– Ничего, – она постаралась ответить без поспешности. Так, чтобы в голосе промелькнула лишь лёгкая тень удивления – ровно столько, сколько не вызвало бы ненужных подозрений. Ни больше ни меньше.
– И он не пытался позволить себе лишнего? – дед прищурился, примораживая немигающим взглядом.
«Вот тебе и поужинала с дедом! – Кира едва сдержала тяжкий вздох. – Можно было и догадаться, что Настоятели ничего просто так не делают. Даже не обедают с внучками. Интересно, а Пасита что-то уже рассказал или нет? Что ответить? Полуправды хватит ли?»
– Только с целью пробудить во мне силу, – решилась Киррана. – Защитник Пасита попытался таким способом меня испугать и заставить войти в боевой транс. Он тогда уже знал, что в момент опасности это у меня получалось, но никогда просто так по моему желанию.
– Но у него ничего не вышло? – констатировал дед.
– Не вышло, – согласилась Киррана.
– И? – охотница молчала, рассматривая недоеденное крылышко. Воспоминания мелькали словно сартогские стрелы, и отвечать отчего-то было неловко. – Киррана, тин Хорвейг остановился? – кажется Махаррон начал раздражаться. Хотя дед и говорил ровно, Кира легко почувствовала напряжение в голосе.
«Похоже, даже разговаривая о тин Хорвейге, он злится. Как же тогда он мог быть его наставником все эти годы? – Кире невольно стало жаль Защитника. – Иметь учителя, который тебя совсем не любит? Это же жуть! Может, потому Пасита такой безжалостный и эгоистичный? У него был хороший учитель?»
– Остановился, – кивнув, подняла голову, смело встретив взгляд Настоятеля.
Махаррон удовлетворенно прикрыл глаза, словно успокоившись.
– Ты ешь, ешь. В столовой-то курсантов таким не кормят, – перед Кирраной снова сидел добродушный дедушка.
2.
Махаррон наблюдал за уставившейся в тарелку внучкой и невольно испытывал гордость. В Кирране поразительно сочетались мягкая красота, характерная для уроженки Ярроса и твёрдость, которую выдали чуть сузившиеся глаза, сжавшиеся челюсти, еле заметно вздёрнувшийся подбородок, прежде чем взгляд опустился долу.
«Одень её как аристократку, никто и не догадается, что девочка выросла в деревне».
Пожалуй, несколько портили впечатление мужской наряд и сбитые костяшки – следы упорных тренировок.
«Да и на теле, наверное, синяков хватает».
Настоятель подавил тяжкий вздох, а вместе с ним и приступ ярости, который накатил, стоило только подумать, как Пасита колотит внучку. Пусть, даже ради науки. Пришлось спешно отогнать крамольную мысль: увезти Киррану подальше отсюда, от чрезмерно похотливых и недружелюбных курсантов. От поганца тин Хорвега, которому Махаррон отнюдь не был благодарен, хотя тот и поступил правильно, взяв на себя ответственность за раскрытие дара.
Книга Излома ещё не изучена полностью, да и ознакомиться со всеми обнаруженными Агилоном документами о Защитницах, пока тоже не успелось. Но и того, что Настоятель уже узнал, было предостаточно, чтобы понимать, какую ценность представляет Киррана. Но главное, тин Хорвейги это тоже поняли. В том, что Пасита и Затолан захотят использовать его внучку в собственных целях Махаррон не сомневался.
«Следует постоянно быть начеку, держать их близко».
Беспокоило Настоятеля и ещё кое-что. Нааррон подробно рассказал о положении дел у Излома. О влиянии, которое оказывает это место на тех, кто имеет несчастье очутиться в окрестностях всем известно. Простой люд опасается появляться в тех местах, да и зверь огибает пустошь стороной, но чтобы у самой её границы молодой Защитник почувствовал себя плохо?
«Такого ещё не бывало!»
Вот и Каррон не подозревал, что поездка за треклятой Книгой приведёт к гибели. Что-то происходит…
«Стоило бы заняться этой бедой вплотную. Эх! Поганые акианцы со своим флотом! Как же не вовремя-то… Забыли, окаянные, как прикрывались Ярросом от порождений! Забыли… Пока высокомерные островитяне предавались возлияниям и, прости Киалана, содомии, наши Защитники, гибли словно мухи, сдерживая натиск лютых тварей», – Настоятель почувствовал, как снова заводится, что случалось в последние дни непозволительно часто.
3
Затолан спешил к Великому Князю.
Скоро явятся послы, чтобы изложить свои требования. Начнут витиевато да путанно изъясняться, юлить и лицемерить по своему обыкновению. А выгода-то как на ладони – взять побольше, дать поменьше. И хорошо бы, если совсем взамен ничего не дать. А его дело слушать, да понимать, сколько для Княжества в том резона, не позволить супостатам на себя одеяло перетягивать. Вовремя все крючки и подвохи рассмотреть.
Все что они скажут, Затолан тин Хорвейг знал наперед. Снова заведут об островах толк. Попросят вернуть то, что им якобы принадлежало. Оно-то может и так, да только острова те были взяты под руку Великого Князя почитай лет триста назад безо всяких претензий. А тут, надо же, вспомнили! Осмелели!
Как и любой уроженец Ярроса, Затолан недолюбливал акианцев, считая их изнеженным народом, привыкшим кормится за счёт своих диковинок, коих у союза имелось великое множество. Начиная с дивных пятнистых, что твой леопард, обезьянок, и заканчивая редкими небывалой красоты и свойств красителями. Пара этих зверьков обитала и во дворце, а уж краску пудами изводили на крыши даже в некоторых отдалённых поселениях, о чём сообщали таможенные отчёты. Советник также знал, сегодня цены на эти красители поднимутся в десять раз. Многие купцы уже развернули гружёные дромоны. Вместо них на горизонте вздыбили полосатые паруса драккары. С одной стороны, это лишь демонстрация мощи, а с другой…
У Затолана была и своя личная выгода.
Потому этим ранним утром советник направился дальним путём по залитой солнечным светом галерее, огромные окна которой выходили в сад. Беспрестанно щебетали птахи. Из открытых настежь створок веяло сырой прохладой. Галерея соединяла гостиное крыло дворца с его административной частью. Затолан вполне мог воспользоваться коротким путём и пройти в зал приёмов, не потея под многослойным нарядом золотой парчи и кипенно-белой рубашкой, ажурные обшлаги, которой уныло трепались при каждом движении пухлой кисти. Но этому походу была своя цель.
На протяжении всего пути галерея плавный поворот. В какой-то момент навстречу показался человек.
– Доброе утро, господин советник!
«Чтоб ты сдох!» – подумал Затолан тин Хорвейг, вздрогнув от неожиданности и подавив желание запустить огненный шар во встречного, одетого в синюю ливрею слуги. Мужчина средних лет, наружность которого была тускла и непримечательна, замер в поклоне.
Справившись с эмоциями княжеский советник величественно кивнул и, будто случайно, обронил платок. Слуга, его тут же подобрал и подал, учтиво склонившись. Вопрос прозвучал негромко и без обиняков:
– Что передать господину?
– Передай, что от моего угощения цепные псы станут кроткими, словно ягнята, когда придёт время.
