Справедливо?! А по отношению ко мне это справедливо?
Предатель!
– Мне что прикажешь делать, альфа? – Я даже не пытаюсь спрятать сарказм в голосе. – Постоять, подождать? Или подползти поближе?
А что? Лягу возле кресла, как собачка.
– Алиша! – тетя пытается испепелить меня взглядом, а вот Хантер усмехается:
– Заманчивое предложение, но в кресле тебе будет удобнее.
Он кивает на кресло напротив. Сесиль в шоке, я тоже. Потому что сидеть во время церемонии может только альфа, а еще старейшины, если решают почтить своим присутствием. Но Хантер, наверное, этого не знает, раз предлагает занять кресло мне. Впрочем, рядом с ним точно лучше сидеть, чем стоять – меня все еще потряхивает после нашего невидимого сражения, и сил сопротивляться, когда меня ставят на ноги и подталкивают к креслу, тоже нет. Желание забраться в него с ногами приходит и проходит мимо, хотя моя пятая точка яростно настаивает, что прощать ему обиду не стоит.
– Можем начинать, – говорит Хантер, возвращаясь на свое место, и Сесиль, не дожидаясь приказа, опускается на колени и склоняет перед альфой голову. Я не вижу тетушкиного лица, но ее грации можно только позавидовать.
– Я, Сесиль Прайер, клянусь тебе, альфа Хантер, в моей верности. Клянусь оберегать твой дом, исполнять все твои просьбы и приказы, уважать твой выбор.
Последнее прямо про меня!
– Клянусь говорить тебе только правду. Не вредить ни тебе, ни стае, ни твоей будущей женщине, ни вашим будущим детям. Взамен прошу твоего покровительства и защиты.
– Я принимаю твою клятву, Сесиль Прайер, – отвечает Хантер и кладет руку на плечо тети. – И в ответ клянусь защищать тебя и стаю.
По комнате прокатывается сила. Звериная сила альфы, которая своей мощью цепляет и меня, и от этого по коже мурашки. Клятва альфе не просто слова, она обязывает каждого члена стаи неукоснительно ее соблюдать. Если нарушишь, мигрень – самое меньшее, что тебе грозит. Я не видела тех, кто нарушал, но слышала, что их буквально раздирает изнутри от боли. Предатель запускает процесс саморазрушения, поэтому к подобным клятвам относятся серьезно.
Сесиль говорила, что для Хантера наши традиции пустое место, но сейчас я не вижу в нем насмешки, с которой он еще недавно говорил про родственников.
Альфа встает и помогает тете подняться, а она, выпрямляясь, завершает обряд:
– Приказывай, альфа Хантер!
Это что-то вроде формальности, после этого альфа отпускает… Но где обычно, а где Хантер?
– Убери абсолютно всю прослушку и камеры во всех спальнях и жилых комнатах в особняке. Переставай играть в разведку.
Еще недавно Сесиль взялась бы спорить, но сейчас лишь склоняет голову.
– Хорошо, альфа.
Что это значит? Теперь он может делать все, что угодно, а тетя об этом не узнает? Предки!
– Зови Августа.
Сесиль уходит, а я подаюсь вперед:
– Мне еще в институт сегодня. Может, я…
Меня пришпиливают взглядом к мягкой обивке кресла.
– У тебя семинар в два часа, даже пообедать успеешь.
– Откуда ты знаешь про семинар?
– Посмотрел твое расписание.
Кажется, спрашивать зачем не имеет смысла.
– Я еще не завтракала, между прочим!
– Лучше думай над своей клятвой, волчонок. – И тон такой: «Иди готовься к ответу». У-у-у-препод! – Если попросишь никогда не оставлять тебя голодной, так и быть, покормлю тебя.
Я бы сказала, я бы много чего сказала, но к Хантеру приближается Август, и мне остается только попытаться вернуть ему пришпиливающий взгляд. Интересно, если я достану лэптоп и сделаю вид, что готовлюсь к семинару, он попросит меня покинуть аудиторию?
Но я не настолько свинья, чтобы портить клятву Августа.
– Я не стану приносить тебе клятву, Хантер.
Я мигом забываю и про лэптоп, и про семинар, потому что альфа забывает про меня. Сейчас он смотрит исключительно на брата, и этот взгляд острее когтей.
– Конеллы согласились принять меня в стаю, поэтому на следующей неделе я покину Черную долину.
– Сегодня.
– Сегодня?
– Сейчас. Если ты не приносишь клятву мне, как альфе Черной долины, значит, катись к Конеллам. Я не потерплю на своей территории вервольфа без клятвы верности.
Черты Августа заостряются, стирая красоту. Обнажая природу волка.
– Быстро Долина стала твоей территорией.
– С того момента, как ты мне проиграл.
Воздух в гостиной вибрирует от напряжения, от скрытой ярости, и мне хочется поежиться.
– Хорошо, – говорит Август. Улыбка у него такая, что ей можно заморозить. – Я уеду сейчас, тем более что здесь не осталось моих вещей. Но уеду не один. Алиша поедет со мной.
Роняю челюсть. Потому что речь о какой-то другой Алише. Проблема в том, что другой Алиши я не знаю, а Август переводит взгляд на меня. Следом припечатывает тяжеленным взглядом Хантера. Именно этот взгляд не дает мне вздохнуть или что-то сказать в ответ.
– Я помню наш вчерашний разговор, Али, – по-отечески улыбается мне Август. – И я нашел решение, благодаря которому ты снова почувствуешь себя в безопасности. Сможешь начать новую жизнь.
Я прекрасно помню наш разговор, но кузен вывернул его наизнанку. Или понял именно так, как понял. А Хантер тоже понял. По-своему. Потому что смотрит на меня, как на незнакомку.
– Алиша – член стаи Черной долины, – холодно напоминает он.
– Формально нет. Она еще не приносила клятву, поэтому может уйти прямо сейчас. Со мной.
Если бы не вся серьезность ситуации, я бы рассмеялась. Истерично так. Но у меня не вырывается ни звука, остается только хватать воздух губами и стараться, чтобы глаза не вылезли из орбит. Потому что это какой-то театр абсурда, я в нем главная актриса, а Хантер в числе зрителей. Я честно жду, что сейчас он взрычит: «Она моя пара, так что даже не думай». Но вместо этого он складывает руки на груди и продолжает за мной наблюдать.
– Али, разве ты не мечтаешь об этом со вчерашнего дня? – хмурится Август, очевидно, что он ждал другого. Как минимум того, что я радостно захлопаю в ладоши. – Ты же этого хотела. У Конеллов он тебя не достанет.
Не достанет, не изнасилует, потеряв контроль, вообще не сможет ко мне приблизиться. Об этом же говорит Август? Только это не выбор, а какое-то бегство, и в этой картине – я жертва, умоляющая Августа меня спасти. Жертва обстоятельств.
Меня это царапает, как царапало всякий раз, когда Сесиль говорила о правах и судьбе волчиц. Да, Август может хотеть для меня лучшего, но он хочет перевезти меня из стаи в стаю, как вещь. Он ведь мог рассказать о своем плане еще вчера или зайти ко мне утром. Спросить сначала у меня, хочу ли я к Конеллам, чего я вообще хочу. Но не стал этого делать. Вот это и царапает. Что он вроде как пытается обо мне заботиться, но мое мнение при этом не учитывается. Мне не пять и даже не пятнадцать, чтобы не учитывать меня в этом уравнении.
