– Давайте сделаем так…
Андриан начал размышлять вслух.
– Так или иначе, мы все разбиты на свои группы. Денис, Ева и Серафима. Леся и Клим. Я и Дайна. Если враг – кто-то из нас, то он действует сообща с кем-то. Это наиболее вероятно, так?
– Что ты хочешь сказать, Андриан? – не понял Клим.
– На дежурстве будут участники разных групп. Например, я, Клим и Денис. Потом на дежурство встанут Серафима, Леся и Дайна. Так будет справедливо. Что скажите?
– Хорошая мысль, – кивнула Леся, – если мы, девочки, что-то заметим, то сразу вас разбудим.
– Разумеется.
Андриан скинул со спины рюкзак.
– Располагаемся.
Спать в лабиринте – не самая лучшая затея, понимаю. Но иного выхода у нас нет. Я и сама сильно устала. От всего! Этот день… выдался не из легких. После сна к нам вернутся былые силы, и мы сможем продолжить путь.
А может, мы проснемся, и этот кошмар закончится?
Мы расположились на перекрестке и решили перекусить. Из рюкзаков достали фрукты, чипсы, сухарики и печенье. Запивали соком и водой. Припасы решили экономить. Никто не знает, сколько еще таких привалов нам предстоит устроить.
Я съела лишь яблоко, банан и сделала пять глотков воды. Достаточно.
Первыми на дежурство вышли парни. Они оставили гореть свет одного фонарика. Остальные выключили телефоны, чтобы не потратить заряд напрасно.
Подложив рюкзак под голову, я легла поверх куртки и уснула.
Уснуть в таком месте?..
Это оказалось проще, чем я думала.
Глава 19. Мертвецы
Я чувствую, как нож прорезает плоть.
Лезвие входит так легко и свободно.
По моей руке струится блаженный жар, а в голову бьет холод.
Так хорошо…
Я ощущаю, как по запястью стекает горячая кровь.
Я открываю глаза и вижу ее лицо, полное ужаса.
Девушка… с россыпью родинок на лице, с нелепой копной волос и в синем свитере, украшенном звездами и белыми медведями.
Я… убиваю ее…
Моя рука, сжимающая нож, пронзает ее живот.
Незнакомка наклоняется ко мне и шепчет на ухо:
– Ты… следующая…
Я вынимаю нож из ее тела, и она падает на спину.
Мертва.
Я оглядываюсь: банки… огромные стеклянные банки с формалином окружают меня. А в них… плавают они…
Знакомые лица.
Андриан, Денис, Дайна, Мадлен, Влас, Белла, Леся, Клим, Ева, Эмиль…
Они плавают в формалине.
Их глаза слегка приоткрыты.
Они смотрят на меня.
И оживают!
Они подплывают к стеклу и стучат по нему кулаками. Они кричат. Они ругают меня. Они показывают пальцами. Они обвиняют меня в том, что я сделала.
Окровавленный труп Ники лежит в моих ногах. Ее кровь постепенно чернеет, а тело гниет…
Все они… в формалине, заточенные в банках, кричат… и я слышу… слышу их голоса внутри себя!
Хор голосов… ругает меня… обзывает… унижает…
А потом – я вижу трамплин. Точно такой же, какие устанавливают в бассейнах для пловцов!
А под трамплином – еще одна огромная банка с мутной жидкостью. Но пока пустая…
По ступенькам, на самый верх трамплина, поднимается она…
Хвостик русых волос, светло-коричневый свитер, синие джинсы и сапожки…
– Серафима…
Я стою с окровавленным ножом в руке и смотрю на нее снизу вверх. Я уже не слышу ругательства, сыплющиеся на меня со всех сторон.
Пока они в банках, они безвредны для меня…
Шагая ровной походкой, Серафима поднимается на вершину трамплина, идет к самому краю, опускает взгляд и смотрит на меня.
Звук выключается.
Мир замирает…
Ее губы шевелятся, и я слышу голос:
– Теперь ты… вместо меня…
Пауза.
Серафима делает шаг…
И падает в формалин.
– Нет!
Стон боли вырывается из моей груди, я падаю на колени и выпускаю лезвие из рук.
Звенит сталь.
Боль… я чувствую ее… по всему телу…
Боль собирается в одном месте, в области живота…
Меня снова тошнит…
Я плачу.
Хочу кричать, но не могу выдохнуть…
Холодная мокрая рука сжимает мое горло.
Серафима.
Вся в формалине, она стоит надо мной и держит меня за шею.
Мои колени отрываются от пола, и я невольно поднимаюсь вверх.
У нее… пустые глазницы, из которых вытекает черная смоль. Губы темные, по щекам струятся вздутые черные вены. Изо рта вытекают чернила. Истекая тьмой и формалином, она сжимает мое горло.
– Нет… прошу…
Это мой голос.
– Пощади…
Она молчит и крепче сжимает хватку.
– Я не могу умереть…
Боль в животе становится сильнее.
И вот я кричу:
– Мой ребенок!
Хватка Серафимы ослабевает, и я проваливаюсь в пустоту…
И кричу.
* * *
Все еще кричу.
Мне тут же закрывают рот рукой.
Мои глаза открыты.
Я вся в поту.
Передо мной – Денис.
Одной рукой он закрывает мой рот, сдерживая крик, а второй касается пальцем своих губ, призывая меня к молчанию.
Вокруг – тьма.
И стекло.
Стеклянные коридоры…
Я все еще здесь, в лабиринтах формалина.
На полу лежит телефон с зажженным фонариком.
Ева… она стоит за спиной Дениса и закрывает лицо ладонями. Я вижу, как по ребрам ладоней у нее текут слезы.
И больше никого нет…
– Тише…
Голос Дениса вернул меня к реальности.
То был сон… всего лишь очередной жестокий кошмар…
Просто сон…
– Серафима, тише… – повторил Денис.
И я наконец замолкаю.
Он с осторожностью убирает от моего рта свою руку, и его взгляд мельком опускается вниз.
Я тоже смотрю вниз и вижу…
– Что это?
Я тяжело дышу.
Живот… он стал чуть больше… словно начал вздуваться…
