Те с согласием кивнули и, чуть не вырвав руки Майе, поволокли её к выходу.
– Скорейшего выздоровления, моя дорогая! – в следующий раз, когда мы встретимся, уверен, вы будете уже совершенно…
115.
– Здорова! – попытался улыбнуться Майкл.
– Буду, буду… – высмаркиваясь в платок, отозвалась Гелла, – так как нам, по-твоему, завершить эту партию?
– Я думал, это будет сюрприз, – горько хихикнул Майкл. – Как муж? – решив пока что оттянуть ответственный момент и поговорить о более насущном, возможно, в последний раз.
– Я молю всех богов, которые существуют во всех возможных мирах, чтобы у него хватило сил пережить всё это, но ещё больше я беспокоюсь за Джареда. Я даже представить себе не могу, что может случиться…
– Может быть всё отменить? – ледяным тоном проговорил Майкл.
– Я не смогу этого простить себе никогда. Понимаешь? И хотя я до сих пор каждую секунду думаю об этом, позволить себе такую роскошь, как струсить и отступить, просто не могу!
– Понимаю, – виляя в потоке ночного движения, выдохнул друг, – но разве тебе не хочется перед тем, что грядёт, увидеть сына?
– Он не отпустит меня, понимаешь?
– То есть?
– Я это чувствую, Майкл. Я же мать, если я увижу его, то я просто не смогу оставить его одного, да и он мне не позволит.
– Возможно, это будет правильным, – продолжил Майкл, – в конце концов, может так сложиться, что мне одному удастся стать триггером к тем переменам в мире, которых мы ждём…
– Это не ради перемен, – мрачно заметила Гелла, – если ты предлагаешь то, о чем я подумала с самого начала, то это вряд ли что-то изменит, несмотря на всю ту информацию, которая уже доступна жителям Империи и «старой гвардии», ничего не поменяется, так что надежды на людей у меня нет никакой.
Майкл резко затормозил, свернув к обочине, и впился руками в руль.
– Гелла, ты хоть осознаешь, о чём говоришь? – с надрывом выпалил Майкл.
– Да.
– Нет, ты не понимаешь! – теряя над собой контроль, перешёл на крик Майкл, – ты говоришь, что всё это зря! Ты говоришь, что фактически признаёшь поражение ещё до начала боя! Зачем тогда это всё, если своей смертью мы никого не спасём? Если, если… Понимаешь, у меня ведь тоже есть семья, мы оставим их всех, ты оставишь своего мужа и Джареда одних с этой болью! Я говорю как есть, и ты знаешь это! Это билет в один конец! А ты утверждаешь, что всё это просто пшик, что это ничего не изменит! Тогда скажи, ради кого это всё, а? Ради кого и чего? Ты хочешь потешить свое самолюбие, получить минуту славы? Что это тебе даст? Неужели нет какой-то высокой цели, кого-то спасти в будущем от беспредела Империи, стать примером для подражания или же…
Гелла повернулась к Майклу и положила ладонь на побелевшие костяшки его руки, которые сжимали руль. – Глупый, конечно же нет!.
Майкла как обухом по голове ударило. – Но тогда, Гел, если даже ты не веришь, зачем это всё?
– Ради свободы.
– Какой свободы? – не понял Майкл, – если ты говоришь, что это не сделает никому …
– Моей свободы. Если я чего-то боюсь, то я навсегда останусь тут, понимаешь? Тут, тут, тут! Я буду пленницей этого мира, но если я переступлю через себя, то уже ничто не будет мной управлять, даже этот мир, или что это такое на самом-то деле.
Майкл не слышал ещё более глупого признания в осознанном суициде. Но что-то всё же тронуло его сердце, заставив кровь бежать быстрее, а кожу покрыться мурашками с ног до головы.
– К тому же, – Гелла весело улыбнулась, – я покажу Харту, у кого на самом деле тут есть яйца.
– Чёрт возьми, – чуть не плача от осознания бесповоротности решения, но одновременно испытывая давно забытый юношеский энтузиазм и кураж, врезал по рулю Майкл, – сделаем это, Гел!
116.
Майа сидела, намертво привязанная ремнями к операционному креслу. И это было вовсе не то, к чему она стремилась. В своих смелых и до ужаса наивных фантазиях девушка надеялась повстречать в неволе таких же инакомыслящих, как она, образовать с ними подпольное сопротивление внутри системы колоний Империи и произвести переворот режима, ударив с совершенно неожиданной для властьимущих стороны. К сожалению, как она это понимала уже сейчас, её затея с треском провалилась, а её план потерпел тотальное фиаско, даже не успев начаться.
– Ко мне тут заходила Молли на днях, зовёт на презентацию книги «Воля сердца» Фландерса, пойдёшь?
– Разве этот чудак не умер?
– Не знаю, вроде как. Насколько я знаю, это посмертное издание.
– Значит, просто хотят побольше бабок, разве нет? Может это и вовсе не он писал, так что…
Майа без особого удовольствия слушала разговор двух администраторов клиники психического здоровья, куда упек девушку заботливый агент, которому не помешало бы теперь обратится тоже к какому-нибудь специалисту, по пластической хирургии, например. Вспомнив об этом, Майа захотела улыбнуться, но вместо этого продолжила пускать слюни на белую простыню на груди, так как рот её был зафиксирован в широко открытом положении механическими захватами.
– Но хотя почему бы и нет? – подойдя поближе к пациентке, устало выдохнул один из менеджеров, подставляя к девушке подвесную машину протезирования, – если поставят смену, то почему бы и не сходить?
Вслед за этим раздался свист, и Майа, несмотря на задранную назад голову, смогла увидеть, как эта штуковина раздвигается, выпуская маленькие манипуляторы, готовые к работе.
– Нет, нет! – Майа протестовала всем своим существом против того, что происходило. Возможно, она была морально готова к пыткам, хотя ещё и не понимала, что это такое физически, но это было тотальное унижение, и даже не ужение, но полноценный вакуум. Абсолютный, тотальный, который не имел никакого отношения ни к свободе, ни к её борьбе за это самое неуловимое чувство, не было Империи, не было агентов, гвардейцев, были лишь какие-то недавние выпускники академий, выполнявшие свою работу, подобно кассирам в супермаркетах. Да они к тому же ещё и обсуждали произведение не самого плохого в мире автора! Всё это комом встало в горле Майи, чей бунтарский дух просил ситуации, в которой она смогла бы схлестнуться со своим классовым противником и в неравной борьбе вырвать победу благодаря силе своей воли! Но нет, ничего подобного, никто и не собирался с ней драться. Нет, её решили изолировать, не предоставив возможности даже показать хоть кому-нибудь из её врагов, насколько же она права.
– Грхххааа! – вырвалось из грудной клетки Майи, которая чуть не выплюнула все органы вместе с гортанью, когда маленькие манипуляторы стали просверливать дырки для будущего зуба-протеза. Естественно, анестезию забыли провести как бы случайно, но через сколько судебных дел можно будет это доказать и тем более кто подтвердит слова сумасшедшей? Кто будет свидетелями? И осталось только терпеть то, что в принципе терпеть невозможно. Девушка почувствовала, как предательски брызнули слёзы от боли вместе с хлюпаньем её глотки, которая казалось, заглушала даже противные циклы вибрации машины. Более того, двое врачей продолжали свою светскую беседу, переключившись с обсуждения культурных события к менее приземлённым, вроде самочувствия членов семьи, премиальных в квартал и других не менее животрепещущих проблем.
