Арчибальд, сидя на её руках, радостно заёрзал и закряхтел.
Позади Геллы вновь раздался стук, и она уже наперёд знала, что было его источником. Бабочка, и не одна, но сотни и тысячи её сестер, разбив стекло и залетев в палату, превратили всё вокруг девушки в вихрь, который вынес её за пределы её юношеских лет и перенёс в зал суда.
– Она безумна! – расхохотался комманданте имперской гвардии, – и ЭТО доказательство!
Гелла, стоя перед судьями и присяжными, смотрела на вещдоки – её собственные статьи и расследования, посвящённые в кои-то веки не убийствам, пыткам, изнасилованиям и кражам, но кое-чему иному – ритуалу Сиацоатль и старцу по имени Хоп, которого она интервьюирует в своих статьях. Однако на всех фотографиях, где она, по её собственным словам, снята камерой вместе с мудрым шаманом, зияет пустота. На каждой фотографии она находила себя не в центре композиции, но рядом с каким-то невидимкой, которого никому не удавалось запечатлеть на фотографии.
– Видите? Видите? Это всё и доказывает! – вновь воскликнул имперец, выпрыгивая с места.
– Господин… – начал было адвокат.
– Заткнись нахуй! – рявкнул вояка.
– Порядок! – в ответ грозно гаркнул судья.
– Ваша честь! – замурлыкал капитан, тут же вспомнив про уважительный тон, – это всё – неоспоримые доказательства сумасшествия этого с позволения сказать журналиста, которая может только втаптывать в грязь мою честь как представителя имперской армии, разве вы не понимаете? Своими провокациями она унижает не только меня как действующего командующего регулярной армии Империи, но всех и каждого, кто пострадал от рук и зверств жителей-шаманов этого грёбаного острова Утконоса!
На пару секунд в зале воцарилась полнейшая тишина, или, возможно, это казалось таковым только Гелле. Тем не менее, в этот момент время застыло, впитав в себя все звуки и запахи, превратив девушку в единую точку, цельный конгломерат вместе с деревянной трибуной, на которой раскинулись документы с пустыми фотографиями.
– Может мне выступить в качестве ответчика? – задорно поинтересовался Хоп, водрузив свой зад на гору публикаций Геллы.
– Думаю, сейчас не то время, чтобы открыть миру твоё истинное лицо, – улыбнулась девушка в ответ.
– А ты-то сама знаешь, какое оно? – вскрикнул вверх брови старик, картинно выпучив глаза.
Гелла смотрела на него какое-то время и затем, не сумев сказать ничего в ответ, не смогла более выдерживать тяжесть этого мудрого взгляда и рассмеялась.
Её смех разливался от мозга до центра тела, доходя до сердца и желудка, а там уже бежал наружу через кожу и кости. Вырываясь из каждой поры теплом, синтезирующимся в свет, который она излучала, освещая…
– Да, – резко прекратив смеяться, Гелла устремилась взглядом к застывшему убийце, который буровил её своим взглядом. Мгновенно воздух вокруг пропитался горелой плотью вперемешку с вонью испражнений и острым запахом мужских и женских гениталий. Геллу прошибло потом, когда она кое-как сумела устоять посреди бескрайнего поля из настоящего дерьма, из которого торчали головы пленных туземцев. Между ними лежали горы трупов, сожжённых напалмом тел женщин, детей и стариков, всех тех, кто не был в состоянии сопротивляться «миротворцам» Империи. Одновременно с этим в воздухе появились голографические комнаты-клетки с рабами-туземцами, которые по официальным данным числились либо жертвами, либо завербованными солдатами шаманов. На самом деле их тела и души бились в задворках рабовладельческой сети, нашедшей покровительство у чинов имперской армии и при попустительстве внешних стран Конгресса. Посреди всего этого раскинувшегося ада стоял комманданте в заляпанном спермой, дерьмом и кровью белом мундире генералиссимуса Империи и гневно буровил журналистку взглядом.
Лицо его, как и голографические клетки, как и торчащие из земли головы, отливали фиолетовым светом тысяч мельчайших чешуек крыльев бабочек, из которых состояло всё вокруг. Они начали вибрировать и меняться, и вот уже вместо озлобленного вояки на Геллу смотрело её собственное выражение лица, скорченное в гримасе гнева. Несмотря на такое тревожное нарушение материи пространства, всё, что это сцена могла вызвать у Геллы, было не страхом, а смехом.
– Ты поняла? – ласково спросил её Хоп.
– Да! – кивнула девушка, ощущая, как об её ногу трётся и бурчит утконосик.
– Если слишком вовлечёшься в игру, то, даже отстаивая интересы и, возможно, жизни людей, ты превратишься в такого же эгоистичного барана, как твой друг командир.
– Бр!! – одобрительно буркнул утконос.
– Я постараюсь всё время держать это в голове, – выдохнула Гелла, чувствуя как навалившееся на неё наваждение отступает. Будто бы выдрессированный сторожевой пёс, утконос выскочил вслед за этой обезумевшей массой боли, которая циклично порождала саму себя, в открывшуюся дверь.
Гелла с интересом обернулась, чтобы посмотреть, чем это кончится, однако успела лишь заметить, как Арчи махнул хвостом, и за ним тотчас же с громким стуком захлопнулась дверь зала суда.
– Вы меня слышите? – ещё раз ударил молотком судья, – госпожа Фландерс, я к вам обращаюсь!
Журналистка перевела взгляд на свою трибуну, на которой уже не было Хопа, далее её взгляд скользнул по лицу озверевшего комманданте и под конец приземлился на кончике носа судьи.
– Прекрасно, ваша честь. И вот, что я хочу заявить…
– Вы и дальше будете слушать эту?.. – опять начал брызгать слюной обвиняемый.
– Это не имеет отношения к текущему делу, – улыбнувшись на пустые фотографии, спокойно произнесла Гелла, – а вот что действительно имеет… – тут журналистка сделала жест, и судебный пристав, обогнув её, направился к входной двери.
Весь зал с нетерпением наблюдал, что же последует за всем этим. Как только слуга закона подошёл к двери и отворил её, в зал хлынула та самая боль, которую отогнал на время от Геллы утконос. Только на этот раз она обрела физическое воплощение.
Дом правосудия приютил десятки женщин, одетых в традиционные наряды Лилового Трайба с геометрическими узорами на них, которые в последние неспокойные военные годы стали символами всепожирающего огня шаманов.
Весь зал в недоумении, а то и страхе наблюдал, как все эти чужеземные женщины размещаются рядом с присяжными, которые сдерживались, чтобы не позвать охрану, которая, впрочем, стояла не так уж и далеко на страже подсудимого комманданте и ждала сигналов от судьи.
– Объяснитесь, – сложив ладони в замок, строго сказал судья, глядя в упор на обвинительницу.
– Разве не очевидно, ваша честь? – спокойно произнесла журналистка, – вы говорили, что доказательств не недостаточно, однако… Вот они – непосредственные жертвы зверств имперской гвардии под командованием господина Шелла…
– Вздор! – раздался истеричный женский вопль из зала, – привели сюда этих шлюх-шаманок! И обвиняете моего мужа в таких ужасных вещах!
