– Я вручаю ее вашим заботам. До тех пор, пока она не скажет то, что нужно, терзайте ее.
И вышла. Но я знала, что крикнуть ей вслед:
– Тетушка, ты ужасно постарела! Ты совсем не следишь за собой! У тебя морщины!!!
Из коридора донеслось яростное:
– Пытайте ее!!!
Женщины (их было четверо) опасливо на меня посмотрели и отошли подальше, так, чтобы меня и их разделял стол.
– Ну, чего уставились? Выполняйте приказ вашей чумовой госпожи! Где орудия пытки? Вы принесли испанский сапог? А воротник с железными шипами? Что, неужели вы даже не подумали о такой мелочи, как щипцы для вырывания ногтей?! Ну и дисциплинка тут у вас! Не оккультная группировка, а пионерский лагерь «Взвейтесь кострами» на тренировке по спортивному ориентированию! Как вы мир-то собираетесь завоевать с такими бестолковыми физиономиями?
Я произносила означенный монолог, изящно присев на самый краешек резной деревянной гардины, метрах в трех от пола, сверкая фиолетовыми глазами и периодически посылая маленькие электрические разряды в разные углы комнаты.
– Скучные вы какие-то, девчонки! – я жалостливо посмотрела на них. Электрические разряды явно деморализовали моих предполагаемых противниц. – Шли бы вы отсюда.
– Мы бы ушли, – вдруг подала голос самая старшая из женщин. – Только нам некуда.
– Мы кругом повязаны. Из колонии сбегли, да еще там такой шухер устроили, никому мало не покажется, – тоскливо добавила дама, в которой я интуитивно определила неисправимую алкоголичку.
– И зачем вам это? – патетически спросила я.
– Горы золотые обещали... Свободу, богатство.
– Вот что, девочки, – авторитетно заявила я, спустившись с гардины. – Поверьте моему слову ведьмы, в ближайшем будущем вас ничего подобного не ожидает. Во-первых, потому, что планам Анастасии не суждено сбыться (уж я-то приложу к этому все усилия). А во-вторых, моя тетка не из тех, кто привык делиться школьными завтраками. Равно как свободой и богатством. Она пройдет по вашим трупам и даже не заметит этого.
– Не верьте этой грязной ведьме! – вдруг воскликнула самая красивая из теткиных «сестер». – Госпожа даст нам то, что обещала!
– Слушай, это не тебя я по голове пожарным шлангом треснула в офисе «Нового пути»? Точно, тебя. То-то у тебя глазки так странно скошены... Так, девочки, мне особо разговаривать с вами некогда. Я, пожалуй, пойду. Кто решил жить нормальной жизнью, может следовать за мной. Властям я вас не выдам, и, чисто по понятиям, хаза, чтобы шмон пересидеть, у меня для вас тоже найдется... Ну, вы решайте, а я пока пойду...
– Наивная! – в дверях стояла моя тетка. Это она мне. А это – подчиненным: – Что стоите, как дуры?! Пшли вон, нахлебницы! Лучше бы я оставила вас в колонии, все равно от вашей компании никакого толку!
Я заметила, что такое обращение женщинам определенно не понравилось. Они нехорошо посмотрели на свою повелительницу. Подобные взгляды, как правило, предвещают мировые революции, бунты на авианосцах и броненосцах, объявление импичмента нелюбимому президенту и широкомасштабную драку в коммунальной квартире. Женщины не ушли. Они сгрудились в кучку и смотрели на нас с теткой. А та принялась кружиться вокруг стола и вопить:
– Призываю вас, о великие духи нежити и чародейства!... Явитесь, устрашите недостойных! Погрузите во мрак вашего ужаса сердца непокорных!
Чтобы тоже что-нибудь добавить в этот теткин концерт, я запела:
Не жалею, не зову, не плачу.
Все пройдет, как с белых яблонь дым...
Кстати, о дыме. Он повалил клубами, правда, не с белых яблонь, а из лакированной поверхности стола, и был черный-пречерный. Завоняло гнилой древесиной и поганками. Мне, конечно, стало жутковато, но я виду не подала. В конце концов, я не в том возрасте, чтобы бояться темноты и привидений!
Явившиеся духи-тэнгу были омерзительны. Женщины визжали, глядя на них, а я не испытывала ничего, кроме отвращения и желания испепелить этих уродов на месте.
– ГОВОРИ НАМ, ГДЕ ГРЯДУЩИЙ? – обратились они ко мне.
– Уже. Разбежалась!
– МЫ ПРЕВРАТИМ ТЕБЯ В ПЫЛЬ. МЫ УНИЧТОЖИМ НА ТВОИХ ГЛАЗАХ ТВОИХ РОДНЫХ. ГОВОРИ.
– Идите к черту!
Странно. После того как я их послала, они вроде бы принялись совещаться. Потом один, в клыкастой маске, заявил:
– МЫ НЕ ПОЙДЕМ К ЧЕРТУ. У НАС ВРЕМЕННЫЙ ВИЗОВЫЙ РЕЖИМ. НАС НЕ ПУСТЯТ В ВАШУ ПРЕИСПОДНЮЮ...
– Так убирайтесь в свою!
– СЕЙЧАС ТЫ БУДЕШЬ СТОНАТЬ И УМОЛЯТЬ НАС О ПОЩАДЕ, ЖЕНЩИНА.
Все. Чаша моего терпения переполнилась. Да за кого вы все меня принимаете?! Как вы смеете так разговаривать с потомственным драконом?! Мой милый прапрапрапрапрадедушка Змей Горыныч, наверное, просто безумно разозлился, если б увидел, как невежливо тут обходятся с его внучкой.
Странно, но ярость имеет вкус. Моя теперешняя ярость имела привкус ржавого железа и ямайского рома. Я развела руки...
... Распахнула крылья...
... Взлетела...
... Выдохнула пламя и раскаленный воздух...
И увидела, как на месте черных монстров корчатся в агонии крысы.
А тетка стоит, опираясь на стол, и смотрит на меня.
– И на дракона найдется стрела, – говорит она.
И тут она не лжет. Я слышу ее, эту стрелу, она уже в полете. Пусть эта стрела на самом деле выглядит как автомобиль с крепкими ребятишками, которые автогеном вырежут дверь нашей квартиры и просто перестреляют моих, ничего не успевших понять, родных. А значит, они убьют и меня.
– Останови их, – рычу я.
– Поздно, – торжествует Анастасия. – Я внушила им, что делать, и пока нахожусь в сознании, они выполняют мое задание.
– Ну так я лишу тебя сознания!
Что мне мешает одной струей пламени превратить эту старуху в факел? Она же иначе не остановится...
– Не могу! – простонала я. – Не могу!!!
Я-то – дракон. Но она – все-таки выглядит как человек, даже если ничего человеческого в ней не осталось.
И тут произошло чудо.
Иначе и не назовешь.
Самая пожилая из женщин вдруг схватила какой-то здоровый сосуд и с силой опустила его на голову моей тетки. Та рухнула, не издав ни малейшего крика.
– Это тебе за то, что назвала нас нахлебницами, сука! – отшвыривая сосуд, сказала женщина.
А я, превращаясь обратно в человека, почувствовала, что посланная теткой стрела изменила свой курс. И сейчас врезалась в пустой мусоровоз и взорвалась.
Любимый город может спать спокойно...
Я сидела на полу возле не подающей признаков жизни тетки. На нас смотрели женщины.
