Он хлопнул в ладоши, и я...
Оказалась в библиотеке.
Только не в той, в которой приходилось работать. Это была Библиотека. Как сказал бы Платон, это была субстанциональная идея Библиотеки, включающая в себя все мыслимые библиотеки Вселенной. Ее стеллажи тянулись в бесконечность, где-то там искривляясь, словно лента Мебиуса. Читальные залы возникали, подобно сверхновым звездам. Книги были непредсказуемы, как траектория нейтрино. Газеты издавали сами себя, аккумулируя рассеянную информацию, как солнечные батареи – свет. Процессии из неисчислимых каталожных карточек жили собственной жизнью, периодически сверяясь с законами библиотечно-библиографической классификации, столь же непреложными, как постулаты Бора.
Моя насквозь книжная душа зашлась от тихого восторга. Если я только что побывала в аду, то вот он – мой библиотечный рай! Обетованная земля... Пустите меня туда! Я так давно не классифицировала общественные науки!...
– Я предполагал, что знакомая атмосфера тебя успокоит, потому и решил вручать тебе свою силу после демона. Он все-таки ужасный грубиян и похабник.
За старинной кафедрой с регистрационными формулярами сидел печальный остроухий эльф в скромном сером халатике. Он близоруко щурился, перебирая карточки, не забывая при этом быстро и внимательно поглядывать на меня.
– Халатик у тебя симпатичный, выглядит свежо, – заметил он.
Ах да... Как же я не обратила внимания? Действительно, мой рокерский прикид успел смениться на рабочий халат веселенького голубого цвета. Хоть сейчас – заниматься расстановкой книг!
– Как здесь спокойно, – сказала я, чтоб не затягивать паузу.
– О, это относительное спокойствие! – заверил эльф, встал и повел меня между тесно стоявшими стеллажами. – Книги – это странная цивилизация. Ты думаешь, что они молча пылятся на полках, а они меж тем ведут войны друг против друга, заключают перемирия, засылают шпионов во враждебные лагеря... Они могут терять голову, ох, пардон, обложку, от любви или ненависти, впадать в депрессию, страдать от жучков-древоточцев... Нет существа более страстного, непредсказуемого и непонятного, чем книга.
– Я это понимаю...
– Это все от магии Слова и Знания. Знание – сила, это поняли даже ваши человеческие философы, правда, они сумели использовать только самую малую часть этой силы... И то, что слово – могуче, многим известно. Но немногие знают, как управлять этим самым могучим словом. Ты – будешь знать.
Мы стояли перед стеной, на которой висела огромная карта звездного неба. За спиной Библиотека перешептывалась миллионами своих книг, и язык ее был древним и непонятным.
– Красиво? – спросил эльф, указывая на карту.
На карту? Нет! Оказывается, это действительно звездное небо медленно двигалось и мерцало перед моими глазами.
– Это чудо...
– Нет. Это Знание. Оно твое. Возьми.
От бархатной черноты отделилась одна нестерпимо яркая точка и понеслась прямо ко мне. Я протянула руку.
– Я поймала звезду!
– Будем считать, что так, – загадочно усмехнулся эльф.
Он снова вел меня бесконечными дорогами книжной премудрости, выложенными гранитом науки, освещенными светом точного знания. В конце концов я устала и присела на диван в каком-то из читальных залов. Эльф протянул мне толстую книгу в глянцевой обложке.
– Полистай, отдохни, а я, пожалуй, пойду. У меня еще столько проблем с реклассификацией...
Книга была чудесной. Фотоснимки горных пейзажей, альпийских лугов, ботанических садов, заросших розами и секвойями, казались просто живыми... А потом я увидела снимок того самого лесного озера, возле которого ждали меня Призванные и с которого все и началось.
– Хочу туда, – сказала я. И мое желание исполнилось. Снова озеро, только вечер совсем уж поздний. И мне немного холодно в легонькой блузке, юбке да к тому же босиком. Но, может быть, костер еще горит и я смогу отогреться...
Костер почти догорел, однако под белесым пеплом красноватые угли вовсю пышут жаром. Возле костра кто-то из моих Призванных заботливо оставил широкий меховой плащ, и я сажусь на него, протягиваю к костру ладони. Тишина и одиночество – это ваш последний дар, Тринадцать?
Тринадцать...
Но ведь тринадцатого не было.
Человек... Говорят, он всегда опаздывает.
Словно в ответ на эти мои мысли раздаются мягкие шаги. К костру подходит мужчина, на первый взгляд обычный мужчина, с охапкой сухих веток в руках. Бросает ветки возле тлеющих углей, чуть виновато смотрит на меня...
– Извини, я всегда опаздываю, – говорит Авдей.
Мой мозг отказывается комментировать это разительное сходство. Я просто потрясена и ничего не могу сказать. Он пожимает плечами и принимается подкладывать ветви в огонь. Пламя, сначала робкое, начинает гудеть, рассыпая искры.
Авдей (нет, тот, кто похож на него!) садится рядом со мной. Смотрит на пламя, обхватив руками колени.
– Так и будем молчать? – наконец спрашивает он, не повернув головы.
– А... я не знаю. Для меня это так неожиданно...
Теперь он смотрит на меня. Глаза... Они те же самые, благородно-нефритовый цвет. И блики пламени.
– Что неожиданно? – терпеливо повторяет он. – Обряд Тринадцати? Разве не ты сама решилась провести его?
– Сама, только я думала, все произойдет иначе... Ну, мне рассказывали о том, что это настоящая оргия, если ты понимаешь, о чем я...
– А, это! – он просто улыбается. – Ведьмы такие фантазерки, вечно напридумывают что-нибудь жуткое. Да и потом, все эти россказни мы сами просим их распространять. Чтоб все подряд чародейки не ринулись просить у нас Силу. Ты представить себе не можешь, сколько у нас отнимает каждый такой Обряд. Надеюсь, что тебе Сила нужна не для глупостей.
– Я должна спасти... одного человека. И свою жизнь тоже, но это не главное... А знаешь, ты очень на него похож.
– На кого?
– На человека, которого я люблю. Я потому так удивилась в первую минуту.
– Сейчас уже не удивляешься?
– Наверное, это какое-то твое дополнительное свойство – принимать облик, который дорог... в данном случае мне.
– Нет, – в его глазах читается спокойствие. – Я такой, какой есть. Просто иногда бывают совпадения.
Пламя становится ярче, а вечер темнее. Над озером повисает серебряно-розовый серпик месяца. Соловей поет так, что его трель рассыпается, как хрустальные бусинки.
– Знаешь, я всегда мечтала о таком вечере у костра. Чтобы тишину можно было пить, как вино, и пьянеть от счастья... просто быть. Я только теперь поняла, что ничего не умела делать: ни видеть, ни слушать, ни говорить, ни любить... Я не понимала, что такое – быть настоящей ведьмой.
