Когда Али по-звериному принюхивается, едва касаясь носом моей шеи, я едва сдерживаю довольное рычание. Если пытки, то только такие и в ее исполнении. Когда же она несмело касается губами моих губ, я мысленно напоминаю себе и волку, что нужно держать себя в руках. В его случае, в зубах и в лапах.
Увлеченная свободой действий, волчонок с каждой минутой расслабляется все сильнее и сильнее. И, кажется, распаляется. Она то облизывает мои губы, то сминает их, ладонями соскальзывает мне на плечи и неосознанно трется об меня всем телом. Следуя древним как мир инстинктам, данным что людям, что вервольфам. А я… Я от ее поцелуев в полной боевой готовности, и это мы еще вниз не спустились!
Но стоит скользнуть ладонью по ее бедру и попытаться забраться под толстовку, я получаю знакомое рычание и резкий укус боли в нижней губе. Но вырваться на позволяю, перехватываю ее за косу, впечатываю в свое тело.
– Что не так? – интересуюсь, заглядывая в глаза.
Вид у Али просто восхитительный: губы припухли, зрачки расширены, на щеках самый соблазнительный румянец на свете. Аромат возбуждения такой яркий, словно у нас уже был секс во всех позах. И после этого она говорит:
– Я не хочу.
У нее даже голос изменился: хриплый, низкий, глубокий.
– Ты или твоя защитница? Кто из вас рычит?
Алиша пытается с меня сползти, но я наматываю косу на кулак и не позволяю сбежать.
– Ты дрожишь, волчонок. Завелась не на шутку, а твоя мохнатая хочет испортить нам все удовольствие. Снова. Так может, мы с ней договоримся?
Алиша растерянно моргает.
– Как?
– Она позволит тебе немного расслабиться и покайфовать, а я буду вместо твоего защитника.
– Она защищает от тебя.
– И лишает тебя удовольствия. Тебе понравится, волчонок, – я отпускаю косу и поглаживаю чувствительное место на затылке.
– За этими словами всегда стоит самый большой обман.
– Не веришь мне?
Глаза Али вспыхивают желтым, но отвечает она тихо:
– Если бы не верила, не пришла бы сюда.
От ее слов градус моего желания лишь повышается. Я притягиваю Алишу к себе и чувствительно прикусываю ее нижнюю губу. Волчонок вздрагивает, но я тут же зализываю укус. Снова кусаю, снова зализываю. И так до тех пор, пока она, не устает быть все время начеку и не расслабляется в моих объятиях. Когда же Алиша начинает отвечать на поцелуи, входит во вкус, я задираю ее толстовку, скольжу пальцами по пояснице.
Мохнатая защитница пытается опять на меня рыкнуть, но ее рычание тонет в новом поцелуе. Я толкаюсь языком в рот Али, сливаясь с ней губами, отвлекая от того, что ладонями блуждаю по ее коже. Поцелуй-вторжение – и на контрасте нежные покусывания. Никогда еще настолько не заводился от простого поцелуя. От ощущений горячей, влажной от капелек пота кожи под моими пальцами.
Это игра. Практически битва под названием «сделай так, чтобы у волчонка на время выключились мозги». Чтобы она утонула в этих ощущениях и забыла о собственном контроле. О себе приходится не думать. Точнее, стоит поддаться желанию стянуть с нее штаны и насадить на себя, как я уже не остановлюсь. Так что в отличие от сладкого волчонка, мне приходится держать своего волка в узде, и соблазнять ее расчетливо. Насколько это вообще возможно в реальности, где срывает крышу от аромата Али.
Выписывая языком восьмерки, провожу ладонью по животу, обхватываю холмик груди. На Алише нет бра, и это еще один удар по контролю. Щипаю за тугой, сморщенный от возбуждения, сосок и вместо рычания ловлю на своих губах стон. Да, моя хорошая, я же обещал, что будет приятно!
Не обхожу вниманием и вторую грудь, выводя круги около чувствительной вершинки. Настолько чувствительной, что я слышу обиженное сопение, стоит прекратить ласку и спуститься на живот. Разочарование волчонка настолько явное, что это даже забавно. Если бы сам не варился в этом бесовом котле предварительных ласк, то посмеялся бы. Я же готов кончить только от того, как она нетерпеливо ерзает на моих коленях.
Ладонями скольжу под резинку штанов, сжимаю ее ягодицы, поглаживаю нежную внутреннюю часть бедер, но стоит подобраться к самому сокровенному, сдвигая ткань трусиков в сторону, активизируется волчица. Алиша дергается, разрывает поцелуй и соскальзывает с моих колен. Но уползти далеко не успевает: я тяну ее назад, усаживаю на этот раз к себе спиной, удерживаю за талию и поддаюсь порыву – прикусываю кожу на шее.
– Пусти меня, – сдавленно требует она.
– Ты действительно этого хочешь?
Запускаю свободную руку в ее штаны, провожу по ткани трусиков, влажной, выдающей ее возбуждение сильнее терпко-сладкого аромата. Алиша молчит, только сердито пыхтит. Очевидно, на волчицу и свои инстинкты, потому что когда я продолжаю поглаживать ее через тонкую преграду белья, она перестает вырываться, с обреченным выдохом прислоняется спиной к моей груди. Будто у нее больше не осталось сил этому противиться.
Нет, она не хочет, чтобы я останавливался. Что уж скажешь обо мне!
Я сильнее раздвигаю колени, тем самым раскрывая Али для себя, нежно зализываю укус на шее, прихватываю мочку уха, посасываю. Пальцами пробираюсь под хлопковую ткань трусиков и под губами чувствую участившийся пульс. Жилка на ее шее бьется с немыслимой скоростью, а сама Алиша подрагивает в моих объятиях.
– Ты когда-нибудь играла с собой, волчонок? – интересуюсь тихо, на ушко, скользя пальцами между влажных складок. Вниз – до входа в ее тело, и вверх – до чувствительного бугорка клитора, средоточия удовольствия на женском теле.
– Не твое дело! – рычит она, но румянец ее выдает.
– Играла, – усмехаюсь. – Моя развратная девочка
И пока рассерженная Али не надумала сбежать, скольжу в нее пальцем. Она настолько влажная и возбужденная, что он входит практически на всю длину, задевая чувствительную точку внутри. Алиша вскрикивает от неожиданности, туго сжимает меня, а у меня чувство, что я сейчас взорвусь. Она такая тугая и горячая, что будь это мой член, я бы сразу сорвался. Вколачивался в нее, будто у меня не было женщины много лет. Но вместо этого растягиваю ее медленно, то выходя полностью и лаская клитор снаружи, то погружаясь на всю длину.
– Вот так. Отпусти себя. Отпусти себя рядом со мной.
У Али давно сбилось дыхание, она толкается мне навстречу, подстраиваясь под мой ритм, быстрее и быстрее. Пока не напрягается, словно натянутая струна, и после бурно содрогается всем телом. Я целую ее, губами ловя крики и стоны, а пальцами – дикую пульсацию. Волчонок достигает пика так бурно, что я тоже получаю удовлетворение. Увы, пока что только моральное.
Но стоит мне потерять бдительность, расслабленный и удовлетворенный волчонок вмиг оказывается на ногах. Глаза горят желтым, грудь высоко вздымается, руки сжаты в кулаки. Злится так, что даже забыла поправить толстовку.
