Я нарочито недовольно рычу, но меня целуют в нос, а после пересаживают на соседнее сиденье. Одеваемся мы медленнее, чем раздевались: я помогаю Хантеру застегнуть все пуговицы на рубашке, он поправляет мою прическу. Почему-то сейчас наши прикосновения кажутся даже интимнее предыдущих страстных ласк и объятий. Они не только смущают, но будто разжигают желание вновь.
Впрочем, все ограничивается еще одни коротким поцелуем. Потом Хантер выводит автомобиль на трассу, и мы возвращаемся в дом-замок.
Мне хочется продолжения. До дрожи в пальцах хочется продолжения, ведь я уже его, а он – мой. Поэтому стоит нам оказаться в холле особняка, обнимаю его за шею и без стеснения целую первая. Кажется, стеснение вообще вытеснило из меня вместе с трансформацией, а может, вместе с любовью.
Но Хантер моего энтузиазма не поддерживает:
– Волчонок, хорошего понемногу. Мне нужно уехать.
– Уехать? – я сама отстраняюсь: – Зачем?
– Затем, что мы играем по правилам, помнишь? Рамон Перес ко мне присматривается, хочет понять, могу ли я управлять стаей. А пока там есть такие как Сесиль и близнецы, все сложно.
– Ты хочешь убрать их?
– Звучит как в триллере про киллеров, – усмехается Хантер, но тут же становится серьезным: – Да, чтобы вернуть Сесиль в ее прежнюю стаю, мне нужна веская причина. С близнецами проще – я устрою им выгодные браки подальше от Черной долины. А со всеми остальными, думаю, сможем договориться. Но сейчас им не нравится, что мы вместе, и что нарушаем эти бесовы правила.
– Многие в обморок упадут, узнав, чем мы сегодня занимались, – кисло улыбаюсь я. – Как будто сами этим не занимаются!
– Я не хочу, чтобы это как-то использовали против тебя, – рычит Хантер, стискивая меня в объятиях.
– Ты жалеешь о сегодняшнем? – спрашиваю робко.
– Я жалею только о том, что не могу жениться на тебе этой ночью. Остаться с тобой в нашем доме. Опробовать спальню с большой кроватью…
Его шепот обжигает не меньше картинок в моей голове.
– Я тоже об этом жалею.
Мы целуемся так, что у меня снова кружится голова.
– Может, все-таки останешься? – прошу я.
– Не сегодня, – отстраняется он. – Но завтра мы обязательно увидимся.
– Не будем терпеть до свадьбы?
– Я же сказал – ненасытная.
Еще один короткий поцелуй.
Как глоток воздуха перед погружением под воду.
И я остаюсь одна.
Одна и не одна. Потому что это непохоже на одиночество, преследующее меня долгие годы после гибели родителей. Впервые я чувствую настоящую принадлежность к стае. Я принадлежу Хантеру, а он мне.
Поэтому в спальню я не иду – лечу. Стягиваю одежду, принимаю ванну, наслаждаясь приятной свободой в теле. Я действительно не жалею о случившемся, я как никогда уверена в правильности происходящего.
Я люблю Хантера.
Люблю.
Засыпаю я почти сразу, размышляя о том, когда лучше рассказать ему о своих чувствах. До свадьбы или после, а может, лучше подождать, пока он признается первым?..
Легкая вибрация заставляет меня распахнуть глаза. За окном темно, но электронные часы на тумбочке показывают шесть утра. Просто на улице проливной дождь, поэтому ничего не видно.
Я поднимаюсь, выуживаю телефон из сумочки, которую сбросила на подставку, и нахожу сообщение от Хантера:
Волчонок, приезжай в Черную долину. Сейчас. Это важно.
Хмурюсь, потому что ни о чем таком мы не договаривались. Что он вообще делает в Черной долине?!
Перезваниваю, но он постоянно сбрасывает звонок, и во мне крошечными глотками-вдохами начинает расти беспокойство. Не выдержав, печатаю текст:
Что ты там делаешь?
Х: Провожу экскурсию для Рамона Переса и рассказываю, какой я хороший альфа. Поэтому не могу ответить.
Верховный старейшина? Градус моего беспокойства начинает просто зашкаливать.
Я: Я точно там нужна?
Х: Абсолютно. Перес не в курсе, что ты живешь отдельно. Это моя ошибка.
Я: Уже еду.
Макс на месте: дежурит в гостиной, а Энтони, оказывается, в это время спит. Но не страшно, я прошу друга отвезти меня в Долину.
– Приказ альфы, – говорю я, и он не задает вопросов. По крайней мере, про Хантера. По дороге мы успеваем обсудить вчерашнюю вечеринку, точнее, в основном обсуждает Макс, а я сражаюсь с волнением.
Потому что я должна быть в Черной долине вовремя. Прежде чем верховный старейшина поинтересуется у альфы, где его невеста.
Я успеваю. По крайней мере, на это надеюсь, когда влетаю в парадный вход особняка и сталкиваюсь с Рамоном. Верховный как раз выходит из гостиной. Меня снова сбивает его аурой, но даже наполовину не так сильно, как вчера – я слишком нервничаю.
– Доброе утро, Алиша, – улыбается вервольф, хотя вид у него несколько раздраженный. Он принюхивается к моему запаху, а я надеюсь, что успела вернуть свой после наших с Хантером игр.
– Доброе утро, старейшина Рамон. Вы в гости?
– У меня назначена встреча с Хантером, но он заставляет меня ждать.
Ничего не понимаю.
– Где альфа? – интересуюсь у Мартина.
– Альфа в спальне, – сообщает дворецкий.
Хм. Что ему делать в спальне? Особенно когда у него Перес в гостиной.
Я поворачиваюсь к верховному:
– Старейшина Рамон…
– Можно просто Рамон.
Час от часу не легче.
– Хорошо. Рамон, я сейчас поднимусь к Хантеру и узнаю, в чем дело.
– Я поднимусь с тобой, – говорит верховный и первым направляется к лестнице.
Мне ничего не остается, как идти за ним. На втором этаже мы меняемся местами, и я показываю дорогу. Что могло за это время случиться с Хантером? Почему он не отвечает на звонки? Снова ранен? Поэтому захотел, чтобы я немедленно приехала? Но тогда к чему все эти тайны?
Толкаю дверь альфы и вхожу без стука.
И замираю, сделав всего лишь шаг по инерции.
Потому что Хантер лежит на постели. Но не один, а с волчицей.
Ее темные волосы рассыпались по его груди, она обхватила его рукой и ногой. Они спят, будто утомленные страстной ночью любовники.
Но при моем появлении девушка просыпается, оборачивается, и мне в грудь будто вкручивают раскаленный шуруп.
Потому что это Меган.
Глава 19
«Твои родители, Алиша. Они погибли».
Голос Сесиль сухой и бесчувственный, словно она говорит о чем-то незначительном. Неважном. А может, это во мне просто пропали все чувства, потому что я не могу осознать – это не шутка. Папы и мамы больше нет. Они умерли, и во мне после страшной новости тоже что-то умерло. Надежда, любовь, что-то светлое и доброе.
