Как назло, тут же вспомнилась и лиардара, и склонившийся над Кирой мерзавец тин Аллария.
«Целовал или нет?»
Второй поцелуй вышел чуть более настоящим. Таким нежным, привыкший брать что захочет, Защитник никогда еще не был. Губы девчонки приоткрылись, а сама она задышала чаще. Явно проступившие горошины напрягшихся сосков под тонкой рубахой, сделали его желание нестерпимым. Забыв об осторожности, тин Хорвейг сграбастал пятерней одну из торчащих грудок, принялся ее мять, перекатывая в пальцах твердый бутончик, и снова приложился к спелым губам, с удовольствием пробуя их на вкус.
Как оказался на полу, Пасита сам не понял. Судя по тому, что едва мог вздохнуть, а бедро аккурат рядом с отяжелевшим пахом болело так, словно бы по нему от души саданули коленом, стоило порадоваться. Разозленная Кира возвышалась над ним, стоя прямо на постели.
— Ты! — от возмущения щеки девчонки пылали, кулаки сжались, словно бы она приготовилась дать отпор.
Отчего-то ее вид вызвал у Защитника целую бурю чувств. От желания плюнуть на все и овладеть ею прямо сейчас так, как хочется, до странной тяги подползти на коленях и поцеловать босую стопу, осторожно пробираясь выше. Попытавшись подняться, он обнаружил, что все еще слаб как ребенок. Когда Кира кошкой спрыгнула на пол, и приблизилась с весьма грозным видом, он, не удержавшись от шутки, сделал вид, что напуган:
— Ты победила. Лежачего не бьют! — он упал набок, группируясь и одной рукой защищая достоинство, а вторую вытянул закрываясь по-детски.
Кира наклонилась и зло прошипела:
— Не сверкай так глазищами, тин Хорвейг! Еще раз посмеешь, и я прибью тебя!
И все же Защитник не удержался. Огладив стройную икру, сомкнул пальцы на тонкой щиколотке. Девчонка дернулась от неожиданности и оперлась рукой о стену: «Похоже, и у нее не так много сил».
— Пусти! — приказала Кира сдавленно и быстро глянула на дверь.
— Боюсь, уйдешь.
Он все же разжал пальцы, и Кира тут же сделала шаг назад. Защитник поднялся и сел, опершись спиной на стену. Второй раз слова дались легче:
— Я люблю тебя, Кира.
Наблюдать, как расширились глаза девчонки, как приоткрылся спелый рот, было одно удовольствие. Она, будто испугавшись, сделал еще шаг назад. Закрутила головой пятясь. А затем рванула к двери. Та распахнулась в последний момент, и Киррана с размаху врезалась в огромный живот советника Затолана. От неожиданности он ухватил ее за плечи, чтобы не упала, но охотница, вырвавшись, проскользнула наружу.
— Племянник, что ты успел такого натворить? Бедная девка аж все слова позабыла и на людей бросается.
— Сказал, что люблю, — пожал плечами, и, прижавшись затылком к стене, закрыл глаза. С уходом Киры слабость навалилась со страшной силой.
— Мда… Кажется, ты подрастерял свой шарм, — коротко хохотнул толстяк. — Но я рад видеть тебя живым, — советник заметил, его попытку подняться. — Давай помогу.
Пасита крепко ухватился за протянутую руку, подтягивая Затолана к себе.
— Рад видеть меня живым? — он дернул бровью. — Неужели, дядя?
— Ты… — задохнулся тот от возмущения. Понизив голос, едва слышно прошептал: — Ты что это, меня в чем-то подозреваешь? — жиденькие бровки поднялись до самой залысины.
Защитник поджал губы и повел одним плечом, без слов говоря: «Почему бы и нет?»
— Дурак! Тебя отравила тин Таллан. Это были Слезы Киаланы, — подтвердил он догадку. — Наемницу сразу раскусила Киррана. Надеюсь, ты успел поблагодарить девчонку за спасение? — голос Затолана сочился ехидством.
Пасита поднялся и, выпустив пухлую руку, сел на край постели. Голова кружилась и жутко тянуло прилечь, но показывать слабость перед дядей, которому больше не доверял, не хотелось.
— То есть, ты просто пришел справиться о моем здоровье?
— Да. Как и вчера. Как и каждый день, — Затолан или, и правда, обиделся, или хорошо сыграл оскорбленного в лучших чувствах.
«Лицемерит он всегда мастерски. Сартог его разберет!» — ни на миг не засомневался в актерском таланте дядюшки Защитник, решив, что с этих пор стоит держать ухо востро.
— С чего ты, вообще, взял? — Затолан махнул рукой, не уточняя, но Пасита понял, что тот намекает на подозрения.
— Не знаю. Наверное, спросонья померещилось, — буркнул, глядя в угол.
— Хорошо, что ты в порядке. У меня есть вопросы. И да. Я действительно недоволен, но все равно рад, что ты жив.
Советник успел рассказать еще кое-что, прежде чем за дверью раздался шум.
— Поправляйся, бросил он и, не оборачиваясь, вышел.
Пасита без сил откинулся на подушки.
— Кира… Вернись ко мне. Пожалуйста… — прошептал он в потолок.
* * *
В голове словно многократное эхо гремело: «Я люблю тебя, Кира», а перед глазами так и стояло осунувшееся и непривычно серьезное лицо. Охотница ошалело пронеслась мимо удивленного брата и не менее ошеломленного лекаря, и бездумно выскочила наружу, где была тут же поймана.
— Ты куда собралась? Да еще и в таком… кхм… виде? — Микор отстранил ее и разглядывал, продолжая удерживать на вытянутых руках.
Киррана, словно очнувшись, осмотрелась. Только сейчас она осознала, что на нее с неподдельным интересом косятся два дюжих Защитника, караулившие снаружи.
«Пора завязывать с этими отварами. Я плохо соображаю».
Молча освободившись, она шагнула к двери, и один из орденцев предупредительно распахнул створку.
— Спасибо! — буркнула возвращаясь.
К ней тут же подскочил Нааррон и встревоженный лекарь. Наперебой забросали вопросами о самочувствии.
— Не могу больше взаперти сидеть! Можно мне на воздух, а? — взмолилась Кира. — Пасита… Он же без меня обойдется, правда?
Двери распахнулись и вошел Великий Князь. Было похоже, что он чем-то рассержен. Одновременно из спальни тин Хорвейга появился советник.
— Затолан, почему ты меня не дождался? — в голосе Богомил звенела сталь.
— Государь, радостная весть, — расплылся в льстивой улыбке тот. — Мой племянник. Он очнулся!
Не говоря ни слова Князь, скрылся в спальне, но почти сразу вернулся.
— Осмотрите его, — не то дозволил, не то приказал он, и Нааррон с тин Сайтером тут же поспешили к тин Хорвейгу. Только теперь Богомил обратил внимание на замершую в сторонке Киру, которая бочком-бочком подбиралась к двери второй спальни.
— Киррана?
Охотница, смутившись, залилась краской. Днем она обычно переодевалась в любимый корсет с бриджами, но никогда не разгуливала при посторонних в рубахе для сна, и теперь, оставшись наедине с Князем и советником, почувствовала себя совсем неуютно.
— Что-то случилось? — Князь даже шагнул ближе.
