Да и догадливый дядюшка Затолан успел шепнуть об этом ему во дворце.
«Одно радует, сартог утверждал, все случится не раньше следующего лета, а значит, время еще есть».
— Утречка, тин Хорвейг! — прервал размышления знакомый грохочущий голос.
— И тебе Маррак! — откликнулся Пасита.
— Мои поздравления! Теперь и твою рожу в «славном зале» повесят.
Защитник было вздрогнул, пытаясь сообразить, не разговаривал ли вслух?
«Может, после яда умом повредился и бормочу, что твой юродивый? — но тут же решил, скорее, речь идет о спасении Князя: — А что? Вполне могли и удостоить за такое дело».
Ну тут его огорошили еще пуще:
— Как сына назовешь?
Тин Хорвейг поперхнулся:
— Какого сына? — переспросил севшим голосом, и с подозрением уставился на здоровенного как скала наставника, пытаясь сообразить, кто из присутствовавших на Малом Совете мог проговориться: «Но даже если он знает о Церемонии, неизвестно понесет ли Кира, как-то рано меня поздравлять».
— Ну ты, брат, совсем оторопел! Видел бы сейчас свою рожу, — раздавшийся смех напомнил раскаты грома. — От радости ошалел, или я первый поздравил? Точно! — Маррак ударил похожими на две лопаты ладонями по коленям. — Ну, бывай! С тебя выпивка.
Похохатывая, он отправился своей дорогой, оставив Паситу в недоумении.
— Это, сартог меня дери всей ордой, что еще за новости?! — наконец, разразился он вслед удаляющейся спине и даже проделал несколько шагов.
Опомнился. Зло сплюнув, направился прежним путем, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли в кучу. Пока дошел до Ордена поздравили еще четырнадцать раз, ввергнув Защитника в тихое бешенство.
— Утречка тин Хорвейг! — отвратительно бодрый заучка встретился сразу за дверью в большом круглом зале, на белоснежном, гладком полу которого золотился в лучах утреннего солнца громовик. — Не представляешь, как я рад!
— Только рискни поздравить, и я оторву тебе голову, — ледяное шипение вкупе с бешеным выражением стальных глаз заставили Нааррона инстинктивно отступить на пару шагов. Парень, едва не упал, запутавшись в длинных полах хламиды, но тин Хорвейг поймал его, сграбастав за грудки.
— Я только…
— Что ты? Небось, сейчас заявишь, что та девка из Орешков разродилась, и что от меня дитенок?
— Ну… да, а…
— Я не могу иметь детей! — рык Защитника отразился от высокого, украшенного картинами битв потолка.
— Чего? — теперь уже пришла очередь Нааррона удивляться.
Увидев полезшие из орбит глаза, Пасита все понял и внезапно развеселился:
— Того! Ты, что ли, не знал? От этого дети бывают! Советую, собираться в дорогу — ребенок твой.
Оставив ошеломленного тин Даррена, Защитник свернул к лестнице, нужно было обсудить недоразумение с Настоятелем.
2.
Кира наткнулась на брата, как только переступила порог Северной Башни.
— Нааррон, меня ждешь? Эй! Спишь, что ли?
Тот не откликался, блуждая безумным взглядом по плитам пола. Наконец, поднял голову:
— Кира… Кира! — Хранитель вцепился в плечи сестре. — Боги!
— Да что с тобой такое? Говори толком! Случилось еще что? — охотница насторожилась, потому как внутренне постоянно ожидала дурных вестей. — Излом? Орда? Не молчи же!
Она схватила брата за грудки и как следует встряхнула. Даже задумалась, не отвесить ли оплеуху, но Нааррон, наконец, взял себя в руки:
— У меня родился сын.
— Чего?! Но… Постой. Это у Глашки, что ли? — сообразила Кира.
Охотница не замечала, чтобы загруженный по уши делами Ордена брат, уделял время женщинам.
Нааррон, сглотнув, закивал.
— У Глафиры. Прилетел голубь с посланием из Орешков. Правда, там сказано, отец тин Хорвейг, но… Наверное, напутали. Пасита же не может иметь детей. Значит, ребенок, скорее всего, мой. И по срокам все сходится…
— Уверен? А откуда знаешь, что Пасита не может? — не удержалась Кира от любопытства.
— Так, у него же пунктик. Не знала? Он и в Орешки-то сослан был по этой причине.
— Сослан? За бесплодие?! — удивилась охотница.
— Нет! Там с дочкой посла история вышла нехорошая. Не бери в голову. Добровольно тин Хорвейг столицу бы точно не покинул. А про его… беду столько слухов ходило по Ордену, даже смешные байки народ рисковал сочинять.
— Любопытно. Расскажешь?
Нааррон недоуменно глянул на сестру:
— Конечно, нет! Они же все непристойные! Не для ушей невинной девки, — он вдруг отчего-то покраснел.
Кира, смутившись, вернулась к прежнему разговору:
— И что теперь будешь делать?
— Поеду за сыном. Все равно кто-то должен дать имя младенцу. Заодно хочу убедиться…
— Знаешь, ты с Глашкой-то поосторожней, — охотница наморщила нос. — Соврет — недорого возьмет.
— За ложь в этом случае полагается суровое наказание, — нахмурился адепт. — Потому и решил самолично проверить. Жаль ее…
— Ладно, некогда мне болтать. Тренировка все жилы вытянула. Есть хочу как волк, и переодеться надо.
— Получается?
Кира кивнула просияв.
— Еще как! — улыбка стала шире. — Раэк сказал, скоро смогу переплюнуть даже Паситу.
На Малом Совете решили, что большую часть времени курсантка тин Даррен теперь должна постигать силу. А потому отменили почти все предметы, кроме самых необходимых вроде «Теории потоков». С тех пор с утра до ночи Кира тренировалась с Раэком. Позже к ее обучению должен был приложить руку и Пасита.
После занятий, когда часы на башне показали четыре, и до вечерней тренировки еще оставалось время, охотница ощутила знакомый озноб, не имеющий ничего общего с усталостью. Это как по расписанию одолевало нетерпение, с которым она ежедневно проверяла семнадцатое стойло. То, что оно оказалось соседним с тем, где обитала Полночь, было большой удачей. Не пришлось выдумывать оправдания для друзей. Даже если внезапно проснувшаяся любовь к собственной лошадке могла кому показаться странной, то и это поддавалось простому объяснению. Курсанты, начавшие всерьез работать с силой, порой и не такие штуки отмачивали. К тому же охотница не забывала отнести кобылке угощение, причесать и почистить, если хватало времени.
Убедившись, что ее никто не видит, Кира скользнула внутрь и заглянула в тайник, спрятанный за кормушкой. Там была только короткая записка, написанная ее же рукой еще две седмицы назад. Разочарованный вздох вырвался помимо воли, а вместе с тем зародилось беспокойство.
— Кто ты, Райхо? Почему не отвечаешь? Не забыл меня? Жив ли?
