся её отец.
Гелла теперь не столько скорбила и боялась отпускать отца в пустоту, но больше разозлилась. – Что смешного, пап? Разве это время для шуток? Да и тем более в твоем состоянии, – не выдержала девушка.
– ДА, ты права, моя дорогая. Но без юмора жизнь была бы невыносимой.
– Не то слово, – чуть помедлив, всё же согласилась с ним дочь.
– Но не думай, что я просто решил поиздеваться над тобой напоследок, – положив руку ей на щеку, продолжил Фрэнк, – я хочу рассказать тебе последнюю сказку, из которой ты, возможно, извлечёшь необходимый урок.
Гелла опустила свою ладонь поверх его и приготовилась слушать.
– ДА. Хопа не существует, я его выдумал, но это не означает, что он не реален.
– То есть… как? Что за загадки, пап?
– Никаких загадок на этот раз, дорогая, у меня не так много времени для подобного. Просто подумай над этим.
– Это сложно понять, а тем более принять нечто подобное…
– Тогда подумай вот о чём: если в нашем мире многие вещи, которые являются выдумкой, обретают со временем свою реальную структуру и форму, то настоящий ли наш мир?
Гелла скосила глаз и подумала, что отец, находясь у порога смерти, уже начал бредить, однако тот смотрел на дочь кристальным взглядом, который выражал полную уверенность в трезвости и остроте ума Фрэнка. Когда неловкая пауза начала затягиваться, гнетущую тишину разрезал смех отца, который увлёк за собой и заставил рассмеяться и дочку.
– Это всё просто большая шутка, – ещё раз посмотрев на Геллу, улыбнулся Фрэнк, – и когда-нибудь, я не сомневаюсь, ты встретишься с Хопом, который расскажет, а возможно, даже покажет, что на деле означает сказка о богине-бабочке, запутавшейся в паутине иллюзий. И это будет не просто чей-то вольный пересказ. Ты увидишь всё своими собственными глазами, поверь в это. Это самое главное.
– Я не знаю, ещё пока не знаю, чему именно мне верить и что я увижу, – глядя на удивлённое лицо отца, которое осветили утренние лучи солнца, – но, готова биться об заклад, что это будет репортаж века! – одновременно заплакав и рассмеявшись, бросила девушка.
