Приземлившись, мы притащили запасные батареи для реаниматора и скутеров, разложили их по багажникам и прицепили к винтовкам взятые из арсенала «Миротворца» гранатометы. Потом принесли реаниматор с Крейгом. Наступала ночь, быстро темнело.
– Ну что, летим? – спросил я. – Если да, присаживаться на дорожку не будем.
– Самое главное – сперва не торопиться, – предупредил Малыш. – Нам с тобой надо привыкнуть управлять этой штукой на малой скорости. Все получится, вот увидишь.
Болтало нас страшно – связка скутеров виляла в стороны и заваливалась на бок при каждом порыве ветра. Малыш и я старались держать машины выше, подальше от крон деревьев. Кэт, сидевшая сзади меня, следила за реаниматором. Внизу волновалось зеленое море – ветер крепчал, потом хлынул ливень. Помаленьку мы приспособились и смогли увеличить скорость сначала до пятидесяти километров в час, а затем до семидесяти. За два часа мы прошли около ста километров, пробиваясь сквозь потоки низвергающейся с неба воды. Потом случились две вещи: наши приемники поймали сигнал маяка наблюдательного пункта – он шел с расстояния двадцати шести километров прямо по курсу, а Кэт сообщила, что все крепления помоста окончательно разболтались, и ослабли шнуры, удерживающие реаниматор. Дождь не стихал, ветер усиливался, и мы кое-как нашли в кромешной тьме пригодную для посадки поляну.
– Теперь дела пойдут нормально, – прокряхтел Малыш, с трудом слезая со своего скутера. От непрерывного напряжения он совсем окостенел. – Подтянем шнуры, и двадцати минут не пройдет, как долетим до места.
– Погоди радоваться, – прокряхтел я в ответ, разминая сведенные судорогой кисти рук. – Неизвестно, что мы там обнаружим.
Мы подвесили скутеры над землей и подкрутили держатели. Следом принялись за шнуры, но подтянуть их не получилось и пришлось все развязывать. Только мы с этим управились, как Малыш заорал: «Кэт, справа!», – выдернул из зажима свою винтовку и начал стрелять в сторону джунглей; я тоже схватил свою и выпустил гранату в том же направлении, хотя еще ничего не видел. Потом я увидел.
В полной темноте мчавшийся на нас рэдвольф выглядел ужасающе. Кэт крутанулась на каблуках и выхватила из кобуры пистолет, стреляя почти в упор, потом дернулась в сторону, но отскочить не успела. Монстр сбил ее; падая, она ударилась головой о хвостовой стабилизатор одного скутера, а рэдвольф грохнулся всем телом о корму другого, и вся конструкция встала почти вертикально. Реаниматор, с которого мы только что сняли удерживающие его шнуры, медленно перевалился через край настила, отбросил в сторону пытавшегося его удержать Малыша и упал Кэт на ноги.
Раздался жуткий хруст, и я взвыл от почти физической боли. Рэдвольф вскочил, свалив пытавшегося подняться Малыша, разинул пасть и схватил Кэт поперек туловища, круша клыками ребра. Приставив дуло винтовки к его голове, я нажал на спуск. Монстру снесло всю верхнюю часть черепа; меня забрызгало кровью, какой-то дрянью, и ударило осколками костей. Малыш, встав, выпустил в бок рэдвольфу длиннейшую очередь, и он наконец отпустил Кэт. Теперь мы стреляли оба, и с близкого расстояния. Во все стороны летели клоки шкуры и мяса. Малыш быстро сменил магазин.
– Сдохни, сука, сдохни!!! – орал он. – Пит, почему он не дохнет?.. – Но рэдвольф упал только тогда, когда уже превратился прямо-таки в гору фарша, – столько мы в него всадили пуль. И эта кровавая масса, буквально растекаясь по земле, продолжала шевелиться и дергаться. Малыш снова сменил магазин и прицелился, но стрелять не стал – там уже не во что было стрелять. Я попытался снять с ног Кэт – с того, что осталось от ее ног, – блок реаниматора. Подошел Малыш – объединившись, мы, как могли аккуратно, подняли реаниматор и оттащили его в сторону. Малыш повернулся ко мне.
– Что ж это за твари такие, что ж это за сучья мразь!.. – В его голосе дрожали слезы. – Сначала Крейг, теперь – Кэт… Что это за уроды такие, почему они не мрут, когда в них стреляешь?..
А я был бы рад заплакать, но не мог. Да и Малыш не плакал. Просто струи дождя стекали по нашим лицам.
На Кэт было страшно смотреть. Руководствуясь советами Камиллы, мы сделали что могли с помощью аптечек.
– Сколько она будет жить? – спросил я.
– Не более часа, – ответила Камилла. – Очень большая потеря крови. Сотрясение мозга, переломы обеих ног, многочисленные переломы ребер. Повреждения внутренних органов, внутренние кровоизлияния. И еще, ребята… Она нетранспортабельна. Первые же толчки в полете убьют ее, даже если она переживет погрузку на скутер.
– А что с Крейгом?
– С ним все хорошо, – отозвался Кальян. – Целостность блока не нарушена.
– Срочно нужен еще один реаниматор, – неожиданно спокойно сказал Малыш.
– Ближайшие реаниматоры на «Миротворце», – ответил я. – Сейчас это все равно что в другой галактике. Мы сюда добирались два часа – за час не успеем долететь обратно. И ты же слышал, что сказала Камилла.
– Я успею. – Малыш пошел к скутерам. – Помоги мне. Снимаем крепления.
– Ну и что? Ну, долетишь ты до «Миротворца»… А как привезешь сюда реаниматор?
– Я привезу. Я… Я что-нибудь придумаю. Это единственная надежда. А ты будь здесь. Все равно нельзя оставлять Кэт одну.
Я посмотрел на него, а он на меня. На нас сверху падали струи дождя. Лицо Малыша скривилось – он пытался улыбнуться.
– Я не позволю Кэт умереть на этой чертовой планете. Я успею.
– У тебя есть час.
Я помог рассоединить машины. Малыш, не говоря ни слова, сел на скутер и рванул по наклонной вверх, едва не зацепив деревья на краю поляны. Я проверил винтовку, поставил полный магазин и дозарядил кассету гранатомета.
Медленно тянулись минуты.
– Камилла, как она?
– Еще жива.
Еще… Еще жива, а потом? Успеет Малыш, как обещал? Не успеет? Когда доберется до корабля, что будет делать? Сам я сейчас ничего сделать не мог. Думать ни о чем не хотелось. Сколько еще здесь рэдвольфов? Я поглядывал по сторонам, изредка бросая взгляд на Кэт.
– Как она?
– Мне очень жаль, Пит, но обнадежить ничем не могу. Она умирает. Осталось не больше сорока минут.
Сорок… Быть может, меньше. До того, как эти сорок минут истекут, я мог применить способ, разработанный специально для таких случаев. В мозг человеку вводят дозу анабиотика и ждут две минуты. Потом ампутируют голову и помещают ее в спецпакет. Срок хранения – двадцать четыре часа, и есть только пятьдесят шансов из ста, что ампутированная голова приживется на искусственном теле.
Мне несколько раз случалось проводить такие операции в бытность биомехаником. Люди, выжившие после пересадки, недолго остаются теми же, что раньше. Нельзя безнаказанно заменить все органы и части тела на выращенные или биомеханические. Тем более сразу. Но и постепенно нельзя, иначе такое понятие, как смерть, давно осталось бы в прошлом человечества.
Если бы я только мог перенестись вместе с Кэт в клинику профессора Вацека! Стерильные операционные, лучшее оборудование в мире, интеллектроника высочайшего уровня, ассистенты-профессионалы, любые биомеханические органы… Да и в медцентре «Артемиды», где нет всего необходимого, я сумел бы прооперировать Кэт в паре с Дианой. Даже в медотсеке мертвого «Миротворца», без энергии, без интеллектронной поддержки, вручную…
